В Саудовской Аравии готовятся переговоры между Россией и США. Украину и ЕС на них не приглашают. Похоже, Украине грозит раздел на сферы влияния. А теперь представьте: что, если Зеленский решит упорствовать и откажется принимать условия, навязанные США? С точки зрения марксизма это означает, что Украина переходит на путь борьбы с Вашингтоном и Москвой за свою… национальную независимость.

Конечно, СВО в любом случае завершится, но каковы будут её итоги в таком сценарии? Унижение и позор для народа, который отдал всё и даже больше, но не получит ничего взамен.

С самого начала Украина выступала как империалистическая марионетка Запада, вступившая в сговор с ним ради противостояния российскому империализму. Исходя из этого, коммунисты России отказали Украине в какой-либо поддержке, рассматривая её действия не как борьбу за национальную независимость, а как пособничество империалистам.

Однако на глазах у всех происходит классический империалистический раздел — по образцу Китая конца XIX века. Украину использовали и, как следовало ожидать, бросили. Но российские интернационалисты предпочитают не делать из этого никаких неудобных для власти выводов.

Ведь если Украина из марионетки превращается в угнетаемую империалистами страну, логично было бы поддержать её борьбу за независимость? Поддержать Зеленского в противостоянии унизительным, неравноправным договорам, навязанным США?

Нет, украинцы, последними, кто поддержит вашу борьбу за национальную независимость, будут российские интернационалисты. Они скорее выступят за создание палестинского государства, чем за независимую Украину. Ведь одно дело — далекая Палестина, угнетаемая империалистическим Израилем, и совсем другое — "братская" Украина, которую российские коммунисты и сами не прочь оккупировать.

Придется нашим дорогим правоверным интернационалистам доставать проверенные социал-шовинистами аргументы о наличии собственного украинского империализма и фашизма, несмотря на то, что у Украины один из самых низких показателей вывоза капитала в мире (по данным Всемирного банка). Или просто притвориться, что СССР никогда не поддерживал буржуазные государства, угнетаемые другими державами. Короче, что угодно, лишь бы не поддерживать национальную независимость Украины хотя бы на словах.

И я уже говорил почему так происходит. Потому что российские коммунисты используют марксистско-ленинскую риторику для того, чтобы облечь интересы российского государства в оболочку "интересов человечества". Именно поэтому они будут поддерживать независимость Палестины, Кубы, Вьетнама или Северной Кореи, но никогда — независимость Украины. Независимая Украина не нужна России, а значит и российским коммунистам.

Современное коммунистическое движение в России характеризуется тем, что борьба с внутренними врагами, то есть с другими левыми, стала для него приоритетнее борьбы с буржуазией.

Корни этого явления уходят в партийную диктатуру, концепцию которой разработал Ленин. Хотя при его жизни она на практике не работала в полной мере, сам Ленин был вынужден тратить огромное количество сил на подавление инакомыслия, то есть любых расхождений с его собственными взглядами. Это привело к жестким мерам, таким как резолюции X съезда и последующий разгром всех фракций.

В итоге ленинская практика борьбы с «уклонами» и его теоретические обоснования полного единоначалия создали основу для дальнейших процессов внутри большевистской партии и аналогичных явлений в компартиях других стран. Со временем борьба с внутренними врагами начала восприниматься как более важная, чем борьба с буржуазией, а жесткие репрессии против своих же членов за любое проявление инакомыслия стали лишь вопросом времени.

Практика большевизма подтверждает это: количество расколов, внутрипартийных конфликтов и организационного паралича в Коминтерне значительно превышало аналогичные процессы в Первом и Втором Интернационалах. При этом жесткая дисциплина ленинского типа не приводила к росту эффективности — напротив, вся история Коминтерна представляет собой череду провалов и ошибок. Эти ошибки, в свою очередь, оперативно объяснялись «неверными уклонами» на местах и происками ревизионистов, ведь высшее руководство, считавшее себя выразителем интересов пролетариата, ошибаться в принципе не могло.

Со временем, особенно после распада Советского Союза, коммунистические партии продолжили процесс фрагментации, что привело к ситуации, наблюдаемой сегодня: множество разрозненных сект, иногда обладающих значительным числом последователей, но в основе своей построенных вокруг культа личности их основателя.

Считая себя достойнейшими наследниками Ленина, лидеры этих группировок всюду видят оппортунистов и ревизионистов, с которыми необходимо разорвать всякие связи во имя сохранения «чистоты» рядов.

В конечном итоге этот процесс заходит настолько далеко, что борьба с буржуазией превращается лишь в побочный элемент борьбы с внутренними «врагами». Не марксистко-ленинские левые начинают восприниматься как куда более серьезная угроза, чем правящий класс, а сами коммунисты фактически оказываются опорой буржуазного строя в деле подавления альтернативных левых идей.

Интересно, что даже Рабочий Фронт Украины ничего не пишет про переговоры США и России в Саудовской Аравии. Ребята так увлечены проблемами рабочего класса Украины, что решили замолчать готовящийся империалистический раздел их собственной страны. Видимо, это не так важно, как проблемы Мозамбика и Палестины о которых они пишут без остановки. Там-то народ страдает от империалистов, а украинцы видимо нет.

Это вообще удивительно и нет одновременно, что коммунисты и вообще многие левые не обращают внимания на печальную судьбы Украины. Конечно, ее первоначальная марионеточная роль бесспорна. Но разве сейчас ситуация не меняется в ту сторону, что от Украины отворачиваются вообще все? Разве теперь интернационалисты-антиимпериалисты не должны рвать на себе рубаху в борьбе за ее национальную независимость и свободу от неравноправных договоров и оккупации? Оказывается нет, не должны.

Теперь оказывается, что там буржуазно-коррупционно-фашистский режим, который все эти годы только грабил и эксплуатировал украинский народ. Как будто бы вообще когда-либо в истории существовал буржуазный режим за свободу которых боролись левые и коммунисты и который не вел бы себя по скотски по отношению к собственному рабочему классу.

Сплошное лицемерие и надувательство. Когда надо поддержать буржуазию в ее борьбе с империалистами, то коммунисты и самозванные представители рабочего класса рвут глотку какие они антиимпериалисты, а когда не надо, то молчок или неожиданное обличение пороков буржуазного класса.

Многие отмечают восторг, который царит в российском публичном пространстве по поводу последних заявлений американского руководства в адрес Украины и уважительного тона в адрес России. Притом сейчас не идёт речи о выполнении российских требований, какие там, я напомню: признание территорий, сокращение армии, русский язык, снятие санкций... Нет, одна только готовность Трампа говорить с Путиным, слух о возможности празнования в Москве уже достаточная причина для экстаза тех самых людей, что ещё недавно требовали Львов.

Так мы узнали реальные причины войны. Она началась и была поддержана населением, потому что хохлы наше начальство не уважают, а царя не слушаются и называют плохими словами. Сейчас большое мировое начальство хохлов за это ругает и накажет, а наше начальство к себе в Америку пригласит. Может даже мировой император в Москву приедет, наследника народу покажет. Тогда мы на радостях хохлам и вернуть все можем.

Начал изучать вопрос национализма как такового. Прочитал Эрнеста Геллнера "Нации и национализм", Эрика Хобсбаума "Нации и национализм после 1780 года" и начал читать "Национальную систему политической экономии" Фридриха Листа.

Хобсбаум, безусловно, признанный авторитет, однако его работа из этих трех показалась мне наименее убедительной. Он слишком сильно отрывает национализм от экономики, углубляясь в вопросы этноса, языка и культуры.

На мой взгляд, это не является ключевым для понимания национализма. Внешние культурные и языковые особенности не являются его источником, а скорее используются как инструмент для обоснования территориальных претензий. То есть, нация заканчивается не там, где исчезает единая культура или язык, а там, где вам могут дать п****.

Аналогично, стремление к доминированию одной из национальностей не является источником национализма. Геллнер точно объясняет, что его внутренняя цель – унификация общества через централизованную систему начального образования и развитие письменности. Это необходимо для взаимодействия миллионов незнакомых друг с другом людей. Во времена феодализма люди редко сталкивались с незнакомцами, но с приходом индустриализации общество пришло в движение, и возросла потребность в стандартизированном письменном обмене информацией. В этом смысле национализм – это стремление к упрощению коммуникации.

Однако даже этот процесс не является первопричиной национализма, поскольку унификация общества начинается лишь после появления национального государства. Например, когда была создана современная Италия, лишь 2,5% населения говорило на итальянском языке. Массимо д’Адзельо выразил это словами: «Италию мы уже создали, теперь нам предстоит создать итальянцев».

Следовательно, чтобы понять, что такое национализм, необходимо разобраться в механизме формирования национального государства. Наиболее верное на мой взгляд объяснение этого процесса дает Фридрих Лист, утверждая, что национальное государство – это, прежде всего, система протекционизма.

Капиталистические экономики в Европе развивались неравномерно, что создавало различия в себестоимости товаров. Чтобы защититься от разорительной конкуренции, капиталисты стремились к созданию эффективной таможенной системы и централизованному регулированию импорта и экспорта. Это материальное стремление обрело идеологическое выражение в виде национализма, запустив гонку по созданию национальных государств. Каждый стремился создать свое государство, чтобы ограничить возможности конкурентов. Язык и культура в этом процессе выступали скорее инструментом территориальных претензий, чем основой для будущих границ.

Очевидно, что чем дальше простирается твоя таможенная граница, тем больше у тебя экономических возможностей и тем меньше их у конкурентов. Национальные государства расширяли свои границы, пока не сталкивались друг с другом. В одних случаях это приводило к насилию, но чаще капиталисты переключали внимание на колонии, переходя от культурных и языковых притязаний к откровенно расистским. Когда весь мир был поделен между современными государствами, старые противоречия вновь обострились, приведя к Первой, а затем и ко Второй мировой войне.

Советский Союз, в этом контексте, также представлял собой национальное государство. Монополия на внешнюю торговлю фактически означала абсолютный протекционизм, защищавший национальную экономику от иностранной конкуренции. Вся дальнейшая политика большевиков повторяла шаги, предпринятые ранее в таких странах как, например, Италия или Германия: унификация языка, культуры и образовательной системы.

Наконец, отсутствие протекционизма привело бы к тому, что наиболее развитые страны уничтожили бы своих конкурентов, сосредоточив мировые ресурсы в руках экономической элиты. Это обострило бы неравенство, оставляя менее развитые страны в нищете из-за отсутствия собственной промышленности. Таким образом, протекционизм и национализм выступают инструментами сдерживания глобального экономического неравенства. Именно поэтому мы наблюдаем рост национализма сегодня – это защитная реакция на усиливающееся экономическое неравенство.

Много раз писал вам, что исход войны в последнюю очередь зависит от продвижения между посадками Донецкой области. И потому каждому участнику боевых действий желательно не умереть за опустевшие села. Смысла в этой смерти почти никакого. Решится исход войны совсем на другом уровне, совсем другими доводами. На столе переговоров будут не Ивановки с Марьинками, а нефть, газ, порт, доступ на рынок, отказ от сотрудничества с Китаем. Вы добываете, перекачиваете сюда, а мы тут забираем, там продаем, доли такие.

Доверенные лица президента США обсуждают там с Кремлем контроль над энергетическим рынком и инфраструктурой бывшего СССР (или как сейчас любят говорить Северной Евразии). Какой процент останется российским добывающим компаниям, чьи газовозы забирают СПГ. Зачем им там спорить чья Суджа? Зачем пускать за стол британцев с французами? Просто Старлинк откоючат и привет. Кого интересует на каком языке собирались вести обучение в школе в том селе, от которого остались одни фундаменты? На русском конечно! Приедут на гараспределительную станцию рабочие-таджики, если привезут с собой детей, то им сделают русскую школу. Как вы все просили.

Почему тогда боевые действия тогда продолжаются, - спросите вы. Наверное создают фон для переговоров. Чтоб за стол не садились лишние участники со своими претензиями.

Ваши кости в посадке точно там, на переговорах, никто не вспомнит. Ваша героическая смерть нужна лишь военкорам, у них будет повод написать о взятии деревни.

P.S. тут наверное должна быть картинка сгенерированная нейросетью с костями на фоне газораспределительной станции. Сделайте кто умеет

Большевики разработали теорию национализма, которая заранее оправдывала их собственную международную политику, как интернациональную и прогрессивную. В СССР было принято считать, что национализм — это проявление капитализма, а поскольку у нас социализм, то никакого национализма быть не может. Однако на самом деле национализм — это выражение протекционистской торговой политики, которая также была характерна для СССР, как и для всех остальных стран.

В этом контексте введение Советским Союзом монополии на внешнюю торговлю сделало его одним из самых националистических государств своего времени. Например, советские власти использовали протекционизм и экономическое давление, чтобы ослабить и разорить соседний Иран в 1930–1940-е годы.

Как я уже отмечал, главная сила марксизма заключалась в монопольном праве давать определения словам. Подменив диалектику демагогией, коммунисты исказили понятие национализма, связав его с капитализмом. Однако логичнее было бы увязывать национализм с международной торговлей как таковой, что несколько шире, чем просто капитализм.

Но если принять эту связь, то исчезнет тот самый «прогрессивный» образ, который служил обоснованием территориальной и политической экспансии СССР. Свяжи национализм с торговлей — и идея построения социализма в отдельном взятом государстве рушится. Не потому, что это невозможно, а потому, что такой социализм в международных отношениях мало чем отличается от капитализма. А если это так, то создание коммунистической пятой колонны в странах-противниках стало бы куда сложнее — как это происходит сегодня.

Разумеется, это не отменяет прогрессивной роли, которую СССР сыграл в истории России. Несмотря на всю тяжесть советского периода, для меня эти перемены были необходимыми. Однако речь здесь не о вреде коммунистической политики для самой России, а о ее пагубных последствиях для остального мира. Не потому, что так задумывалось, а потому, что так функционирует националистическая международная торговля.

Большевики ошибочно утверждали, что у национализма есть прогрессивный и реакционный периоды. Будучи по природе антидиалектиками, они не смогли осознать противоречивый характер национализма, который сопровождает его на протяжении всей истории.

Прогрессивная сторона национализма заключается в стандартизации обмена информацией, навязывании единой системы начального образования и письменности. Именно национализм превращает множество раздробленных феодальных княжеств в единое государство, вытаскивая человечество из идиотизма деревенской жизни.

Многие ошибочно представляют себе общество предшествующее национализму как некое единое целое, которое вдруг осознало себя нацией. В действительности же аграрное общество состояло из замкнутых деревень и общин, практически не контактировавших с внешним миром. С таким укладом невозможно построить ни городскую промышленность, ни инфраструктуру. Аграрный мир на самом деле чрезмерно разнообразный и просто не допускает самой возможности контактирования миллионов незнакомых друг с другом людей.

Не потому, что они не говорили на одном языке, а потому, что до прихода к власти большевиков, например, большая часть населения была безграмотной. Русский язык использовался интуитивно, без единых стандартов: порой привычные для нас слова наполнялись новым смыслом, а иногда создавались совершенно новые в зависимости от деревни, уезда и губернии. Иногда общение могло проходить вообще без слов при помощи жестов, гыканий, хыканий и дерганного глаза. Иными словами, наши предки были безграмотны, а безграмотность означала отсутствие каких-либо разговорных норм и полное отсутствие стандартизированной письменности.

Лишь с приходом большевиков русские люди смогли стать частью великой русской культуры, которая ранее была доступна лишь немногочисленной элите или гениям. Фактически современный русский язык был сформирован в ходе Ликбеза.

В то же время реакционный характер национализма проявлялся с самого начала, еще до эпохи империализма. Империализм — это лишь форма, которую национализм приобрел в условиях финансового капитала. Однако само стремление к территориальной экспансии заложено в логике индустриального развития, породившего национализм. Это развитие требует все большего количества рабочей силы, ресурсов и рынков сбыта.

Большевики ошибочно полагали, что борьба за передел собственности — лишь этап в развитии капитализма (империализм). На самом деле само появление национального государства неизбежно влечет за собой территориальную экспансию, поскольку оно представляет собой слияние множества территориальных и политических единиц в единое целое. Современное государство и национализм это практически синонимы.

Первые национальные государства уже в середине XIX века столкнулись с границами друг друга, когда с точки зрения марксизма-ленинизма национализм еще считался прогрессивным явлением (либеральный этап). Однако единственное, что тогда придавало ему видимость «прогрессивности», — это возможность территориальной экспансии за счет еще не поделенного мира, что откладывало немедленное начало мировой войны. Иными словами, конфликты, вспыхнувшие в Первую мировую войну, были заложены в ходе массового формирования национальных государств в результате так называемой «Весны народов». В этом смысле национализм никогда не был прогрессивным.

Ошибочно интерпретировав или сознательно исказив противоречивую природу национализма, большевики разработали теорию о «раннем хорошем» и «позднем плохом» национализме. На этом основании коммунисты проводили различие между прогрессивной и реакционной буржуазией — и продолжают делать это до сих пор.

Разделение буржуазии на реакционную и прогрессивную, а также попытка вынести себя за рамки логики национализма всегда служили инструментом территориальной, языковой, культурной и идеологической экспансии России на международной арене, а не «международным интересам пролетариата».

На самом деле не существует априорно прогрессивных или реакционных режимов. Все в мире развивается ситуативно, и государства, как и отдельных людей, следует оценивать не по их провозглашаемым идеям, а по их реальным поступкам. Однако именно с этим и борются коммунисты до сих пор, ведь они не желают нести ответственность за свои собственные действия, зато всегда готовы предъявлять обвинения другим при любом удобном случае.

Раз на дворе такой праздник, можно отметить, что официальное оформление РККА как профессиональной монолитной структуры произошло только по результатам X съезда РКПб в марте 1921 года.

Съезд этот судьбоносный не только потому, что под давлением Ильича была принята вечно поминаемая резолюция о запрете и роспуске всех внутрипартийных фракций, тормозящих государственное строительство. Но и потому, что новое руководство страны нанесло окончательный удар по тем немногим, кто еще держался старых, навеянных Марксом и Энгельсом наивных взглядов на революционную армию как на демократическое ополчение рабочих и крестьян.

Известно, что уже на самых ранних этапах образования РККА, в условиях наступления немцев, большевики столкнулись с низкой боеспособностью своей армии, сформированной на демократических началах. Т.е. с добровольным характером комплектования, выбороностью командиров, подотчетностью их партячейкам и войсковым комитетам, постоянными митингами и обсуждениями и т.д. 

Поэтому, начиная с апреля 1918 пошла борьба за постепенный переход к “традиционной” схеме военного функционирования. Во-первых, был определен обязательный срок службы в 6 месяцев и утверждены наказания за дезертирство. Во-вторых, была отменена выборность командиров. Наконец, 29 мая того же года ВЦИК выпускает постановление о принудительной мобилизации. А к октябрю 1918 была сведена на нет и власть партячеек и войсковых комитетов; ЦК РКПб запретил партийным товарищам вмешиваться в служебную деятельность командиров. 

Единственным передаточным звеном между партией и армией (куда было привлечено множество подозрительных дореволюционных офицеров-”военспецов”) становился т.н. “военный комиссар”, назначавшийся сверху. Но к январю 1920 и эта должность была упразднена в связи с выдвижением заместо “военспецов” множества “краскомов”; получивших боевой опыт выходцев из рабочих и крестьян. “Двуначалие” в армии было окончательно ликвидировано, а политическая работа с рядовым составом взваливалась на плечи политруков, которые уже не имели “комиссарских” функций.

Нельзя сказать, что новая политика военного строительства вызывала бурный восторг у тех, кто непосредственно сражался с контрреволюцией и интервентами. Особую неприязнь у многочисленных вольных “полевых командиров” вызывала необходимость подчиняться бывшим царским офицерам, да и навязывание сверху комиссарского контроля не всегда воспринималось позитивно. Как это случилось с Иваном Сорокиным, харизматичным и отчаянным красным казаком, главнокомандующим Красной Армией на Северном Кавказе, умудрявшимся одновременно успешно сражаться и с немцами и с войсками Деникина. В ходе инициированной центром “борьбы с партизанщиной” и насаждением “революционной дисциплины” Сорокин осенью 1918 вступил в конфликт с руководством Северо-Кавказской Советской Республики, которое в итоге и расстрелял практически в полном составе. За что был объявлен вне закона, отстранен от должности, арестован и тоже расстрелян.

Итогом распространения подобных взглядов стало то, что на VIII съезде РКПб в марте 1919 года большевистское руководство столкнулось с мощным низовым сопротивлением местных командиров и партийцев, фактически выступавших против создания унифицированной регулярной армии (по крайней мере, на тех основах, которые проповедовал наркомвоендел Троцкий). 

Около 40% делегатов съезда выражали взгляды “военной оппозиции”, что чрезвычайно напрягло Ленина, вынужденного проявить все своё политическое мастерство для ликвидации идей военной вольницы, которые раз за разом (на протяжении трех заседаний “военной комиссии”) утверждались голосованием большинства. Лишь на специальном закрытом заседании 21 марта 1919 года Ленину наконец удалось продавить резолюцию против “военной оппозиции”, да и то, с великим трудом (174 против 95 в момент голосования). 

Любопытно то, что Ленин, фактически защищавший позиции Троцкого в борьбе с “военной оппозицией” (сам он специального мнения на сей счет не имел и по военному вопросу консультировался со Львом Давидовичем) был на закрытом заседании поддержан в своем выступлении Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Любопытно это не только в свете позднейшей конфронтации, но и потому, что чуть ранее Сталин и сам разделял некоторые тезисы “военной оппозиции”, что и выразилось в конфликте Сталина и Троцкого во время обороны Царицына осенью 1918 года.

С окончанием активной фазы гражданской войны в головах некоторых отдельных несознательных партийцев оживились идеи о радикальной реорганизации Красной Армии в сторону её демобилизации и демократизации. Однако к тому моменту большевистское руководство уже вполне осознавало, что государственный интерес и реальная жизнь выше любых утопических теорий, поэтому решениями X съезда РКПб регулярная армия не просто была сохранена (хотя и сокращена её численность с фантастических 5.5 миллионов в 1920 до 500 тысяч в 1924), не просто был взят курс на укрепление обороноспособности через профессионализацию вооруженных сил, не просто был увековечен политический аппарат, сложившийся в эпоху Гражданской войны, но и приняты решительные меры против распространившейся повсеместно дезорганизаторской агитации за возвращение выборности командиров и комиссаров, подотчетности их партячейкам, восстановления войсковых комитетов и т.п. постулатов, некогда выдвигавшихся отдельными представителями “военной оппозиции”.

Т.о. окончательно был оформлен облик РККА как профессиональной дисциплинированной армии, вооруженной руки нового Советского государства, функционирующей, - как и всякая другая профессиональная армия любого современного государства, - на принципах бюрократического управления и полного подчинения единому политическому центру (хотя с этим все еще оставались проблемы из-за некоторой независимости от партийного руководства Политупра РВС, по которой был нанесен решительный удар в ходе внутрипартийной борьбы 20-30-х годов).

Чего не усвоили интернационалисты всего мира, так это объективного характера национализма. Недостаточно просто считать себя интернационалистом — для этого должны сложиться объективные предпосылки.

Может ли существовать интернациональный союз феодальных королевств? Нет, не может, потому что любое политическое объединение без единой хозяйственной системы будет непрочным и рано или поздно развалится. А возможно ли интернациональное объединение капиталистических или социалистических государств? Тоже нет — по тем же самым причинам.

Любая граница автоматически противопоставляет одно общество другим. Государственная граница — это форма, в которую укладывается независимое, суверенное, никому не подчиняющееся и ни перед кем не обязанное общество. Внутри него могут существовать тысячи противоречий, но по отношению к внешнему миру оно всегда едино: мы это не они, а они это не мы.

Интернационализм и государство принципиально несовместимы. Мыслить интернационализм в рамках политических образований невозможно. Он не может быть партийным, политическим, пролетарским, капиталистическим или социалистическим. Тот, кто поддерживает любое государство, априори является националистом.

Единственный выход из современной националистической модели общества — это прямое, некоммерческое, добровольное взаимодействие людей для решения конкретных проблем, не связанных с безграничным экономическим ростом.

По сути, выход — это полное отрицание текущей социальной модели человечества. К примеру, отсутствие денежного обмена между людьми парализует способность государства собирать налоги. Истинными могильщиками национализма и государства являются не общественная собственность на средства производства, а неполитическая, добровольная и безвозмездная деятельность людей.

Общественная собственность на средства производства это следствие, а не причина перемен. Она не может быть навязана обществу силой. Идея революции и общественной собственности должна вызреть снизу, в самом обществе. Оно должно самостоятельно прийти к осознанию ее необходимости через практику — через реальный опыт неполитической, добровольной, безвозмездной деятельности.

Еще о генезисе национализма и национальных государств

Фридрих Лист в своей книге Национальная система политической экономии приводит примеры Италии, Ганзейского союза, Нидерландов, Испании и Португалии. Многие из этих стран в свое время прославились благодаря успехам в капиталистическом хозяйстве. Однако это не привело к образованию национальных государств, несмотря на то, что там уже тогда активно применялись таможенные пошлины.

Лист объясняет это следующим образом: все эти страны были преимущественно торговыми, а для развития национализма необходима индустриальная основа — промышленность, связанная с землей.

Я поясню, что это значит. Эпоха раннего капитализма характеризуется мануфактурным производством и торговлей. Это самые простые капиталистические процессы, заметно отличающиеся от индустриального капитализма.

В первую очередь разница в соотношении основного и оборотного капитала. Возьмем, например, Ост-Индскую торговую компанию — чистый капитализм, но без националистического движения и национального государства. Почему? Потому что основные средства компании были вложены в ликвидые активы — товар и корабли, а не в промышленные сооружения. Ост-Индская компания была торговым, а не промышленным предприятием. Она не была привязана к земле и легко могла сменить страну пребывания вместе со своими капиталами (даже перевезя своих рабочих).

У торговца нет национальной родины, потому что он не делает долгосрочных инвестиций в тяжелую промышленность, которая привязывает его к земле, как феодальная повинность крепостного крестьянина.

Лишь индустриализация запустила процесс образования национальных государств. Потому что промышленный капитализм изменяет соотношение между оборотным и основным капиталом в пользу последнего. Это в корне изменило отношение буржуазии к политической системе.

Когда капиталист вкладывает миллионы в промышленные объекты, торговая конкуренция становится для него гораздо более болезненной. Теперь она угрожает не просто вытеснить его с рынков сбыта, но и уничтожить все его накопления, вложенные в основные фонды.

Таким образом, дело не в капитализме как таковом, а в инвестициях в тяжелую промышленность, которую необходимо оберегать от обесценивания. Именно это порождает стремление к государственному протекционизму и усилению таможенного контроля.

По этой же причине, как я уже говорил, СССР следует считать националистическим государством наряду с остальными. Коммунисты, как и любые другие промышленники, заботились прежде всего о своей экономике, а не о мировой.

Характерно даже, что в Германии термин «политическая экономия» (Politische Ökonomie), столь любимый марксистами, со временем стал именоваться «национальной экономикой» (Nationaloekonomie) или… «народным хозяйством» (Volkswirtschaft), как ее позже стали именовать в СССР. Сам же Фридрих Лист противопоставлял политическую экономию, как науку о таможенном протекционизме, «либеральному космополитизму» Адама Смита и его концепции свободной торговли.

Индустриальная эпоха формирует национальные государства не только потому, что основной капитал превышает оборотный, но и вследствие изменений в самой структуре экономики.

Что представляет собой феодальная экономика? Это независимые княжества, королевства, поместья, наделы и другие хозяйственные единицы, практически не связанные друг с другом производственными отношениями. Каждая из них представляет собой автономную автаркию, самостоятельно удовлетворяющую свои потребности.

Мануфактурный капитализм идет дальше, формируя международную торговлю и первые промышленные предприятия. Однако эти предприятия все еще недостаточно взаимосвязаны. Их объединяют коллективные интересы производителей и продавцов однотипной продукции, но производственные процессы между ними остаются слабо переплетенными. Мануфактурное хозяйство способно создавать лишь картельные союзы, но не устраняет ни законодательную, ни финансовую, ни политическую, ни тем более социальную раздробленность.

Ситуация кардинально меняется с развитием тяжелой промышленности. Ее само существование подразумевает наличие множества промежуточных производственных процессов. Здесь речь идет не просто о переработке сырья в товары народного потребления, а о его превращении в производственные заготовки. Эти промежуточные этапы производства становятся необходимым условием национального единства.

Импорт товаров, затрагивающий даже один из таких этапов, способен поставить под контроль всю производственную цепочку. В результате даже те предприятия, которые не имеют конкурентов на своем рынке, оказываются заинтересованными в защите от иностранного вмешательства в любой из этапов производства, даже там, где нет прямых интересов отдельно взятого предприятия. Таким образом многоступенчатость производства образуют коллективные политические интересы.

Иными словами, разделение труда, сетевая организация хозяйства, распределение промежуточных этапов производства по городам и регионам — вот тот фундамент, на котором возникают национальные государства. Простая концентрация капитала и инвестиции в основной капитал без изменения структуры производства еще не ведут к их появлению. Определяющим фактором становится именно особая организация хозяйственных связей.