Буду мужчина с небритым голосом, как кальянный рэпер. Всем девочкам нравятся бабуинистые бабуины. Межвидовые и многонациональные скрепы, традиции и доктрины.
Человеческими страданиями не пронять меня. И любовь — как люголь, только голос мой расшершавит. Мечеть Кул-Шариф за стенáми Кремля. Кто кого ещё защищает.
2.
Не видно ни бога, ни кóреша его Лазаря. На снимке смеются, но выкручена по-ублюдски яркость. Прекрати меня трогать, женщина кареглазая, и объясни мне свою татарскость.
Не свéтится имя ни иже на небесéх ни даже на городском билборде.
Меня тошнит давно и от всех. Давно и от всех. Но с тобой мне кайфово вроде.
3.
На поэтической вéчере тайной мне подарили в пакете чак-чак. Я преломил его — и накормил народы. А потом меня били нечестно ногами на Жилплощадке какие-то бля уроды.
Вы обознались, милые, ровные, дорогие. Моя фамилия — не Багров и не Кологривый. Я — Сергеев, в России иметь такую фамилию — одно и то же, что не иметь вообще никакой.
Но дети ваших детей у меня будут фоткаться на могиле и показывать разные жесты одной рукой.
4.
«Джамбо» — в Африке значит приветствие, а в Азии — циферку шесть или похвалу.
Делай что нравится, но не ешь мою пахлаву.
Будь осторожен, это — Россия: не только запад, но и восток, не только сложно, но и красиво, не только капля, но кровосток, не только я, но такой же ты, мы — Кочубей, Пересвет, Емеля. У нас на коже растут цветы, когда мы вместе ложимся в землю.
Лето и арбалеты. Слово и пацаны.
Небо и минареты. Господи, это мы.
5.
Через нас идёт Волга, длится, словно аорта. Я не поэт, не турист, я — Иван Четвёртый.
Слова мои — бедные цесаревичи-сыновья. Все от тебя, конечно все от тебя.
Через нас идёт Волга, ищет свободы издалека-дóлга, о городá шурша. Океана ей не видать, но не видать и внешнего долга (а вы видали, что в США?)
Через нас идёт Волга. Через каждого долбоящера, долборуса и долбоёба, настоящего и притворного, вольного и невольного, русского и татарина, юного или старого, Путина или Сталина,
через опричника или служителя православной церкви, через ребёнка или ту кроткую деву с пледом.
Мы состоим из Волги на пятьдесят процентов. Ещё половина — кровь и белое небо.
6.
У России тени монгольские, византийские, города не близкие, пробки адские, но дороги быстрые и по акции дураки дурацкие, дураки дурацкие, вас бы вызвать на пару ласковых, ночи длинные, ночи скользкие, ночи разные, позы нищие, а запросы царские, бойни пофиг, а бог как кофе: в одном — их три.
У России руки московские, а глаза — казанские. Стой как вкопанный и смотри.
Буду мужчина с небритым голосом, как кальянный рэпер. Всем девочкам нравятся бабуинистые бабуины. Межвидовые и многонациональные скрепы, традиции и доктрины.
Человеческими страданиями не пронять меня. И любовь — как люголь, только голос мой расшершавит. Мечеть Кул-Шариф за стенáми Кремля. Кто кого ещё защищает.
2.
Не видно ни бога, ни кóреша его Лазаря. На снимке смеются, но выкручена по-ублюдски яркость. Прекрати меня трогать, женщина кареглазая, и объясни мне свою татарскость.
Не свéтится имя ни иже на небесéх ни даже на городском билборде.
Меня тошнит давно и от всех. Давно и от всех. Но с тобой мне кайфово вроде.
3.
На поэтической вéчере тайной мне подарили в пакете чак-чак. Я преломил его — и накормил народы. А потом меня били нечестно ногами на Жилплощадке какие-то бля уроды.
Вы обознались, милые, ровные, дорогие. Моя фамилия — не Багров и не Кологривый. Я — Сергеев, в России иметь такую фамилию — одно и то же, что не иметь вообще никакой.
Но дети ваших детей у меня будут фоткаться на могиле и показывать разные жесты одной рукой.
4.
«Джамбо» — в Африке значит приветствие, а в Азии — циферку шесть или похвалу.
Делай что нравится, но не ешь мою пахлаву.
Будь осторожен, это — Россия: не только запад, но и восток, не только сложно, но и красиво, не только капля, но кровосток, не только я, но такой же ты, мы — Кочубей, Пересвет, Емеля. У нас на коже растут цветы, когда мы вместе ложимся в землю.
Лето и арбалеты. Слово и пацаны.
Небо и минареты. Господи, это мы.
5.
Через нас идёт Волга, длится, словно аорта. Я не поэт, не турист, я — Иван Четвёртый.
Слова мои — бедные цесаревичи-сыновья. Все от тебя, конечно все от тебя.
Через нас идёт Волга, ищет свободы издалека-дóлга, о городá шурша. Океана ей не видать, но не видать и внешнего долга (а вы видали, что в США?)
Через нас идёт Волга. Через каждого долбоящера, долборуса и долбоёба, настоящего и притворного, вольного и невольного, русского и татарина, юного или старого, Путина или Сталина,
через опричника или служителя православной церкви, через ребёнка или ту кроткую деву с пледом.
Мы состоим из Волги на пятьдесят процентов. Ещё половина — кровь и белое небо.
6.
У России тени монгольские, византийские, города не близкие, пробки адские, но дороги быстрые и по акции дураки дурацкие, дураки дурацкие, вас бы вызвать на пару ласковых, ночи длинные, ночи скользкие, ночи разные, позы нищие, а запросы царские, бойни пофиг, а бог как кофе: в одном — их три.
У России руки московские, а глаза — казанские. Стой как вкопанный и смотри.
(2024) #стихи
BY СЕРГЕЕВ
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"This time we received the coordinates of enemy vehicles marked 'V' in Kyiv region," it added. But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said.
from kr
