Запускаем новое медиа о тексте, пространстве и природе.

Совсем скоро представим первый выпуск, а также расскажем детальнее о нас, соосновательницах проекта, принципе сборки номеров и наших ориентирах. А пока — кое-что о гало в картинках выше.

Прочитать о проекте подробнее можно на сайте.

💧

С вами,
Лера Бабицкая и Анна Родионова

Читательский год начался с первой (и последней) книги из кураторской подписки No Kidding Press (❤️) Оксаны Васякиной — дебютного прозаического текста Еганы Джаббаровой «Руки женщин моей семьи были не для письма».

Это гибридный автофикциональный текст — «о теле, болезни, культуре и свободе». В центре повествования — молодая современная женщина из азербайджанской семьи, которая не хочет, чтобы её тело следовало многовековому сценарию жизни женщин из её рода. Тело, в свою очередь — не может ему следовать, героиня болеет хронической неврологией, она освобождена от долга и бремени.

Вопреки болезни, семейным устоям и ожиданиям, ксенофобии и патриархату она пишет — и делает это методично, шаг за шагом переписывая функционал частей женского тела, препарируя свои ткани и заглядывая в родные душевные травмы, домашнее насилие — как болезнь семьи. Это небольшая книжка с двумя параллельными сюжетами; хроники невидимой инвалидности и перепись наследия традиционных семей взаимосвязаны, но как трагично переплетена и неделима история — мы узнаем только в последней части, виртуозная композиция!

Книга описывает личные ощущения и семейную память, а через них — всей диаспоры и целой огромной страны. Если в мире популярна концепция «третьей культуры» (дети экспатриантов вырастают и впитывают разные аспекты взаимопроникающих культур), то в российской истории 21 века — эпохе русских маршей, сложной миграционной политики, россии для русских — процветает концепция «без культуры». Если ты растешь не русским ребёнком в большой многонациональной стране, ты будешь чужим и там, и там. Героиня — слишком азербайджанка для России и слишком россиянка для Азербайджана, слишком городская для деревни, слишком образованная и разговорчивая для женщины, слишком много в своей голове, чтобы так страдать телом.

По слову, по строчке — за себя, за маму, за бабушку — она даёт женщинам из закрытых мусульманских диаспор голоса и сразу становится самой заметной представительницей деколониальной литературы в стране. С таким трепетом — и страхом — Егана описывает нулевые на Урале (всё ещё думаю, что это наименее терпимый к различию регион) и элементы взросления, которые были и в моём детстве (я из татарской семьи). Меня преследовали синие глаза на булавке от сглаза, бабушкины сундуки, «русские» имена родственников, чтобы другим было проще, страх за то, что скажут люди и обязательное бисмилляхи-р-рахмани-р-рахим перед приёмом пищи. Эта книга вызвала во мне большую радость узнавания — что-то никогда не обсуждаемое из детства запечатлелось на бумаге, и принесла почти физическую боль во всём теле — так виртуозно написан текст, что заставляет почувствовать чужие страдания. #кучичитает