Пока все обсуждали предстоящий, а потом осуществившийся обмен, тем временем я сходил на выставку про "Короля и шута" на Севкабеле. От неё у меня двойственные впечатления, с одной стороны, в неё явно было вложено немало труда, собрано куча экспонатов, в том числе с запада, связанных с панк-музыкой. Посмотреть это явно стоит. С другой стороны, вся выставка отдает очень специфической пелевинщиной, внутренней пустотой.

В глаза в первую очередь бросается зияющий разрыв между формой и содержанием. Первая половина выставки посвящена преимущественно западной "панк-культуре", с экспонатами, костюмами, реконструкцией обоссаного сортира и т.п. И тем нелепее и искусственнее выглядят надписи "на крышу не вставать", "манекены не трогать", "пить и курить вредно для вашего здоровья". Вообще, панк немыслим без духа отрицания, смерти, разрушения и саморазрушения. Трансформация экзистенциального бунта в хипстерский аттракцион выглядит откровенно нелепо.

Во-вторых, сама связка "КиШа" с панком сомнительная. Выставка, конечно, ориентируется прежде всего на сериал, но тем не менее, даже в нем видно, что "Король и шут" - это нечто среднее между фолк-роком и бардовской песнью, и она сильно отличается от поверхностного сравнения с панком. С одной стороны, песни "Короля и шута" гораздо витальнее, в них нет экзистенциального надрыва и очарованности бездной и самоуничтожением, они своей избыточностью создают галлюцинаторный эффект погружения в сказку, причем с похожим эффектом, как читались реальные сказки до их литературной обработки Перро, братьями Гримм и т.д. С другой стороны, этот эффект явно эскапистский. В отличие от Летова, Секс Пистолз и много кого ещё, в этой музыке нет политики, нет борьбы со статус-кво и экзистенциального вызова, у нее другая задача - создать сказочный мир, с ужасами, вурдалаками, много с чем, но - другой мир, отличный от нашего.

В результате значимость выставки, на мой взгляд, состоит в её показательности. Её дух очень характерный именно для позднего путинизма. Фактически выпячивается галлюцинаторно-эскаписткая сторона т.н. "панка", тогда как её более зубастая, боевая и злободневная сторона оказывается кастрированной и музеефицированной. Даже абстрагируясь от деполитизирующего эскапизма, примитивиская, демократическая и народная группа в результате хипстерской музеефикации начинает напоминать мумию. Кто в Питере, можете сходить, и посмотреть, как хипстеризация и обуржуазивание легко превращают объект своего внимания в нечто полностью противоположное.

В продолжение разговора про проект "Института глобальной реконституции". Владимир Метелкин опубликовал интересный разговор Артемием Магуном и Евгением Рощиным. Владимир местами критикует некоторые положения этого проекта, но глобально разговор вышел очень даже позитивным. Владимир дал возможность авторам конституции ответить на шквал критики, который на них обрушился в соцсетях, и сформулировать свои ответы на наиболее распространенные возражения, связанные со жребием, домовыми комитетами, отказом от этнотерриториального федерализма и т.п. Рекомендую к просмотру.

https://youtu.be/9wCtIqis5U8
Несколько недель назад уважаемые политические теоретики представили нестандартный проект конституции для будущей России. Артемий Магун, Евгений Рощин и Григорий Юдин опубликовали черновик, который вызвал активную волну обсуждений и реакций, далеко не всегда положительных.

Согласно проекту, страна должна называться СРР (Союз Республик России, сокращенно — Союз), основой низовой демократии станут Домовые Комитеты, национальные республики перестанут существовать, а к аристократическому принципу выборов представителей добавится демократический принцип жеребьевки.

В этом большом видео авторы комментируют важные положения проекта и отвечают на критику.

В дополнение к "Королю и шуту". "Культура неудавшегося транзита" приводит пример настоящей негативной энергии и духа отрицания, который и обуржуазить посложнее, чем КиШ. Хипстеризировать "Автоматических удовлетворитей" - это более непростая задача, чем популяризировать песни и сказки Князева. Не считая альтер-эго Свина из "Лета" Серебренникова, конечно.

🎶 Пятый фестиваль Ленинградского рок-клуба (3-7 июня 1987 года) продемонстрировал важные изменения: в его состав были приняты новые исполнители (в том числе из других регионов), а также известные группы, до этого момента пребывавшие в полном андеграунде.

Так, в рамках фестиваля впервые официально выступили пионеры советского панка – группа «Автоматические удовлетворители». Зрители смогли увидеть эпатажный образ Андрея «Свиньи» Панова, исполнявшего песни о ленинградских бездельниках в мертвецки пьяном виде.

🪗 Открытием стала молодая группа «Ноль», ещё не выпустившая своих главных хитов, но уже названная музыкальными критиками «явлением национального рока» и символом «возрождения новых русских традиций» на фоне популярности западного нью-вейва. Таким отзывам способствовали сатирические зарисовки уличной жизни Ленинграда под аккомпанемент баяна Фёдора Чистякова.

Ослабление идеологического контроля со стороны организаторов и членов жюри вызвало реакцию консервативно настроенных музыкальных деятелей. Так, по мотивам прошедшего фестиваля, в журнале «Аврора» было опубликовано письмо музыковеда и режиссера В.А. Малова:

💬 «Меня не устроила позиция организаторов. В течение всего фестиваля ни разу ведущий не выразил своего отношения (а может, членов оргкомитета? жюри?) к происходящему. Он практически поощрял все. Говоря о группе АУ!, отметил, что они первыми начали играть панк-рок (это что – достоинство?). А "Свинья" – прошу прощенья за то, что пришлось имя собственное (так звали руководителя группы) взять в кавычки, – показал(а), что такое панк-рок, всем присутствующим… <…>.

Никогда на сцене нельзя будет нарушить безнаказанно существующие этические, а, стало быть, и эстетические нормы. И то, что эти нормы в буржуазном и социалистическом обществе не совпадают, тоже должно быть ясно всем, кто занимается искусством, кто выходит на сцену. Почему-то думается, объясни эту простейшую истину Андрею Панову, он не превратился бы из нормального советского парня в "Свинью". Тут имеет место недоразумение, то есть нечто еще не дошедшее до разума данного человека, это его личное горе, беда, если хотите <…>.

Мне как музыканту было любопытно наблюдать, как баянист Федор Чистяков в своем выступлении начал с усредненного рока, а пришел к рок-частушке (стилистика инструмента взяла свое, что вполне закономерно, ибо есть же рок-опера), а потом и вовсе к блатной песенке «под гармошку» (в "Школе жизни"), а это уже дело вкуса! Ну, и какова же реакция, оценка взрослых? Да никакая. Пусть поет. Пусть самовыражается. "Стена демократии" вела себя куда принципиальнее: "Высоцкий может спать спокойно, пока жив Федор Чистяков"… Или: "Оригинально, так как люди не имеют понятия ни о вкусе, ни о современной музыке вообще". Или "Спасибо, хоть чуточку свежего ветра в болоте". Ну, а если есть в зрительном зале люди, которые могут поставить рядом творчество Высоцкого и вирши Чистякова, то тем острее необходимы какие-то точки над "i"...» (Почему мы отказались от своего голоса? // Аврора (Ленинград). 1988. № 4).

В воскресенье состоялось первое занятие по моему курсу, мы начали с обсуждение того, чем был XX век в мировой истории. Для этого нужно показать, чем он отличался от XIX века, в чем нам помогает британский историк-марксист Эрик Хобсбаум.

У Хобсбаума есть теория исторического века, согласно которой век как особенная, уникальная эпоха не тождественна хронологическому столетию. Век - это причинно-следственный континуум, процесс, у которого есть начало и конец. Согласно Хобсбауму, долгий XIX век начался в 1789 году с началом Великой Французской революции, которая совпала с началам экономической индустриальной революции. В результате политического слома старого порядка и появления промышленного индустриального капитализма в XIX веке происходили радикальные, тектонические сдвиги в общественной ткани западного мира. И, что самое главное, эти изменения происходили постепенно. Череда революций XIX века, национальное строительство, научные прорывы, урбанизация, уход в прошлое остатков доиндустриального мира происходили неумолимо и постепенно, достаточно быстро, чтобы увидеть радикальные изменения в пределах одной человеческой жизни, но недостаточно быстро, чтобы можно было говорить об апокалипсисе, разрушении мира или, наоборот, о радикальном прорыве в светлое будущее.

Именно в таких условиях здравым смыслом стала идея прогресса как постепенного, умеренного, но все же неумолимого движения вперед, в будущее, которое является благом. Причем прогресс является не только экономическим и научно-техническим, но также моральным и политическим. Окончательно эта идея стала здравым смыслом в последней трети XIX века. После Франко-Прусской войны наступил 40-летний период мира в Европе, который сопровождался первой глобализацией. Телеграф создал всемирное информационное пространство, сети железных дорог опутали собой целые континенты, стало возможным доплыть из Европы в США за 12 дней, появляются первые небоскребы, появляются первые международные организации, в первую очередь первый и второй Интернационалы, избирательное право существенно демократизируется, появляется суфражистское движение, уровень жизни масс вырос благодаря мощному левому движению и т.д.

Однако идея прогресса, несмотря на свою очевидность, в итоге оказалась иллюзией. За идеей постепенного движения в будущее скрывалось гигантское количество проблем, конфликтов и противоречий экономического, национального, политического, культурного, сексуального и других характеров, которые требовали разрешения. В итоге событием, с которого можно отсчитывать короткий XX век, стала Первая мировая война. Оказалось, что никакого политического и морального прогресса нет, оказалось, что здравым смыслом, который никем не ставился под вопрос, можно подтереться. Накопившиеся конфликты вышли на поверхность и наступило буквально апокалиптическое состояние разрушенного мира, в котором все предшествующие ориентиры оказались безвозвратно утрачены. Однако образовавшая пустота требовала альтернатив и свершений, и именно поэтому катастрофа Первой мировой войны открыла дорогу для коммунизма, фашизма и радикальных версий либерализма.

Наступил период общеевропейской гражданской войны 1914 - 1945 гг. Французский философ Ален Бадью высказал тезис, резонирующий с Хобсбаумом, что XX век был прежде всего веком страсти к реальному. В лакановском психоанализе, язык которого использует Бадью, существует различие между символическим и реальным. Символическое - это внешняя по отношению к индивиду объективированная структура, существующая по принципам части и целого, причины и следствия и т.п. Символическое - это так называемая "объективная реальность", данная нам в ощущениях и языке, которая вбирает в себя лингвистическую структуру, экономику, науку, отношения господства и подчинения и т.д. Используя этот язык, мы видим, что XIX век был веком символического, веком работавших и казавшихся безальтернативными сеток координат.

Однако помимо символического есть ещё и реальное. Это не "реальность", а термин, обозначающий вещь в себе, или кантовский ноумен. То есть, это нечто вечное, неизбывное, подлинное, но именно поэтому являющееся исключенным остатком из так называемой "объективной реальности", что-то, что в неё не вписывается и её отрицает. Собственно, человечество в XX веке столкнулось с реальным как таковым, с травматическим опытом разрушения всех основ. Однако этим делом не ограничивается. Сама идея прогресса не только вытесняла то реальное, которое в неё не укладывалось. Она сама в итоге привела к желанию, к страсти воплотить идеал в жизнь здесь и немедленно, прямо сейчас. Именно из идеологии прогресса в конце XIX века родились, например, социал-дарвинизм и евгеника, попытки перейти в светлое будущее прямо сейчас.

Разрушение и очевидная импотенция старого мира открыла путь страсти к реальному, которая захватила собой буквально всё. Произошло смещение темпоральности, на место отложенного будущего пришло настоящее, которое требует немедленного и решительного действия. Будущее должно свершаться сегодня. Примерами в политике являются, очевидно, коммунизм и фашизм; в философии - попытка избавиться от метафизики в феноменологии, хайдеггерианстве, негативной диалектике, да и том же венском кружке; в физике - квантовая механика и теория относительности, согласно которым мир устроен принципиально иначе, чем мы раньше думали; в социальной политике - евгеника и проекты улучшения человеческой расы; в искусстве - футуризм, конструктивизм и т.п. Знаменитый проект башни Татлина, антураж "Метрополиса" Фрица Ланга - это искусство революционной эпохи кризиса, который ждет великих свершений.

Однако Бадью предупреждает, что страсть к реальному - это опасная вещь, с которой нужно быть крайне осторожными. И в итоге страсть к реальному обернулась не райскими кущами, а террористическим нигилизмом. На это есть несколько причин, онтологическая заключается в том, что ноумен или вещи сами по себе - это пустота или ничто. Соответственно, попытка вырваться из плена репрезентации и мира представлений в царство свободы и Абсолюта по определению деструктивно, она априори предполагает отрицание и разрушение старого мира. Ключевая опасность заключается в том, что попытка создать новый светлый мир здесь, сейчас и немедленно рискует буквально отождествить разрушение с созиданием. В таком случае оказывается достаточным не решить проблему справедливого переустройства мира, а просто всех убить.

Коммунизм, будучи изначально светлой идеей переучреждения мира, обернулся сталинизмом и чекистской некрофилией. Фашизм же во всех обличиях изначально был идеологией некрофилии и террористического нигилизма, который нес смерть всему живому и даже не скрывал этого. Собственно, именно в этом заключается суть XX века, в котором возник объективный запрос на политическую эсхатологию, но которая в итоге и принесла последние времена. Вместо утопии мы получили перманентный экономический кризис, войну, опыты над детьми, холокост и концентрационные лагеря. Последствия этого времени мы чувствуем до сих пор, хотя бы потому, что мы все живет на развалинах утопий - фашистской, коммунистической и либеральной, каждая из которых провалилась. А почему они провалились, будет рассказано в следующей серии.

Выше я рассказываю про часть вопросов и проблем, которые я обсуждаю со своими слушателями на курсе по философии XX века. Присоединяйтесь, будет интересно

Продолжая разговор о конституции "Игрека". В отличие от разбора Владимира Метелкина, более критическое видео опубликовал "Маяк Коуза". Претензий много, в основной они сводятся к слишком сырому состоянию текста, а также неприемлимому радикализму. В то же время ответ на часть вопросов "Маяка" есть в статье Магуна пятилетней давности "Левая теория авторитарного социал-демократического государства", а также в его книжке "Демократия". Идея здесь следующая, бюрократическое государство-левиафан поддерживает и провоцирует народное участие, в том числе протестное и конфликтное, само его возглавляет, и тем самым как обеспечивает свою легитимацию, так и реализует на практике идеал демократии. С небольшой поправкой, что настоящая демократия, как в Элладе, представляет собой сниженный вариант гражданской войны. Раздражение людей с либеральными взглядами от такого проекта более чем понятно.
В любом случае, над проектом явно еще нужно работать, и отвечать на критику.

Конституционный проект Юдина, Магуна и Рощина | Маячный разбор №2

Не могу обойти стороной ни один конституционный проект (о причине такого поведения, в том числе говорю в новом выпуске). Каждый конституционный проект в не зависимости от качестве является примером общественно-политической мысли, которая развивается на наших глазах. Российские исследователи - Григорий Юдин, Артемий Магун и Евгений Рощин - предприняли попытку написать собственный конституционный проект для будущей России. Я же со своей стороны решил разобраться с их конституционной мыслью и конструируемой политической реальностью. Приятного просмотра!


📺 смотреть на YouTube 📺

Друзья, скоро начинается новый учебный год, поэтому советую подписаться на канал "Гуманитарные конференции", который регулярно публикует анонсы конференций, круглых столов, открытых лекций и других подобных мероприятий. Рекомендую.

Обратите внимание на предстоящий стрим, посвященный миграционной политике в России и правам мигрантов. Тема очень актуальная и злободневная. Разговор состоится во вторник, 13 августа в 12.00 мск

Друзья, напоминаю, что прием заявок на курс по философии XX века постепенно подходит к концу. Он предназначен для широкой аудитории, в том числе для неспециалистов, которые хотят разобраться в современной философии. Основной проблемой курса является вопрос об истине, сложностях на пути к ней, и какой выход она может дать из многочисленных кризисов современности: эпистемологического, политического, сексуального, экологического и т.д.

Подробности смотрите в программе занятий. Кроме того, мы можете познакомиться с отзывами моих слушателей о прошлых курсах. Жду вас.

Друзья, рекомендую подписаться на канал Елизаветы Климовой "Безумные будни искусствоведа". Елизавета пишет интересные статьи, посвящённые арт-критике и культурной жизни, как в канале, так и на "Ноже" и в "Perito". Ещё планируются лекции в Санкт-Петербурге. Ближайшая будет про мужское тело в искусстве. Рекомендую подписаться всем, кто хочет лучше разбираться в искусстве в связке с политикой, философией, гендером, сексом, и другими интересными вещами.

Заканчивая разговор про просвещение. Теория нравственных чувств не только создала специфическую моральную апологию капитализма, но и оказала в принципе сильнейшее влияние политику в XVIII веке. Её главное влияние заключается в том, что политика начинает осмысливаться не через категории разума, долга, государственного интереса, salus populi, arcana imperii и т.д., а через аффект. В качестве альтернативы как классической республиканской добродетели, так и цинично-мрачной реалполитик Гоббса и компании приходит политический сентиментализм.

Раннюю версию такого сентиментализма можно увидеть у Шарля Монтескьё, написавшего настольную книгу своего века "О духе законов". В ней он пишет, что существуют три типа политических режимов, каждый из которых держится на особом, только ему свойственном организующем принципе. В территориально больших государствах устанавливается деспотия, неограниченная власть одного властителя над безгласными подданными, жизнь которых подобна рабам. Такой режим скрепляет страх. В государствах среднего размера возникает монархическое правление - очень хороший режим, предполагающий существование централизованной бюрократии, власти законов и т.п. Этот режим держится на чести, или честолюбии. Другими словами, при монархии все подданные являются эгоистами, которые стремятся к максимизации своих личных почестей, богатств, славы и т.п., но хорошая монархия выстроена таким образом, что ставит эгоизм и честолюбие частных лиц на службу общему благу. Наконец, для маленьких государств органична республика, которая бывает двух типов - аристократическая и демократическая. Республики держатся на добродетели, которая представляет собой "любовь к законам", то есть любовь, сильнейшую аффективную привязанность к своему отечеству и согражданам, героический патриотизм. Монтескье, частично разделяя республиканскую мифологию, пишет, что именно этот политический режим создает лучших людей. Именно он создает величайших героев, творящих великие дела. Другими словами, Монтекскьё ставит во главу угла чувства, организующим принципом политических режимов для него являются аффекты.

Вообще, "О духе законов" - длинная, хаотичная и не очень консистентная книжка, поэтому читатели её трактовали очень по-разному. Например, императрица Екатерина II очень хотела, чтобы Российская империя считалась цивилизованной монархией, а не варварской деспотией, что послужило одной из причин создания просвещенного абсолютизма. Начиная с Екатерины правители империи Романовых стали более-менее последовательно выполнять главный принцип цивилизованной монархии - соблюдать свои собственные законы. На другом конце земли, в британских североамериканских колониях, будущие отцы-основатели США спорили, возможно ли построить республику на протяженной территории тринадцати колоний вместо монархии. По итогам этого спора Джеймс Мэдисон, Александр Гамильтон и Джон Джей изобрели федеративное государственное устройство США. В революционной Франции якобинцы, опираясь на Монтескьё и Руссо, строили республику.

Тем не менее, сам Монтескьё разделял апологию капитализма своих шотландских коллег. Как объект для подражания рассматривал Великобританию, потому что он её видел в качестве образцовой монархии. Республики античности, герои прошлого, подвиги 300 спартанцев и Гая Муция Сцеволы - это весело, занятно, про это интересно рассказывать детям, но мы так жить не хотим. Мы хотим комфорта, процветания, богатства, коммерции - всего того, что древние считали порочным и изнеживающим. Однако англичане своим государственным устройством показали всему человечеству, что можно поощрять коммерцию, эгоизм, "пороки", страсти - и ставить их на службу общему благу. Коммерция, поощряемая монархией, позволяет не только достичь величия Античности, но и превзойти её. Монтескьё вместе с Адамом Смитом создал апологию как капитализма, так и эгоистических страстей.

Все бы ничего, но страсти бывают не только позитивные, но и отрицательные. И симпатия, вчувствование в негативный аффект может быть крайне опасна и деструктивна. Примером тому является апология массовых репрессий Робеспьером. Робеспьер во время своей головокружительной политической карьеры опубликовал множество памфлетов и речей, в том числе с говорящим названием "Добродетель и террор". Если мы вчувствуемся в страдания народа, в его вековую обиду по отношению к потерпевшей поражение аристократии, то мы просто обязаны начать очищение страны от всякой нечисти. Террор и устрашение абсолютно моральны и оправданы.

Урок якобинской диктатуры и революционного террора заключается в том, что публичная сфера, заряженная негативными аффектами, является благодатнейшей почвой для крайне неприятных, омерзительных и суицидальных форм тирании, которые прежде всего возбуждают аффекты у масс. Собственно, т.н. инфовойны придумали не вчера. У Артема Магуна есть отличная статья об этой стороне аффектизации политики, рекомендую. Показательно, что с момента выхода этой статьи больше 10 лет назад прогресса нет никакого. Более того, промывка мозгов населению аффектизированными медиа вышла на новый уровень, от перерыва грязного белья селебрити кое-где пришли к апологии крови и почвы, пропаганде войны и попытке набить себе очки за счет создания картинки с нужным эмоциональным зарядом.

Так что с просвещением нужно быть внимательным и осторожным, и не поддаваться разного рода историческим мифам. То же противопоставление романтизма просвещению во многом ошибочно. Самое же важное заключается в том, что нужно видеть опасность в сведении политики к аффектам. И, конечно, стараться не вестись на промывку мозгов яркими, эмоционально заряженными образами.

Группа Post-Marxist Studies запускает новую рубрику, посвященную критической урбанистике. В её рамках они поделились интересной лекцией Дэвида Харви про неолиберализм в России. Харви - известнейший урбанист, теоретик "права на город" и демократ, рекомендую.

Интервью и правда забавное. Этот товарищ и правда делает откровенно противоречивое высказывание - одновременно выступает против элитизма и за него. С Владимиром согласен, что подобные высказывания про "объективную науку" суть чистая идеология, цель которой - защита своей кормушки от конкурентов. Ну и про "культурный марксизм" очевидное невежество.

С другой стороны, Ефимов все правильно пишет про главную причину внедрения DEI - создание рентной кормушки для узкого круга социально близких.

Регев верно готовил, что задача настоящего прояснения мира - это ленинское "превращение империалистической войны в гражданскую". Иллюзорный и ложный конфликт скрывает подлинный, в данном случае инстуциональный жабогадюкинг между конкурентами за ренту (плохо) скрывает настоящий конфликт. Классовый.