Ходила на пресс-показ «Субстанции» Корали Фаржеа, такой сумасшедший фильм, конечно. Про «лучшую версию себя», которая питается телесными несовершенствами, одиночеством и уязвимостью.
Я в восторге.
Я в восторге.
Forwarded from Cinemagraphie
На чёрном рынке альтернативной антиэйдж-медицины можно купить «лучшую версию себя» без регистрации и смс. У препарата только одна побочка — раз в неделю придётся возвращаться в собственную шкуру, иначе старение ускорится. Готовы рискнуть?
Героиня «Субстанции» Корали Фаржа, популярная в прошлом голливудская актриса, тестирует новый метод омоложения, чтобы вернуть себе былую славу.
На примере неклассического боди-хоррора с Деми Мур и Маргарет Куолли разбираемся, как формируется Ложное Я, почему, попав в ловушку смертельного нарциссизма, мы путаем восхищение с любовью, и при чём тут «Портрет Дориана Грея».
#cinemagraphie_review
Героиня «Субстанции» Корали Фаржа, популярная в прошлом голливудская актриса, тестирует новый метод омоложения, чтобы вернуть себе былую славу.
На примере неклассического боди-хоррора с Деми Мур и Маргарет Куолли разбираемся, как формируется Ложное Я, почему, попав в ловушку смертельного нарциссизма, мы путаем восхищение с любовью, и при чём тут «Портрет Дориана Грея».
#cinemagraphie_review
Telegraph
«Субстанция»: целебное кровопускание
By Cinemagraphie Стоя перед зеркалом в беспощадном, подчёркивающем все несовершенства свете, кто из нас не мечтал стать «лучшей версией себя»? Благо в сегодняшнем мире такая тенденция к улучшению приветствуется и поощряется. Эксперты из каждого утюга предлагают…
a1cd60f56416025fb0ab0741b75e7fd7.gif
1.1 MB
Насмотрелась, как кинематографисты выбирают в шкафу Criterion любимые фильмы, и захотелось составить свой список самого драгоценного. Наверняка что-то забылось, но что может быть честнее первого пришедшего в голову?)
Делюсь:
1. «Три истории», реж. Кира Муратова
2. «Премьера», реж. Джон Кассаветис
3. «Сталкер», реж. Андрей Тарковский
4. «Меланхолия», реж. Ларс фон Триер
5. «Шёпоты и крики», реж. Ингмар Бергман
6. «Пианистка», реж. Михаэль Ханеке
7. «Клык», реж. Йоргос Лантимос
8. «Чёрный лебедь», реж. Даррен Аронофски
9. «Малхолланд Драйв», реж. Дэвид Линч
10. «Чёрная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви», реж. Сергей Соловьёв
Делюсь:
1. «Три истории», реж. Кира Муратова
2. «Премьера», реж. Джон Кассаветис
3. «Сталкер», реж. Андрей Тарковский
4. «Меланхолия», реж. Ларс фон Триер
5. «Шёпоты и крики», реж. Ингмар Бергман
6. «Пианистка», реж. Михаэль Ханеке
7. «Клык», реж. Йоргос Лантимос
8. «Чёрный лебедь», реж. Даррен Аронофски
9. «Малхолланд Драйв», реж. Дэвид Линч
10. «Чёрная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви», реж. Сергей Соловьёв
Magic cave
a1cd60f56416025fb0ab0741b75e7fd7.gif
Вдруг вам тоже захотелось накидать такой список (главное — долго не думать), оставляйте его в комментариях, будем подсматривать друг у друга фильмы на вечер)
P.S. Как я могла забыть про «Эйми и Ягуар»?!
P.S. Как я могла забыть про «Эйми и Ягуар»?!
«Беспокойство, тревога и паника, три градации тревожащего чувства, во многих патологических ситуациях не являются настоящими чувствами: эти состояния напряжения часто возникают именно тогда, когда субъект отчаянно пытается не испытывать чувства. И эти состояния обычно тают когда субъект уступает ощущению чувства»,
— «Фрейд и меняющийся мир» Стефано Болоньини, Лука Николи.
— «Фрейд и меняющийся мир» Стефано Болоньини, Лука Николи.
Forwarded from Cinemagraphie
Что пугает вас больше — одиночество или зависимость?
В фильме «Виды доброты» Йоргос Лантимос показывает, сколько инфантильного удовольствия скрывается за желанием получить инструкцию к жизни, и почему сепарация обычно не вызывает восторгов ни у детей, ни у родителей.
О том, как страх потери заставляет цепляться за полуразрушенные связи, и что побуждает нас истязать собственное тело в ситуации абсолютного безвластия, читаем в свежем разборе.
#cinemagraphie_review
В фильме «Виды доброты» Йоргос Лантимос показывает, сколько инфантильного удовольствия скрывается за желанием получить инструкцию к жизни, и почему сепарация обычно не вызывает восторгов ни у детей, ни у родителей.
О том, как страх потери заставляет цепляться за полуразрушенные связи, и что побуждает нас истязать собственное тело в ситуации абсолютного безвластия, читаем в свежем разборе.
#cinemagraphie_review
Telegraph
«Виды доброты»: хромые без костылей
Что, если бы каждый день кто-то спускал вам подробную инструкцию, как его прожить? Только представьте: больше не нужно выбирать, что съесть на завтрак или обед, решать, как одеться (красиво или по погоде), пытаться упорядочить рабочие задачи по степени важности…
О желании как сверхспособности, или почему герои «Сталкера» Андрея Тарковского не вошли в Комнату?
По традиции Новый год полагается встречать с бокалом шампанского, в который обязательно нужно вмешать заветное желание. Технологию вы знаете: записываем желание на листке бумаги, сжигаем его под бой курантов и выпиваем игристое прямо с пеплом. Вуаля, теперь желание встроилось в тело, а значит, уже почти сбылось. Этот ритуал отсылает к фантазии об инкорпорации — всё, что я съедаю/выпиваю/иным образом помещаю внутрь становится частью меня. Такая логика знакома нам с младенчества, она активно используется и в религиозных обрядах, и в магических практиках, и даже в медицине (об эффекте плацебо вы наверняка слышали). Работает, как водится, с переменным успехом, но давайте пофантазируем и представим, что в этом году чудо действительно случится, что тогда?
Именно с этим вопросом сталкиваются герои фильма Андрея Тарковского «Сталкер», которые, рискуя жизнью, отправляются в Зону, чтобы найти Комнату, где сбываются желания. Когда же все испытания позади, и они оказываются на пороге Комнаты, никто из них так и не решается в неё войти. Почему? Дело в том, что Комната исполняет не любое желание, а только «самое искреннее, самое выстраданное», то есть то, о котором сознательно человек не имеет никакого понятия. Осуществление такого желания представляло бы смертельную опасность, сталкивая нас лицом к лицу с голой правдой о себе.
Путники слышат историю Дикобраза, бывшего сталкера, который однажды вернулся домой и страшно разбогател, а через неделю повесился. По дороге в Комнату он потерял брата, и, кажется, мог бы всей душой желать вернуть умершего, но жажда наживы оказалась сильнее. Под силу ли принять такое сокровенное желание, такого себя?
Не секрет, что самыми тяжёлыми цепями сдерживаются как раз наши деструктивные импульсы, а теперь представьте, что каждый получил бы возможность освободиться от этих оков. В последней главе «Толкования сновидений» Зигмунд Фрейд говорит об особых отношениях сновидца со своими желаниями, который «отвергает их, подвергает цензуре, словом, не терпит их», а потому часто бывает испуган их осуществлением в сновидении. То есть прежде всего исполнение заветного желания грозит нам мощнейшим всплеском деструктивности, и если словом разрушить любимые объекты всё-таки сложновато, то машина исполнения желания окажется, вероятно, безжалостной убийцей, истребительницей Эроса. Чувствует это и один из героев Сталкера, когда говорит, что «сознание моё хочет победы вегетарианства во всём мире, а подсознание изнывает по куску сочного мяса».
Но куда более серьёзная угроза, которую несёт в себе Комната, — это уничтожение самого желающего субъекта. Ведь по меткому выражению Славоя Жижека «на самом деле мы не особо-то хотим получить то, что определили для себя как желаемое». Вспомните, что приносит вам больше удовольствия — предвкушение или само событие? В большинстве случаев наши фантазии о воплощении мечты куда более красочные, чем реальность её осуществления. Вот почему выигранные в лотерею миллионы не способны превратить чью-либо жизнь в сказку. Другое дело фантазии о таком внезапном обогащении, которые и поддерживают желание.
Мы всегда хотим и будем хотеть только того, чего у нас нет. И эта неумолимая тяга к чему-то извне — фундаментальная для человеческой психики, настоящая сверхспособность, которую герои «Сталкера» оставляют за собой, отказываясь войти в Комнату. Там, где нет желаний, нет больше жизни. А бояться их уж точно не стоит, по крайней мере до тех пор, пока Зона не стала реальностью.
По традиции Новый год полагается встречать с бокалом шампанского, в который обязательно нужно вмешать заветное желание. Технологию вы знаете: записываем желание на листке бумаги, сжигаем его под бой курантов и выпиваем игристое прямо с пеплом. Вуаля, теперь желание встроилось в тело, а значит, уже почти сбылось. Этот ритуал отсылает к фантазии об инкорпорации — всё, что я съедаю/выпиваю/иным образом помещаю внутрь становится частью меня. Такая логика знакома нам с младенчества, она активно используется и в религиозных обрядах, и в магических практиках, и даже в медицине (об эффекте плацебо вы наверняка слышали). Работает, как водится, с переменным успехом, но давайте пофантазируем и представим, что в этом году чудо действительно случится, что тогда?
Именно с этим вопросом сталкиваются герои фильма Андрея Тарковского «Сталкер», которые, рискуя жизнью, отправляются в Зону, чтобы найти Комнату, где сбываются желания. Когда же все испытания позади, и они оказываются на пороге Комнаты, никто из них так и не решается в неё войти. Почему? Дело в том, что Комната исполняет не любое желание, а только «самое искреннее, самое выстраданное», то есть то, о котором сознательно человек не имеет никакого понятия. Осуществление такого желания представляло бы смертельную опасность, сталкивая нас лицом к лицу с голой правдой о себе.
Путники слышат историю Дикобраза, бывшего сталкера, который однажды вернулся домой и страшно разбогател, а через неделю повесился. По дороге в Комнату он потерял брата, и, кажется, мог бы всей душой желать вернуть умершего, но жажда наживы оказалась сильнее. Под силу ли принять такое сокровенное желание, такого себя?
Не секрет, что самыми тяжёлыми цепями сдерживаются как раз наши деструктивные импульсы, а теперь представьте, что каждый получил бы возможность освободиться от этих оков. В последней главе «Толкования сновидений» Зигмунд Фрейд говорит об особых отношениях сновидца со своими желаниями, который «отвергает их, подвергает цензуре, словом, не терпит их», а потому часто бывает испуган их осуществлением в сновидении. То есть прежде всего исполнение заветного желания грозит нам мощнейшим всплеском деструктивности, и если словом разрушить любимые объекты всё-таки сложновато, то машина исполнения желания окажется, вероятно, безжалостной убийцей, истребительницей Эроса. Чувствует это и один из героев Сталкера, когда говорит, что «сознание моё хочет победы вегетарианства во всём мире, а подсознание изнывает по куску сочного мяса».
Но куда более серьёзная угроза, которую несёт в себе Комната, — это уничтожение самого желающего субъекта. Ведь по меткому выражению Славоя Жижека «на самом деле мы не особо-то хотим получить то, что определили для себя как желаемое». Вспомните, что приносит вам больше удовольствия — предвкушение или само событие? В большинстве случаев наши фантазии о воплощении мечты куда более красочные, чем реальность её осуществления. Вот почему выигранные в лотерею миллионы не способны превратить чью-либо жизнь в сказку. Другое дело фантазии о таком внезапном обогащении, которые и поддерживают желание.
Мы всегда хотим и будем хотеть только того, чего у нас нет. И эта неумолимая тяга к чему-то извне — фундаментальная для человеческой психики, настоящая сверхспособность, которую герои «Сталкера» оставляют за собой, отказываясь войти в Комнату. Там, где нет желаний, нет больше жизни. А бояться их уж точно не стоит, по крайней мере до тех пор, пока Зона не стала реальностью.
Три «зимние» вещи, запавшие в душу: «Наследие» Владимира Сорокина, «Замок» Алексея Балабанова и сериал «Преступление и наказание» Владимира Мирзоева.
«Наследие» — заключительная часть трилогии о докторе Гарине, в которой поезда топят парной человечиной, на снежных просторах льётся кровь вперемешку со спермой, а из молока рождается новый тип литературы. Монструозные герои, унаследовавшие только половину человеческой ДНК, говорят на непонятном языке, но всё ещё откликаются на знакомые вибрации — теплоту, любовь, слово «мама». Спасти этот обезумевший мир, по версии Сорокина, может разве что чудо — белый ворон, прилетевший чтобы вывести заблудшие души из зимнего леса.
«Замок» — экранизация одноимённого романа Франца Кафки от Алексея Балабанова. Абсурд как он есть посреди заснеженных улиц и пивных трактиров со свиньями (в образах животных и человеческих). Явившийся по приглашению Замка Землемер обнаруживает, что в его услугах не очень-то заинтересованы, а среди местных жителей царят странные законы и нерушимые правила. И хотя у людей есть имена и должности, их идентичности стёрты, а значит можно в любой момент отказаться быть собой и занять то место, которое кажется более привлекательным.
О «Преступлении и наказании» после первых четырёх серий писала здесь. Финальные эпизоды — абсолютное попадание в нерв. Горячечное выступление «благородных детей» Мармеладовых, притаившийся за дверью Свидригайлов, кошмары-кошмары и Раскольников, чьё признание не трогает ни случайных прохожих, ни его самого.
На фото — фрагменты каникул: выставка Петрова-Водкина, Новая Голландия, Финский залив (до 8 января туда можно прокатиться на ретро-поезде по цене обычной поездки) и кладбище Александро-Невской лавры, где, кстати, снимался ещё один ранний фильм Балабанова «Счастливые дни».
«Наследие» — заключительная часть трилогии о докторе Гарине, в которой поезда топят парной человечиной, на снежных просторах льётся кровь вперемешку со спермой, а из молока рождается новый тип литературы. Монструозные герои, унаследовавшие только половину человеческой ДНК, говорят на непонятном языке, но всё ещё откликаются на знакомые вибрации — теплоту, любовь, слово «мама». Спасти этот обезумевший мир, по версии Сорокина, может разве что чудо — белый ворон, прилетевший чтобы вывести заблудшие души из зимнего леса.
«Замок» — экранизация одноимённого романа Франца Кафки от Алексея Балабанова. Абсурд как он есть посреди заснеженных улиц и пивных трактиров со свиньями (в образах животных и человеческих). Явившийся по приглашению Замка Землемер обнаруживает, что в его услугах не очень-то заинтересованы, а среди местных жителей царят странные законы и нерушимые правила. И хотя у людей есть имена и должности, их идентичности стёрты, а значит можно в любой момент отказаться быть собой и занять то место, которое кажется более привлекательным.
О «Преступлении и наказании» после первых четырёх серий писала здесь. Финальные эпизоды — абсолютное попадание в нерв. Горячечное выступление «благородных детей» Мармеладовых, притаившийся за дверью Свидригайлов, кошмары-кошмары и Раскольников, чьё признание не трогает ни случайных прохожих, ни его самого.
На фото — фрагменты каникул: выставка Петрова-Водкина, Новая Голландия, Финский залив (до 8 января туда можно прокатиться на ретро-поезде по цене обычной поездки) и кладбище Александро-Невской лавры, где, кстати, снимался ещё один ранний фильм Балабанова «Счастливые дни».