Культурное попурри
Легкое вечернее чтение для тех, кто занят вязанием: «Дворянская семья: культура общения» Алины Шокаревой.
Книга несколько раз переиздавалась и грех было бы не обратить на нее внимания.
Очевидно сам материал вырос из дипломной или кандидатской диссертации, в дальнейшем стилистически облагороженной. Флер «научного» структурирования всё еще чувствуется во введении, сохранении пояснительных таблиц и непропорционально большом списке литературы для книги такого скромного объема.
В аннотации не без рекламного захода указана практическая ценность: своим детям тоже можно привить часть дворянской культуры, внимательно её изучив.
Тезис, прямо скажем, сомнительный с учетом того, что культура, как мы знаем, это монета, имеющая две стороны: материальный контекст и цивилизационный ответ на него.
Тем не менее, иллюзия бережно сохраняется до 30 (примерно) страницы. Дальше становится понятно, что:
а) речь идет о формальном определении культуры общения (обращения к старшим, формы ритуальной коммуникации, литературный материал),
б) делаемые на основе каждой главки выводы очевидны для большинства культурных людей (приоритет семейных связей, продуманные брачные мероприятия, предсмертное улаживание дел),
в) едва подсвечены существенные недостатки культурной системы, которые, в отличие от достоинств, значительно снижают уровень жизни в современном понимании этого словосочетания. Порой это вынужденные вещи, а иногда обусловленные традициями.
Скажем, популярность романов и вообще художественной литературы в России (а также в ряде европейских стран и США) вплоть до последней трети XIX века объясняется разорванностью физических коммуникаций и одиночеством людей в условиях самостоятельной жизни в провинции. На Москву и Петербург приходилось 10% дворянства, которое тоже могло проживать за рубежом или в поместьях. Значительная часть семей были изолированы от окружения и редких «визитов». Дети в значительной степени оставались в одиночестве до подросткового возраста.
При этом само воспитание было запретительным и в плохом смысле «пестрым».
Элементы этого паззла плохо сочетались между собой и надежда была либо на художественные образцы в случае гражданского воспитания, либо на дисциплину в смысле военного.
При этом автор лишь вскользь говорит о масштабной переписке (полном аналоге современных соцсетей), которые вели все взрослые люди, начиная с 14-летнего возраста.
Что мне показалось интересным, так это ранние заимствования. Скажем, у немецкого дворянства (судя по всему через воспитателей) очень быстро адаптировали систему журналов. За новорожденным ребенком наблюдали и записывали реакции, журналы показывали бабушкам и дедушкам, а также врачам. Добровольная, но эффективная процедура самостоятельного сбора анамнеза, сильно помогавшая раннему обнаружению поведенческих аномалий неопытным родителям.
Легкое вечернее чтение для тех, кто занят вязанием: «Дворянская семья: культура общения» Алины Шокаревой.
Книга несколько раз переиздавалась и грех было бы не обратить на нее внимания.
Очевидно сам материал вырос из дипломной или кандидатской диссертации, в дальнейшем стилистически облагороженной. Флер «научного» структурирования всё еще чувствуется во введении, сохранении пояснительных таблиц и непропорционально большом списке литературы для книги такого скромного объема.
В аннотации не без рекламного захода указана практическая ценность: своим детям тоже можно привить часть дворянской культуры, внимательно её изучив.
Тезис, прямо скажем, сомнительный с учетом того, что культура, как мы знаем, это монета, имеющая две стороны: материальный контекст и цивилизационный ответ на него.
Тем не менее, иллюзия бережно сохраняется до 30 (примерно) страницы. Дальше становится понятно, что:
а) речь идет о формальном определении культуры общения (обращения к старшим, формы ритуальной коммуникации, литературный материал),
б) делаемые на основе каждой главки выводы очевидны для большинства культурных людей (приоритет семейных связей, продуманные брачные мероприятия, предсмертное улаживание дел),
в) едва подсвечены существенные недостатки культурной системы, которые, в отличие от достоинств, значительно снижают уровень жизни в современном понимании этого словосочетания. Порой это вынужденные вещи, а иногда обусловленные традициями.
Скажем, популярность романов и вообще художественной литературы в России (а также в ряде европейских стран и США) вплоть до последней трети XIX века объясняется разорванностью физических коммуникаций и одиночеством людей в условиях самостоятельной жизни в провинции. На Москву и Петербург приходилось 10% дворянства, которое тоже могло проживать за рубежом или в поместьях. Значительная часть семей были изолированы от окружения и редких «визитов». Дети в значительной степени оставались в одиночестве до подросткового возраста.
При этом само воспитание было запретительным и в плохом смысле «пестрым».
Элементы этого паззла плохо сочетались между собой и надежда была либо на художественные образцы в случае гражданского воспитания, либо на дисциплину в смысле военного.
При этом автор лишь вскользь говорит о масштабной переписке (полном аналоге современных соцсетей), которые вели все взрослые люди, начиная с 14-летнего возраста.
Что мне показалось интересным, так это ранние заимствования. Скажем, у немецкого дворянства (судя по всему через воспитателей) очень быстро адаптировали систему журналов. За новорожденным ребенком наблюдали и записывали реакции, журналы показывали бабушкам и дедушкам, а также врачам. Добровольная, но эффективная процедура самостоятельного сбора анамнеза, сильно помогавшая раннему обнаружению поведенческих аномалий неопытным родителям.
mikaprok reading pinned «N.B.: О методе Друзья, как вы поняли, в канале mikaprok reading размещаются краткие впечатления от прочитанных мной книг. Это не то, что я готов рекомендовать широкому кругу собственных читателей или даже выставлять в качестве образцов каких-то определенных…»
Медикализация
В серии «Big Idea» было несколько интересных направлений. Одно из них посвящено здравоохранению. Небольшая книжица с богатыми иллюстрациями «Помогает ли нам медицина?» явно тут к месту.
Несмотря на формат расширенной статьи в Wiki, расширение это явно идет на пользу, как энциклопедии, так и читателю.
Автор, Джулиан Шизер, тематику знает хорошо и за понятным исключением похвалы в сторону британской системы здравоохранения NHS (которая, да, лучше справляется с массовой нагрузкой, чем американская, но не особенно превосходит любую континентальную) проделал большую работу по сбору и компактной систематизации важных данных.
Медикализация, т. е. лечение всего того, что не обязательно трогать и что по большому счету сигнализирует нам скорее об образе жизни, а не научном интересе к телесным функциям человека, захватывает нас все больше.
Несмотря на тотальный рост бюджетов здравоохранения ведущих стран (а это от 9 до 25% в среднем), эффективность лечения растет непропорционально медленнее демонстративно вкладываемых усилий. Причина не только в неэффективность, как таковой, но и в коммерциализации медицины. Расщеплении ее на несколько страт, помимо массовой и элитарной.
Вопросов много, но ответов никто не дает.
Материал для издания был подготовлен еще для приснопамятных событий 2019-2021 гг., так что нареканий могло бы быть еще больше.
Идеологически это сокращенные и несколько упрощенные рассуждения Дэниеля Кэллехена «What price better health?», которую можно рекомендовать к ознакомлению интересующимся темой.
В серии «Big Idea» было несколько интересных направлений. Одно из них посвящено здравоохранению. Небольшая книжица с богатыми иллюстрациями «Помогает ли нам медицина?» явно тут к месту.
Несмотря на формат расширенной статьи в Wiki, расширение это явно идет на пользу, как энциклопедии, так и читателю.
Автор, Джулиан Шизер, тематику знает хорошо и за понятным исключением похвалы в сторону британской системы здравоохранения NHS (которая, да, лучше справляется с массовой нагрузкой, чем американская, но не особенно превосходит любую континентальную) проделал большую работу по сбору и компактной систематизации важных данных.
Медикализация, т. е. лечение всего того, что не обязательно трогать и что по большому счету сигнализирует нам скорее об образе жизни, а не научном интересе к телесным функциям человека, захватывает нас все больше.
Несмотря на тотальный рост бюджетов здравоохранения ведущих стран (а это от 9 до 25% в среднем), эффективность лечения растет непропорционально медленнее демонстративно вкладываемых усилий. Причина не только в неэффективность, как таковой, но и в коммерциализации медицины. Расщеплении ее на несколько страт, помимо массовой и элитарной.
Вопросов много, но ответов никто не дает.
Материал для издания был подготовлен еще для приснопамятных событий 2019-2021 гг., так что нареканий могло бы быть еще больше.
Идеологически это сокращенные и несколько упрощенные рассуждения Дэниеля Кэллехена «What price better health?», которую можно рекомендовать к ознакомлению интересующимся темой.
Герметизация мышления
Примерно 10 лет назад началась массовая оцифровка писем и дневниковых записей советского периода. Это гигантский пласт личных историй, жалоб, сплетен и, конечно же, стереотипов мышления, отпечатанных советской эпохой.
Похвальное начинание – иметь возможность это проанализировать на мета-уровне, наложив на историческую сетку событий. Как менялось мировосприятие советского гражданина на протяжении последних лет советской власти.
Первая такая работа была выполнена Дмитрием Владимировичем Масловым. «От советского человека к россиянину» охватывает период с 1985 по примерно 1999 год с легкими вкраплениями периода стабильности в сравнении с турбулентным началом 90-х.
В монографии есть структура, характерная для обществоведения, но вообще ей можно пренебречь – интересен именно анализ источников и видимая невооруженным глазом эволюция советского популизма от рациональных начал «технократии» до мифологии «открытого рынка».
Поскольку в целом мало что поменялось, можно использовать этот труд в качестве социологической основы работы с современным электоратом. Все те же самые ценностные тренды на лицо.
Большая цитата на актуальную тему:
«Вопреки официальному положению о «высокой коммунистической сознательности» и чуть ли не бессребреничестве советского человека «высший смысл» ускорения социально-экономического развития власти усматривали в неуклонном повышении благосостояния людей (ссылка на архив стенограмм заседаний Политбюро).
Тем самым государство признавало наличие у граждан преимущественного стремления к материальному благополучию, вопреки привычным утверждениям о «гармонично развитой личности» с сильным креном в сторону духовных запросов.
Тем более, как выяснилось, советские руководители имели представление об уровне жизни большинства населения. Когда на заседании Политбюро ЦК КПСС (далее - ПБ) 4 декабря 1986 г. возник вопрос о повышении цен, противники такой меры (Лигачев, Воротников, Шеварднадзе) сослались на то, что 25 млн человек имеют в месяц менее 50 рублей на человека, а 50 млн зарабатывают менее 80 рублей.
Вопрос Горбачевым был снят. Можно сделать вывод, что учет позиции и возможностей общества стал в данном случае политическим фактором. Надо иметь в виду, что подобные попытки повышения цен намечались и при Брежневе, и с тем же «успехом».
По не успела перестройка начаться, Горбачев уже отмечает способность части советских людей к приспособленчеству, удовлетворению даже немногим достигнутым. Такой тип человека генсек признал особенно опасным уже на совещании в ЦК в июне 1986 г.
Немалая часть советских людей (40-50% в разных конторах, по Горбачеву) рабочий день проводят в перекурах, «болтовне», беготне но магазинам (на фоне дефицита – примечание редактора). Не меньшую требовательность к людям проявил и Н.И. Рыжков, предлагавший через демократизацию дать людям почувствовать, что свою зарплату «надо зарабатывать», что означало понимание руководством страны слабой привязанности зарплат к тому, как люди работают.
И Горбачев признавал, что бытует психология «чтобы не работать, а жить как академик». При этом руководители КПСС были убеждены, что если гражданам дать возможность подзаработать в кооперативах, они туда «ночью и днем пойдут работать».
Причем подобные предположения почему-то распространялись и на тех, кто на своей основной работе трудиться не привык, как вытекает из слов Е.К. Лигачева на ПБ в феврале 1987 г.. Очевидно, что в этом случае советские руководители оказывались в плену собственных представлений о труде как высшей для советского человека ценности.»
Примерно 10 лет назад началась массовая оцифровка писем и дневниковых записей советского периода. Это гигантский пласт личных историй, жалоб, сплетен и, конечно же, стереотипов мышления, отпечатанных советской эпохой.
Похвальное начинание – иметь возможность это проанализировать на мета-уровне, наложив на историческую сетку событий. Как менялось мировосприятие советского гражданина на протяжении последних лет советской власти.
Первая такая работа была выполнена Дмитрием Владимировичем Масловым. «От советского человека к россиянину» охватывает период с 1985 по примерно 1999 год с легкими вкраплениями периода стабильности в сравнении с турбулентным началом 90-х.
В монографии есть структура, характерная для обществоведения, но вообще ей можно пренебречь – интересен именно анализ источников и видимая невооруженным глазом эволюция советского популизма от рациональных начал «технократии» до мифологии «открытого рынка».
Поскольку в целом мало что поменялось, можно использовать этот труд в качестве социологической основы работы с современным электоратом. Все те же самые ценностные тренды на лицо.
Большая цитата на актуальную тему:
«Вопреки официальному положению о «высокой коммунистической сознательности» и чуть ли не бессребреничестве советского человека «высший смысл» ускорения социально-экономического развития власти усматривали в неуклонном повышении благосостояния людей (ссылка на архив стенограмм заседаний Политбюро).
Тем самым государство признавало наличие у граждан преимущественного стремления к материальному благополучию, вопреки привычным утверждениям о «гармонично развитой личности» с сильным креном в сторону духовных запросов.
Тем более, как выяснилось, советские руководители имели представление об уровне жизни большинства населения. Когда на заседании Политбюро ЦК КПСС (далее - ПБ) 4 декабря 1986 г. возник вопрос о повышении цен, противники такой меры (Лигачев, Воротников, Шеварднадзе) сослались на то, что 25 млн человек имеют в месяц менее 50 рублей на человека, а 50 млн зарабатывают менее 80 рублей.
Вопрос Горбачевым был снят. Можно сделать вывод, что учет позиции и возможностей общества стал в данном случае политическим фактором. Надо иметь в виду, что подобные попытки повышения цен намечались и при Брежневе, и с тем же «успехом».
По не успела перестройка начаться, Горбачев уже отмечает способность части советских людей к приспособленчеству, удовлетворению даже немногим достигнутым. Такой тип человека генсек признал особенно опасным уже на совещании в ЦК в июне 1986 г.
Немалая часть советских людей (40-50% в разных конторах, по Горбачеву) рабочий день проводят в перекурах, «болтовне», беготне но магазинам (на фоне дефицита – примечание редактора). Не меньшую требовательность к людям проявил и Н.И. Рыжков, предлагавший через демократизацию дать людям почувствовать, что свою зарплату «надо зарабатывать», что означало понимание руководством страны слабой привязанности зарплат к тому, как люди работают.
И Горбачев признавал, что бытует психология «чтобы не работать, а жить как академик». При этом руководители КПСС были убеждены, что если гражданам дать возможность подзаработать в кооперативах, они туда «ночью и днем пойдут работать».
Причем подобные предположения почему-то распространялись и на тех, кто на своей основной работе трудиться не привык, как вытекает из слов Е.К. Лигачева на ПБ в феврале 1987 г.. Очевидно, что в этом случае советские руководители оказывались в плену собственных представлений о труде как высшей для советского человека ценности.»
Высокий полет низких намерений
Большая работа о королевской дипломатии «Getting Our Way: 500 Years of Adventure and Intrigue: The Inside Story of British Diplomacy».
Кристофер Мейер – многолетнее лицо Форин-офис на телевидении и в прессе, – по его собственным словам «не смог закрыть глаза на природу интриг» своего родного ведомства.
Вечно улыбающееся лицо энтузиаста, способного движение электрона объяснить на «картошке» (как «Чапаев»).
Получилось не бесспорно. Попурри из незатейливого английского юмора, затейливой иронии и подмигивания людям за четвертой стеной издательства. Из книги явно изымались относительно важные части, заменявшиеся на цензурно приемлемые.
Насколько позволяет судить мое непрофессиональное историческое, но профессиональное социологическое образование, в ряде случае автор имел возможность и средства придумать подоплеку событий, как в трех перечисленных эпизодах британско-китайских разворотов на 90 градусов.
Мейеру явно нравятся примеры из XVI века, которые разбирать хочется, а из XIX – XX веков нам потребуется очень много ненужных аллегорий. Действительно, чем ближе к сегодняшнему дню, тем более отстраненным становится повествование. Удивительно ли это?
Большой и, возможно, единственный значимый плюс – великолепная редактура. Читаемость на высоте, как и энциклопедичность.
Можно использовать в качестве легкого прикроватного чтения в загородном доме.
Вероятно, так и задумывалось автором.
С чем мы его и поздравляем.
Большая работа о королевской дипломатии «Getting Our Way: 500 Years of Adventure and Intrigue: The Inside Story of British Diplomacy».
Кристофер Мейер – многолетнее лицо Форин-офис на телевидении и в прессе, – по его собственным словам «не смог закрыть глаза на природу интриг» своего родного ведомства.
Вечно улыбающееся лицо энтузиаста, способного движение электрона объяснить на «картошке» (как «Чапаев»).
Получилось не бесспорно. Попурри из незатейливого английского юмора, затейливой иронии и подмигивания людям за четвертой стеной издательства. Из книги явно изымались относительно важные части, заменявшиеся на цензурно приемлемые.
Насколько позволяет судить мое непрофессиональное историческое, но профессиональное социологическое образование, в ряде случае автор имел возможность и средства придумать подоплеку событий, как в трех перечисленных эпизодах британско-китайских разворотов на 90 градусов.
Мейеру явно нравятся примеры из XVI века, которые разбирать хочется, а из XIX – XX веков нам потребуется очень много ненужных аллегорий. Действительно, чем ближе к сегодняшнему дню, тем более отстраненным становится повествование. Удивительно ли это?
Большой и, возможно, единственный значимый плюс – великолепная редактура. Читаемость на высоте, как и энциклопедичность.
Можно использовать в качестве легкого прикроватного чтения в загородном доме.
Вероятно, так и задумывалось автором.
С чем мы его и поздравляем.
Есть ли жизнь на Марсе? (И известно ли это науке?)
По мере скромных сил я стараюсь не пропускать, хотя бы в виде краткого обзора, всего перечня литературы по нейронаукам. Поэтому могу только приветствовать инициативу Политеха по знакомству отечественного читателя с замечательным автором Маклом Газзанигой.
На этот раз в руки попался толково написанный обзор «Сознание как инстинкт». Тут он продолжает дело почтенного Говарда Пати и противопоставляет его позицию с классической механикой Чарльза Шерингтона, в свое время остроумно заметившего, что цель жизни – не размышление, а действие.
Забавно, как объясняя на пальцах квантовую механику (и изрядно мучаясь) автор в конце-концов добивает любознательного читателя цитатой из Фейнмана – на самом деле можно так не стараться, никто на Земле не понимает, как это работает.
За что ему точно можно объявить благодарность, так это за попытку кратко, буквально на 30 страницах, изложить историю наших представлений о сознании, как концепции. Связно, с идейными прародителями и важными зацепками на будущее. Весь список литературы в конце, приглашаем вас проследовать за нами.
И, конечно, история про этику и сознание, практически не затрагиваемый в физиологическом мире вопрос, однако сильно сконцентрированный в области современной философии.
Он берется примерить эти позиции и получается в целом неплохо, не как у Фейнмана с Бором и Эйнштейном 😉
Жанр популярный, ориентированный скорее на аудиторию старшеклассников-младшекурсников, но это не меняет колоссальной сложности темы.
А жизнь на Марсе есть, мы её обязательно найдем. Важно искать.
По мере скромных сил я стараюсь не пропускать, хотя бы в виде краткого обзора, всего перечня литературы по нейронаукам. Поэтому могу только приветствовать инициативу Политеха по знакомству отечественного читателя с замечательным автором Маклом Газзанигой.
На этот раз в руки попался толково написанный обзор «Сознание как инстинкт». Тут он продолжает дело почтенного Говарда Пати и противопоставляет его позицию с классической механикой Чарльза Шерингтона, в свое время остроумно заметившего, что цель жизни – не размышление, а действие.
Забавно, как объясняя на пальцах квантовую механику (и изрядно мучаясь) автор в конце-концов добивает любознательного читателя цитатой из Фейнмана – на самом деле можно так не стараться, никто на Земле не понимает, как это работает.
За что ему точно можно объявить благодарность, так это за попытку кратко, буквально на 30 страницах, изложить историю наших представлений о сознании, как концепции. Связно, с идейными прародителями и важными зацепками на будущее. Весь список литературы в конце, приглашаем вас проследовать за нами.
И, конечно, история про этику и сознание, практически не затрагиваемый в физиологическом мире вопрос, однако сильно сконцентрированный в области современной философии.
Он берется примерить эти позиции и получается в целом неплохо, не как у Фейнмана с Бором и Эйнштейном 😉
Жанр популярный, ориентированный скорее на аудиторию старшеклассников-младшекурсников, но это не меняет колоссальной сложности темы.
А жизнь на Марсе есть, мы её обязательно найдем. Важно искать.
Игра без джокеров
Удивительное дело – ключевой фигуре американской дипломатии периода передела мира 1918-1945, Биллу Буллиту, посвящено всего три известных монографии (не считая дневниковых записей его первой жены и изданной post mortem Орвиллом Буллитом переписки с Рузвельтом):
- «So Close to Greatness» Уилла Браунелла и Ричарда Биллингса. Издание 1988 года прошло мимо массового читателя, хотя это наиболее ценный источник фактов о Буллите парижского периода. Не случайно, вторым главным интересом Браунелла был Людендорф.
- «Roads not taken» Александра Эткинда. При всем спорном отношении к автору, здесь находятся факты, которые дополняют картину работы Браунелла. Особенно касаемо советского и послевоенного периода. Тут Эткинд очевидно выполняет прямое предназначение книги – она выходит в серии «Russian studies».
- «Одиночество дипломата» Леонида Литвака. Карманный формат, но, как всегда, прекрасная литературная выточка и уместное остроумие. Единственный, и к сожалению, заметный недостаток – это не исторический труд, а публицистическая зарисовка на фоне эпохи. Нельзя проникаться такой симпатией к своему герою, если хочешь получить приемлемый (около)научный результат.
Да, это все последовательные и непротиворечиные источники жизненного пути Буллита, которые нам известны.
При этом фигура полна сюрпризов.
Помимо известного эпизода советского литературоведения – булгаковского Воланда, – Буллит примерил на себя удивительно много ролей. Филадельфийский аристократ был героем и, как кажется сейчас, товарищем-сочинителем Фицжеральда, постоянный корреспондент и соавтор Фрейда (между прочим один из трех людей, называвших его по имени), мэр оккупированного Парижа, и боец армии сопротивления в чине майора, чистивший зубы по утрам Corton-Charlemagne за неимением чистой воды.
Это помимо точного предсказывания всех событий, происходящих с ним и его соотечественниками за несколько лет, а иногда и пару десятков лет до.
Он прожил довольно длинную жизнь и располагал записной книжкой, позволившей ему, на тот момент частному лицу, предлагать помощь Тайваню и разменивать первых лиц Юго-Восточной Азии строго в рамках установленной процедуры ООН.
США таких механизмов больше не выпускает. А кто выпускает?
Но и не пишет никто. Вот, что обидно.
Богатейший архив семьи Буллитов затерялся где-то между Филадельфией и Вашингтоном, хотя уже вышли все сроки давности.
Следим и надеемся.
Удивительное дело – ключевой фигуре американской дипломатии периода передела мира 1918-1945, Биллу Буллиту, посвящено всего три известных монографии (не считая дневниковых записей его первой жены и изданной post mortem Орвиллом Буллитом переписки с Рузвельтом):
- «So Close to Greatness» Уилла Браунелла и Ричарда Биллингса. Издание 1988 года прошло мимо массового читателя, хотя это наиболее ценный источник фактов о Буллите парижского периода. Не случайно, вторым главным интересом Браунелла был Людендорф.
- «Roads not taken» Александра Эткинда. При всем спорном отношении к автору, здесь находятся факты, которые дополняют картину работы Браунелла. Особенно касаемо советского и послевоенного периода. Тут Эткинд очевидно выполняет прямое предназначение книги – она выходит в серии «Russian studies».
- «Одиночество дипломата» Леонида Литвака. Карманный формат, но, как всегда, прекрасная литературная выточка и уместное остроумие. Единственный, и к сожалению, заметный недостаток – это не исторический труд, а публицистическая зарисовка на фоне эпохи. Нельзя проникаться такой симпатией к своему герою, если хочешь получить приемлемый (около)научный результат.
Да, это все последовательные и непротиворечиные источники жизненного пути Буллита, которые нам известны.
При этом фигура полна сюрпризов.
Помимо известного эпизода советского литературоведения – булгаковского Воланда, – Буллит примерил на себя удивительно много ролей. Филадельфийский аристократ был героем и, как кажется сейчас, товарищем-сочинителем Фицжеральда, постоянный корреспондент и соавтор Фрейда (между прочим один из трех людей, называвших его по имени), мэр оккупированного Парижа, и боец армии сопротивления в чине майора, чистивший зубы по утрам Corton-Charlemagne за неимением чистой воды.
Это помимо точного предсказывания всех событий, происходящих с ним и его соотечественниками за несколько лет, а иногда и пару десятков лет до.
Он прожил довольно длинную жизнь и располагал записной книжкой, позволившей ему, на тот момент частному лицу, предлагать помощь Тайваню и разменивать первых лиц Юго-Восточной Азии строго в рамках установленной процедуры ООН.
США таких механизмов больше не выпускает. А кто выпускает?
Но и не пишет никто. Вот, что обидно.
Богатейший архив семьи Буллитов затерялся где-то между Филадельфией и Вашингтоном, хотя уже вышли все сроки давности.
Следим и надеемся.