in this day and age she sips джин-тоник на джине Broom, takes галоперидол в зажимающей ass-cheeks кабинке цвета джин-тоника на джине Broom; кисленькие сны и тошнота лежат между грудей, они улыбаются вниз, когда оказываются в руках чела из твинби — он сказал, что из всех тамошних девчонок она, конечно же, самая прикольная (и сиськи, конечно, пиздатые). чел из твинби поглаживает ее по голове, довольно последовательно он, не называя ее по имени, вдавливает ее, пирсинговый язык затерялся где-то в складке между раковиной и сливным бачком; Марина не выучила еще язык, который мог бы говорить с ней об этом.
so she goes deeper and remembers every word: like how “son” and “death” sound the same in russian and in polish. sins since then одержали верх, можно было развязать waist, снять мешочек с землей, потому что родина выкалывает глаза всем, кто на нее посягает, примерно как мужчина седлает незнакомую власть, потому что она раскатиста грудью.
Марина Мнишек breaks the curse of always being the trzeźwy one, that’s why the images of rówieśnik разбегаются и мигрируют, кровавые движения не решают судьбы of the dance floor, мальчики-картинки бухают и машут саблями перед глазами, вилкой туда осудят, все хотят кусочек, самую малость, Марину Мнишек, even though there is nothing цельного left, not even her powiedzenie.
он подарил ей серебряного пеликана, всякие бархаты и украшения, still she was robbed: палаты не равны своей комнате, поэтому писать было уделом свободы и тех, кто был одарен наблюдением и счастьем не быть частью истории. другой мужчина дал этим словам ее имя, поэтому Марина Мнишек не говорит в туалете с челом из твинби, потому что здесь у Марианны не спрашивают паспорт: никто не виноват и она не проходит обряд инициации, поэтому о ведьмовстве речи нет, Марина остается в мире мертвых, объевшись галоперидола в туалете клуба «Ровесник», и уста замирают, раздетые
in this day and age she sips джин-тоник на джине Broom, takes галоперидол в зажимающей ass-cheeks кабинке цвета джин-тоника на джине Broom; кисленькие сны и тошнота лежат между грудей, они улыбаются вниз, когда оказываются в руках чела из твинби — он сказал, что из всех тамошних девчонок она, конечно же, самая прикольная (и сиськи, конечно, пиздатые). чел из твинби поглаживает ее по голове, довольно последовательно он, не называя ее по имени, вдавливает ее, пирсинговый язык затерялся где-то в складке между раковиной и сливным бачком; Марина не выучила еще язык, который мог бы говорить с ней об этом.
so she goes deeper and remembers every word: like how “son” and “death” sound the same in russian and in polish. sins since then одержали верх, можно было развязать waist, снять мешочек с землей, потому что родина выкалывает глаза всем, кто на нее посягает, примерно как мужчина седлает незнакомую власть, потому что она раскатиста грудью.
Марина Мнишек breaks the curse of always being the trzeźwy one, that’s why the images of rówieśnik разбегаются и мигрируют, кровавые движения не решают судьбы of the dance floor, мальчики-картинки бухают и машут саблями перед глазами, вилкой туда осудят, все хотят кусочек, самую малость, Марину Мнишек, even though there is nothing цельного left, not even her powiedzenie.
он подарил ей серебряного пеликана, всякие бархаты и украшения, still she was robbed: палаты не равны своей комнате, поэтому писать было уделом свободы и тех, кто был одарен наблюдением и счастьем не быть частью истории. другой мужчина дал этим словам ее имя, поэтому Марина Мнишек не говорит в туалете с челом из твинби, потому что здесь у Марианны не спрашивают паспорт: никто не виноват и она не проходит обряд инициации, поэтому о ведьмовстве речи нет, Марина остается в мире мертвых, объевшись галоперидола в туалете клуба «Ровесник», и уста замирают, раздетые
BY день собак в кроссовках
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content. The War on Fakes channel has repeatedly attempted to push conspiracies that footage from Ukraine is somehow being falsified. One post on the channel from February 24 claimed without evidence that a widely viewed photo of a Ukrainian woman injured in an airstrike in the city of Chuhuiv was doctored and that the woman was seen in a different photo days later without injuries. The post, which has over 600,000 views, also baselessly claimed that the woman's blood was actually makeup or grape juice. The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers.
from ms
