*** Это шахтный ствол, это клеть дрожит. Это я спускаюсь, разинув рот, в горном деле тёмный, что антрацит, – услыхать струенье подземных вод. Нам – довольно Пруста среди зимы. Нам бы – лишь боярышника кусты... Но придём к шахтёрам – просить взаймы, исчерпав лексические пласты. Чтоб, когда им скажут: «Всему хана. Трепыхаться дальше – какой резон?», – коногонки луч натыкался на запредельный угольный горизонт. Это мой Вергилий, седой шахтёр, сапогами чавкая, месит грязь, воспевая лаву и транспортёр, лишь мужскою рифмою обходясь. Горнякам знаком ядовитый газ и взрывная взвесь распирает грудь. Я хотел бы с ними нащупать лаз, ускользнуть отсюда – куда-нибудь. И когда всё станет огнём гореть, их чумазый ангел проявит прыть – на поверхность где-то поднимут клеть: ...и цветёт боярышник, так и быть
* Шахтёрский город – поперёк пути кривого из отмороженных варяг в худые греки. Как всё запущено, дружок, как всё хреново. И дым отечества теперь – не слаще редьки. Ещё не убраны поля, но одиноко, – как если убраны уже. Скудеет личность. Зато капустные ряды – само барокко. Зато горняцкая среда – сама тактичность. ___ Я брёл по штрекам и сигал с каких-то сходней, – где люциферовым огнём грозит разруха, сочится гибельный метан из преисподней и мечет чёрную икру земное брюхо. Я окончательно догнал: течёт недаром конвейер угольный одним привычным руслом, – когда в чистилище стоял, объятый паром, и кафель брал меня в расчёт – с мерцаньем тусклым. И хохотали мужики в шахтёрской бане. Им всё равно – что Элиот, что Эзра Паунд – и не приходится слова искать в кармане. А забухать – хоть в огород, хоть в андеграунд. Нам станет всем не до бумаг и фотографий, когда степные города сойдут на убыль. ...И неразборчивый портрет впечатан в кафель, как древний папоротник был впечатан в уголь.
Трубный завод Разливы технических вод. Напутственный пар теплотрассы. Стоял себе трубный завод. На практику шли лоботрясы. Стоял, как последний редут. Злорадствовал голос из хора, что варвары скоро придут – и трудно представить, как скоро! С провинции спрос невелик. Теперь и не вспомнится толком, когда этот трубный возник в степи за шахтёрским посёлком. Казалось, он выдержит всех. Подробности давят на жалость. В громадный формовочный цех подшефная школа вмещалась. Пригодный для выпуска труб железобетонных конструкций, пейзаж убедительно груб – другие детали сотрутся… И где протекает Коцит, и что нам проблемы Гекубы, – донецкая степь насвистит в железобетонные трубы. На этом имперском ветру, когда разлетаются карты, сидят и играют в буру, к трубе прислонясь, практиканты. Сидят и не знают утрат печальней, чем гибель Патрокла… Густой многослойный закат цехам размалёвывал стёкла. Такой был простор и размах, такая случалась фактура, что юность – на птичьих правах – чихала на бредни авгура: о жутких размерах трубы и в ней заседавших подростках; о дальнем прицеле судьбы, грядущих её отголосках. * Стоял, никому не мешал, но вынесен был подчистую… Кто мыслил: «кирпич и металл исчезли, а я существую», – тому и поставят на вид, насколько Юпитер рассержен, когда арматура торчит наглядней, чем внутренний стержень.
Пейзаж назидательно строг. За лишнее слово удавят. Разруха подводит итог. Быльём зарастает фундамент. Плацдарм для обильного зла и варварских скудных наречий. Наверное, карта легла не так, как положено лечь ей. Не самый смертельный исход: развалины, рвы, арматура – летейских ландшафтов штрихкод, суровая правда авгура. Очки торопливо протру: на фоне закатной полоски, к трубе прислонившись, в буру играют всё те же подростки…
*** Это шахтный ствол, это клеть дрожит. Это я спускаюсь, разинув рот, в горном деле тёмный, что антрацит, – услыхать струенье подземных вод. Нам – довольно Пруста среди зимы. Нам бы – лишь боярышника кусты... Но придём к шахтёрам – просить взаймы, исчерпав лексические пласты. Чтоб, когда им скажут: «Всему хана. Трепыхаться дальше – какой резон?», – коногонки луч натыкался на запредельный угольный горизонт. Это мой Вергилий, седой шахтёр, сапогами чавкая, месит грязь, воспевая лаву и транспортёр, лишь мужскою рифмою обходясь. Горнякам знаком ядовитый газ и взрывная взвесь распирает грудь. Я хотел бы с ними нащупать лаз, ускользнуть отсюда – куда-нибудь. И когда всё станет огнём гореть, их чумазый ангел проявит прыть – на поверхность где-то поднимут клеть: ...и цветёт боярышник, так и быть
* Шахтёрский город – поперёк пути кривого из отмороженных варяг в худые греки. Как всё запущено, дружок, как всё хреново. И дым отечества теперь – не слаще редьки. Ещё не убраны поля, но одиноко, – как если убраны уже. Скудеет личность. Зато капустные ряды – само барокко. Зато горняцкая среда – сама тактичность. ___ Я брёл по штрекам и сигал с каких-то сходней, – где люциферовым огнём грозит разруха, сочится гибельный метан из преисподней и мечет чёрную икру земное брюхо. Я окончательно догнал: течёт недаром конвейер угольный одним привычным руслом, – когда в чистилище стоял, объятый паром, и кафель брал меня в расчёт – с мерцаньем тусклым. И хохотали мужики в шахтёрской бане. Им всё равно – что Элиот, что Эзра Паунд – и не приходится слова искать в кармане. А забухать – хоть в огород, хоть в андеграунд. Нам станет всем не до бумаг и фотографий, когда степные города сойдут на убыль. ...И неразборчивый портрет впечатан в кафель, как древний папоротник был впечатан в уголь.
Трубный завод Разливы технических вод. Напутственный пар теплотрассы. Стоял себе трубный завод. На практику шли лоботрясы. Стоял, как последний редут. Злорадствовал голос из хора, что варвары скоро придут – и трудно представить, как скоро! С провинции спрос невелик. Теперь и не вспомнится толком, когда этот трубный возник в степи за шахтёрским посёлком. Казалось, он выдержит всех. Подробности давят на жалость. В громадный формовочный цех подшефная школа вмещалась. Пригодный для выпуска труб железобетонных конструкций, пейзаж убедительно груб – другие детали сотрутся… И где протекает Коцит, и что нам проблемы Гекубы, – донецкая степь насвистит в железобетонные трубы. На этом имперском ветру, когда разлетаются карты, сидят и играют в буру, к трубе прислонясь, практиканты. Сидят и не знают утрат печальней, чем гибель Патрокла… Густой многослойный закат цехам размалёвывал стёкла. Такой был простор и размах, такая случалась фактура, что юность – на птичьих правах – чихала на бредни авгура: о жутких размерах трубы и в ней заседавших подростках; о дальнем прицеле судьбы, грядущих её отголосках. * Стоял, никому не мешал, но вынесен был подчистую… Кто мыслил: «кирпич и металл исчезли, а я существую», – тому и поставят на вид, насколько Юпитер рассержен, когда арматура торчит наглядней, чем внутренний стержень.
Пейзаж назидательно строг. За лишнее слово удавят. Разруха подводит итог. Быльём зарастает фундамент. Плацдарм для обильного зла и варварских скудных наречий. Наверное, карта легла не так, как положено лечь ей. Не самый смертельный исход: развалины, рвы, арматура – летейских ландшафтов штрихкод, суровая правда авгура. Очки торопливо протру: на фоне закатной полоски, к трубе прислонившись, в буру играют всё те же подростки…
BY Записки на полях
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. The SC urges the public to refer to the SC’s I nvestor Alert List before investing. The list contains details of unauthorised websites, investment products, companies and individuals. Members of the public who suspect that they have been approached by unauthorised firms or individuals offering schemes that promise unrealistic returns In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." He adds: "Telegram has become my primary news source."
from us
