При этом организация даже не нарастила добычу как планировала – рост извлечения нефти по итогам мая составил 172 тыс. баррелей в сутки вместо 411 тыс.
Правда, в общие квоты ОПЕК+ все равно не уложилась – страны-участницы сделки добывали на 394 тыс. баррелей в сутки больше планируемого.
Проблемы, как обычно, создают Казахстан и Ирак, они превысили добычу на 430 тыс. баррелей в день и 21 тыс. соответственно.
В Астане нет ни желания, ни возможности повлиять на западные консорциумы, которые обеспечивают 70% нефтедобычи в стране, т.к. не обладают правом устанавливать уровень извлечения. Вдобавок сами квоты в Астане считают необязательными к исполнению рекомендациями.
У казахстанской нефтянки в начале весны начался резкий рост добычи. Общий уровень извлечения нефти в стране по итогам марта достиг 2,17 млн баррелей в день, если считать газовый конденсат, или 1,88 млн баррелей без него.
В апреле добыча снизилась до 1,92 млн баррелей, но в квоты все равно не попала – максимальный уровень в рамках ОПЕК+ составил 1,5 млн.
При этом организация даже не нарастила добычу как планировала – рост извлечения нефти по итогам мая составил 172 тыс. баррелей в сутки вместо 411 тыс.
Правда, в общие квоты ОПЕК+ все равно не уложилась – страны-участницы сделки добывали на 394 тыс. баррелей в сутки больше планируемого.
Проблемы, как обычно, создают Казахстан и Ирак, они превысили добычу на 430 тыс. баррелей в день и 21 тыс. соответственно.
В Астане нет ни желания, ни возможности повлиять на западные консорциумы, которые обеспечивают 70% нефтедобычи в стране, т.к. не обладают правом устанавливать уровень извлечения. Вдобавок сами квоты в Астане считают необязательными к исполнению рекомендациями.
У казахстанской нефтянки в начале весны начался резкий рост добычи. Общий уровень извлечения нефти в стране по итогам марта достиг 2,17 млн баррелей в день, если считать газовый конденсат, или 1,88 млн баррелей без него.
В апреле добыча снизилась до 1,92 млн баррелей, но в квоты все равно не попала – максимальный уровень в рамках ОПЕК+ составил 1,5 млн.
Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. "The argument from Telegram is, 'You should trust us because we tell you that we're trustworthy,'" Maréchal said. "It's really in the eye of the beholder whether that's something you want to buy into." But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion.
from us
