Питер Сингер и Иммануил Кант — два великих моральных философа диаметрально противоположных подходов. Но этот контраст тем удивителен, что двух мыслителей объединяет одна поистине жуткая идея — оправдание убийства новорождённых детей (aka инфантицид, aka постнатальный аборт).
В своей работе «Метафизика нравов» Кант бескомпромиссно выступает за смертную казнь для убийц. Настолько бескомпромиссно, что требует от политического сообщества, замыслившего самороспуск, умертвить всех убийц в тюрьмах прежде, чем разойтись на все четыре стороны. Но есть два исключения, на которые кровожадность Канта не распространяется: дуэлянты и матери, убивающие своих детей. С дуэлянтами всё понятно — обе стороны понимали, на что идут, так что никаких претензий у убиенного быть не должно. С матерями всё намного интереснее.
Само собой, Кант не утверждает никакого неограниченного права убивать своих детей. Однако он считает, что закон не распространяется на детей, рождённых вне брака, а поэтому убийство таких детей не может наказываться смертью, даже если это по-прежнему ужасный и предосудительный поступок. Мотивация Канта здесь примерно та же, что и в случае с дуэлями: убийство совершается ради сохранения своей чести, а поскольку честь «не пустой звук» и «позор не может быть снят никаким указом», то защищать свою честь людям приходится в естественном состоянии, где на них не действуют гражданские законы.
Здесь отчётливее, чем где-либо ещё, видно, что при всей своей гениальности и прогрессивности Кант всё ещё был всего лишь человеком своего времени и разделял все «варварские» (с перспективы современного европейца) предрассудки своего времени. Какому современному европейцу придёт в голову, что к человеку, который с кем-то пошёл-вышел и в процессе его убил насмерть, должны применяться какие-то другие правовые нормы, чем к обычным убийцам? А ведь от дуэлей кантовских времён славная традиция «пойдём-выйдем» отличается разве что способом проведения и классовой принадлежностью участников.
Сингер тоже, разумеется, не поддерживает никакого неограниченного права убивать своих детей. Его аргумент в пользу инфантицида — это в первую очередь аргумент в пользу права родителей принимать решение о детской эвтаназии. Это всё ещё очень спорно, но куда более гуманистично по современным меркам, чем убийство бастардов с целью сохранить честь семьи.
К чему это всё? Тут можно сделать два очень важных замечания. Первое, которое я честно украл у Макинтайра: даже великие моральные философы — это продукт конкретных исторических эпох и сообществ. Сегодня никто не стал бы слушать «оправдание» Кантом постнатального аборта внебрачных детей. Но и во времена Канта не стали бы слушать аргументы Сингера если не по детской эвтаназии, то по ряду других его непопулярных даже сегодня позиций. Это, конечно, не значит, что современному европейцу нечему научиться у Канта и немецкого философа надо срочно сбрасывать с парохода современности. Моральный облик современного европейца — продукт интеллектуальной культуры, в формировании которой не последнюю роль сыграла этика Канта.
Второе замечание: если мы принимаем (как это делаю я) натуралистическое объяснение морали, что нормы нужны нам для процветания, то эта трансформация в наших представлениях о гуманности и то, как хорошо она коррелирует с качеством жизни в наших сообществах, реально отражают моральный прогресс человечества. Но работы в этом направлении предстоит проделать ещё много, потому как тот же кантовский ретрибутивизм мы пока ещё не изжили так же, как моральное отвращение к внебрачному деторождению или «культуру чести», в которой вопросы решаются через «пойдём-выйдем». (На самом деле, даже в этих двух направлениях работа далека от завершения).
Питер Сингер и Иммануил Кант — два великих моральных философа диаметрально противоположных подходов. Но этот контраст тем удивителен, что двух мыслителей объединяет одна поистине жуткая идея — оправдание убийства новорождённых детей (aka инфантицид, aka постнатальный аборт).
В своей работе «Метафизика нравов» Кант бескомпромиссно выступает за смертную казнь для убийц. Настолько бескомпромиссно, что требует от политического сообщества, замыслившего самороспуск, умертвить всех убийц в тюрьмах прежде, чем разойтись на все четыре стороны. Но есть два исключения, на которые кровожадность Канта не распространяется: дуэлянты и матери, убивающие своих детей. С дуэлянтами всё понятно — обе стороны понимали, на что идут, так что никаких претензий у убиенного быть не должно. С матерями всё намного интереснее.
Само собой, Кант не утверждает никакого неограниченного права убивать своих детей. Однако он считает, что закон не распространяется на детей, рождённых вне брака, а поэтому убийство таких детей не может наказываться смертью, даже если это по-прежнему ужасный и предосудительный поступок. Мотивация Канта здесь примерно та же, что и в случае с дуэлями: убийство совершается ради сохранения своей чести, а поскольку честь «не пустой звук» и «позор не может быть снят никаким указом», то защищать свою честь людям приходится в естественном состоянии, где на них не действуют гражданские законы.
Здесь отчётливее, чем где-либо ещё, видно, что при всей своей гениальности и прогрессивности Кант всё ещё был всего лишь человеком своего времени и разделял все «варварские» (с перспективы современного европейца) предрассудки своего времени. Какому современному европейцу придёт в голову, что к человеку, который с кем-то пошёл-вышел и в процессе его убил насмерть, должны применяться какие-то другие правовые нормы, чем к обычным убийцам? А ведь от дуэлей кантовских времён славная традиция «пойдём-выйдем» отличается разве что способом проведения и классовой принадлежностью участников.
Сингер тоже, разумеется, не поддерживает никакого неограниченного права убивать своих детей. Его аргумент в пользу инфантицида — это в первую очередь аргумент в пользу права родителей принимать решение о детской эвтаназии. Это всё ещё очень спорно, но куда более гуманистично по современным меркам, чем убийство бастардов с целью сохранить честь семьи.
К чему это всё? Тут можно сделать два очень важных замечания. Первое, которое я честно украл у Макинтайра: даже великие моральные философы — это продукт конкретных исторических эпох и сообществ. Сегодня никто не стал бы слушать «оправдание» Кантом постнатального аборта внебрачных детей. Но и во времена Канта не стали бы слушать аргументы Сингера если не по детской эвтаназии, то по ряду других его непопулярных даже сегодня позиций. Это, конечно, не значит, что современному европейцу нечему научиться у Канта и немецкого философа надо срочно сбрасывать с парохода современности. Моральный облик современного европейца — продукт интеллектуальной культуры, в формировании которой не последнюю роль сыграла этика Канта.
Второе замечание: если мы принимаем (как это делаю я) натуралистическое объяснение морали, что нормы нужны нам для процветания, то эта трансформация в наших представлениях о гуманности и то, как хорошо она коррелирует с качеством жизни в наших сообществах, реально отражают моральный прогресс человечества. Но работы в этом направлении предстоит проделать ещё много, потому как тот же кантовский ретрибутивизм мы пока ещё не изжили так же, как моральное отвращение к внебрачному деторождению или «культуру чести», в которой вопросы решаются через «пойдём-выйдем». (На самом деле, даже в этих двух направлениях работа далека от завершения).
BY Моральная крыса
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Crude oil prices edged higher after tumbling on Thursday, when U.S. West Texas intermediate slid back below $110 per barrel after topping as much as $130 a barrel in recent sessions. Still, gas prices at the pump rose to fresh highs. These entities are reportedly operating nine Telegram channels with more than five million subscribers to whom they were making recommendations on selected listed scrips. Such recommendations induced the investors to deal in the said scrips, thereby creating artificial volume and price rise.
from nl
