Представляю вашему вниманию картину "Букинист" Владимира Маковского. Фото картины сделано на выставке моей коллегой. Спасибо ей большое!
Про Владимира Маковского я писала здесь:
https://www.group-telegram.com/knigomeow.com/2747
И здесь:
https://www.group-telegram.com/knigomeow.com/2699
Про Владимира Маковского я писала здесь:
https://www.group-telegram.com/knigomeow.com/2747
И здесь:
https://www.group-telegram.com/knigomeow.com/2699
У Фёдора Тютчева есть известное стихотворение:
***
С поляны коршун поднялся,
Высоко к небу он взвился;
Всё выше, дале вьется он –
И вот ушел за небосклон!
Природа-мать ему дала
Два мощных, два живых крыла –
А я здесь в поте и в пыли.
Я, царь земли, прирос к земли!..
<1835>
(мне, кстати, очень нравится эта форма "к земли", вместо "к земле")
Лирический субъект удручён отсутствием крыльев (вернее, тем, что "прирос к земли": но решается это именно наличием крыльев): он выражает если не желание улететь (ведь коршун именно улетает: "ушел за небосклон"), то по крайней мере иметь такую возможность. Схожие чувства испытывает герой стихотворения "Ласточки" Аполлона Майкова:
Ласточки
Мой сад с каждым днем увядает;
Помят он, поломан и пуст,
Хоть пышно еще доцветает
Настурций в нем огненный куст...
Мне грустно! Меня раздражает
И солнца осеннего блеск,
И лист, что с березы спадает,
И поздних кузнечиков треск.
Взгляну ль по привычке под крышу
Пустое гнездо над окном:
В нем ласточек речи не слышу,
Солома обветрилась в нем...
А помню я, как хлопотали
Две ласточки, строя его!
Как прутики глиной скрепляли
И пуху таскали в него!
Как весел был труд их, как ловок!
Как любо им было, когда
Пять маленьких, быстрых головок
Выглядывать стали с гнезда!
И целый-то день говоруньи,
Как дети, вели разговор...
Потом полетели, летуньи!
Я мало их видел с тех пор!
И вот – их гнездо одиноко!
Они уж в иной стороне –
Далёко, далёко, далёко...
О, если бы крылья и мне!
1856
Здесь тоже есть птицы (много, а не один коршун), они тоже "полетели" и теперь "в иной стороне" (ср. с, опять же, "ушёл за небосклон"), а герой мечтает: "О, если бы крылья и мне!".
Следующее стихотворение принадлежит Борису Пастернаку:
Вокзал
Вокзал, несгораемый ящик
Разлук моих, встреч и разлук,
Испытанный друг и указчик,
Начать — не исчислить заслуг.
Бывало, вся жизнь моя — в шарфе,
Лишь подан к посадке состав,
И пышут намордники гарпий,
Парами глаза нам застлав.
Бывало, лишь рядом усядусь —
И крышка. Приник и отник.
Прощай же, пора, моя радость!
Я спрыгну сейчас, проводник.
Бывало, раздвинется запад
В маневрах ненастий и шпал
И примется хлопьями цапать,
Чтоб под буфера не попал.
И глохнет свисток повторённый,
А издали вторит другой,
И поезд метет по перронам
Глухой многогорбой пургой.
И вот уже сумеркам невтерпь,
И вот уж, за дымом вослед,
Срываются поле и ветер, —
О, быть бы и мне в их числе!
1913, 1928
(продолжение ниже)
***
С поляны коршун поднялся,
Высоко к небу он взвился;
Всё выше, дале вьется он –
И вот ушел за небосклон!
Природа-мать ему дала
Два мощных, два живых крыла –
А я здесь в поте и в пыли.
Я, царь земли, прирос к земли!..
<1835>
(мне, кстати, очень нравится эта форма "к земли", вместо "к земле")
Лирический субъект удручён отсутствием крыльев (вернее, тем, что "прирос к земли": но решается это именно наличием крыльев): он выражает если не желание улететь (ведь коршун именно улетает: "ушел за небосклон"), то по крайней мере иметь такую возможность. Схожие чувства испытывает герой стихотворения "Ласточки" Аполлона Майкова:
Ласточки
Мой сад с каждым днем увядает;
Помят он, поломан и пуст,
Хоть пышно еще доцветает
Настурций в нем огненный куст...
Мне грустно! Меня раздражает
И солнца осеннего блеск,
И лист, что с березы спадает,
И поздних кузнечиков треск.
Взгляну ль по привычке под крышу
Пустое гнездо над окном:
В нем ласточек речи не слышу,
Солома обветрилась в нем...
А помню я, как хлопотали
Две ласточки, строя его!
Как прутики глиной скрепляли
И пуху таскали в него!
Как весел был труд их, как ловок!
Как любо им было, когда
Пять маленьких, быстрых головок
Выглядывать стали с гнезда!
И целый-то день говоруньи,
Как дети, вели разговор...
Потом полетели, летуньи!
Я мало их видел с тех пор!
И вот – их гнездо одиноко!
Они уж в иной стороне –
Далёко, далёко, далёко...
О, если бы крылья и мне!
1856
Здесь тоже есть птицы (много, а не один коршун), они тоже "полетели" и теперь "в иной стороне" (ср. с, опять же, "ушёл за небосклон"), а герой мечтает: "О, если бы крылья и мне!".
Следующее стихотворение принадлежит Борису Пастернаку:
Вокзал
Вокзал, несгораемый ящик
Разлук моих, встреч и разлук,
Испытанный друг и указчик,
Начать — не исчислить заслуг.
Бывало, вся жизнь моя — в шарфе,
Лишь подан к посадке состав,
И пышут намордники гарпий,
Парами глаза нам застлав.
Бывало, лишь рядом усядусь —
И крышка. Приник и отник.
Прощай же, пора, моя радость!
Я спрыгну сейчас, проводник.
Бывало, раздвинется запад
В маневрах ненастий и шпал
И примется хлопьями цапать,
Чтоб под буфера не попал.
И глохнет свисток повторённый,
А издали вторит другой,
И поезд метет по перронам
Глухой многогорбой пургой.
И вот уже сумеркам невтерпь,
И вот уж, за дымом вослед,
Срываются поле и ветер, —
О, быть бы и мне в их числе!
1913, 1928
(продолжение ниже)
(начало выше)
Птиц у Пастернака нет, а крылость присутствует лишь скрыто: некая часть паровоза метафорически называется "намордниками гарпий"; в древнегреческой мифологии это полуженщины-полуптицы и, соответственно, крылообладательницы.
(также есть несколько таксонов, входящих в класс птицы, чьё наименование связано с гарпиями — довольно неудивительно — но Пастернак про них думал едва ли)
Зато, здесь за "дымом" [уходящего поезда] "вослед, / Срываются поле и ветер", а герой желает быть "в их числе". Про дым можно сказать "летит"; а ветер, пусть не "летит", но "перемещается по воздуху". Из этого ряда выбивается поле, которое, конечно, не движется вовсе: Пастернак приписывает активное действие вполне статичному полю: в духе метафоры "дорога уходит [в даль]" и проч.
И пусть здесь не сказано о желании героя именно полететь вслед за поездом, но ветер, в одном ряду с которым хочет быть субъект вызывает именно такие ассоциации (и в результате представляется картина полёта героя за поездом в духе полётов Пожирателей смерти).
Кроме общего мотива желания улететь в этой тютчево-майково-пастернакской тройчатке, есть дополнительные схожести между стихотворениями Пастернака и Майкова; чтобы было нагляднее, приведу ещё раз завершающую строфу обоих текста:
И вот – их гнездо одиноко!
Они уж в иной стороне –
Далёко, далёко, далёко...
О, если бы крылья и мне! (Майков)
И вот уже сумеркам невтерпь,
И вот уж, за дымом вослед,
Срываются поле и ветер, —
О, быть бы и мне в их числе! (Пастернак)
Можно изобразить схему общностей этих строф:
И вот <...>
<...> уж <...>
<...>
О, <...> бы <...>!
(плюс повторяются слова "и мне": на схеме это так красиво не отобразить)
К этим словесно-пунктуационным параллелизмам из сходств добавляется одинаковый размер стихотворений (с этого, возможно, следовало начать): трёхстопный амфибрахий с чередованием женских и мужских клаузул.
Также совпадает ударная "е" у рифмующихся слов второй&четвертой строчек данных строф: это рифмопары "стороне"-"мне" и "вослед"-"числе". И, следственно, оба стихотворения завершаются звуком [э] с предшествующий мягкой согласной. Завершение на гласную, причём на ударную, на мой взгляд, добавляет стихотворению "полётности".
Какие совпадения здесь совпадения, а какие были (если были) ссылкой Пастернака на Майкова — предлагаю решать вам и Пастернаку, но падениясов красивые и для разбора занимательные.
(а в первой редакции "Вокзала" (1913) у Пастернака прямо упомянуты крылья и, несколько скрыто, бабочка, а к упоминанию гарпий добавляются ангелы: но при этом у героя отсутствует хоть какое-то желание улететь — и других схожестей с Майковым нет тоже)
Птиц у Пастернака нет, а крылость присутствует лишь скрыто: некая часть паровоза метафорически называется "намордниками гарпий"; в древнегреческой мифологии это полуженщины-полуптицы и, соответственно, крылообладательницы.
(также есть несколько таксонов, входящих в класс птицы, чьё наименование связано с гарпиями — довольно неудивительно — но Пастернак про них думал едва ли)
Зато, здесь за "дымом" [уходящего поезда] "вослед, / Срываются поле и ветер", а герой желает быть "в их числе". Про дым можно сказать "летит"; а ветер, пусть не "летит", но "перемещается по воздуху". Из этого ряда выбивается поле, которое, конечно, не движется вовсе: Пастернак приписывает активное действие вполне статичному полю: в духе метафоры "дорога уходит [в даль]" и проч.
И пусть здесь не сказано о желании героя именно полететь вслед за поездом, но ветер, в одном ряду с которым хочет быть субъект вызывает именно такие ассоциации (и в результате представляется картина полёта героя за поездом в духе полётов Пожирателей смерти).
Кроме общего мотива желания улететь в этой тютчево-майково-пастернакской тройчатке, есть дополнительные схожести между стихотворениями Пастернака и Майкова; чтобы было нагляднее, приведу ещё раз завершающую строфу обоих текста:
И вот – их гнездо одиноко!
Они уж в иной стороне –
Далёко, далёко, далёко...
О, если бы крылья и мне! (Майков)
И вот уже сумеркам невтерпь,
И вот уж, за дымом вослед,
Срываются поле и ветер, —
О, быть бы и мне в их числе! (Пастернак)
Можно изобразить схему общностей этих строф:
И вот <...>
<...> уж <...>
<...>
О, <...> бы <...>!
(плюс повторяются слова "и мне": на схеме это так красиво не отобразить)
К этим словесно-пунктуационным параллелизмам из сходств добавляется одинаковый размер стихотворений (с этого, возможно, следовало начать): трёхстопный амфибрахий с чередованием женских и мужских клаузул.
Также совпадает ударная "е" у рифмующихся слов второй&четвертой строчек данных строф: это рифмопары "стороне"-"мне" и "вослед"-"числе". И, следственно, оба стихотворения завершаются звуком [э] с предшествующий мягкой согласной. Завершение на гласную, причём на ударную, на мой взгляд, добавляет стихотворению "полётности".
Какие совпадения здесь совпадения, а какие были (если были) ссылкой Пастернака на Майкова — предлагаю решать вам и Пастернаку, но падениясов красивые и для разбора занимательные.
(а в первой редакции "Вокзала" (1913) у Пастернака прямо упомянуты крылья и, несколько скрыто, бабочка, а к упоминанию гарпий добавляются ангелы: но при этом у героя отсутствует хоть какое-то желание улететь — и других схожестей с Майковым нет тоже)
26 января — день смерти Антона Дельвига
Вдохновение
(Сонет)
Не часто к нам слетает вдохновенье,
И краткий миг в душе оно горит;
Но этот миг любимец муз ценит,
Как мученик с землею разлученье.
В друзьях обман, в любви разуверенье
И яд во всем, чем сердце дорожит,
Забыты им: восторженный пиит
Уж прочитал свое предназначенье.
И презренный, гонимый от людей,
Блуждающий один под небесами,
Он говорит с грядущими веками;
Он ставит честь превыше всех честей,
Он клевете мстит славою своей
И делится бессмертием с богами.
1822
Вдохновение
(Сонет)
Не часто к нам слетает вдохновенье,
И краткий миг в душе оно горит;
Но этот миг любимец муз ценит,
Как мученик с землею разлученье.
В друзьях обман, в любви разуверенье
И яд во всем, чем сердце дорожит,
Забыты им: восторженный пиит
Уж прочитал свое предназначенье.
И презренный, гонимый от людей,
Блуждающий один под небесами,
Он говорит с грядущими веками;
Он ставит честь превыше всех честей,
Он клевете мстит славою своей
И делится бессмертием с богами.
1822
Эти новогодние каникулы были вполне продуктивны по работе, чего не скажешь о чтении. Но вот трилогию о Калле-сыщике Астрид Линдгрен я все же прочла. Если честно, читала в первый раз. В детстве она мне как-то не попадалась, не было у нас ее, и в библиотеке не брали. А тут мы купили все три повести в красивом оформлении с картинками, так что год я решила начать с чего-нибудь доброго и легкого. Ибо конец года накрыл меня нечитуном и неписуном (кстати, про два сборника новогодних рассказов напишу скоро. Не самое актуальное, конечно, но на будущее вдруг пригодится).
Так что этот пост для тех, кто тоже, как я еще не познакомился с Калле (вдруг такие все же есть).
Калле Блумквист, мечтающий стать сыщиком, Ева Лотта — его соседка и подруга — и Андерс: друг Калле. И вот все они сталкиваются с реальными такими преступлениями, которые для городка Лильчёпинг, где они происходят вполне себе серьезные. В первой повести "Суперсыщик Калле Блумквист" к Еве Лотте приезжает двоюродный брат ее матери, странноватый молодой человек с отмычкой в кармане, а потом оказывается, что в Стокгольме похищены драгоценности. Во второй повести "Суперсыщик Калле Блумквист рискует жизнью" Ева Лотта становится единственной свидетельницей убийства, а в третьей — "Калле Блумквист и Расмус" маленького мальчика и его отца похищают для того, чтобы получить секретные документы с военными формулами. Героям на протяжении всех трех повестей по 13 лет, хотя действие затрагивает 2 лета, по идее вторым летом им по 14 лет. Кроме расследования и участия в происходящем герои заняты войной Алой и Белой розы со своими товарищами, этим военным действиям уделяется достаточно времени, а многие события тесно связаны с расследованием.
Говорить что-то дополнительно про манеру написания и стиль Астрид Лингдрен бессмысленно, скажу про перевод. Мне понравился. Переводчица Людмила Брауде.
Иллюстрации приятные, атмосферные — художник Александр Гапей.
Еще пару слов скажу о детских детективах. Мне детективы Линдгрен показались более взрослыми, чем Энид Блайтон. Хотя, возраст героев у Блайтон несколько больше. Но у Линдгрен ситуации посерьезнее, да и действия героев более взрослые. Вот как-то так.
Так что этот пост для тех, кто тоже, как я еще не познакомился с Калле (вдруг такие все же есть).
Калле Блумквист, мечтающий стать сыщиком, Ева Лотта — его соседка и подруга — и Андерс: друг Калле. И вот все они сталкиваются с реальными такими преступлениями, которые для городка Лильчёпинг, где они происходят вполне себе серьезные. В первой повести "Суперсыщик Калле Блумквист" к Еве Лотте приезжает двоюродный брат ее матери, странноватый молодой человек с отмычкой в кармане, а потом оказывается, что в Стокгольме похищены драгоценности. Во второй повести "Суперсыщик Калле Блумквист рискует жизнью" Ева Лотта становится единственной свидетельницей убийства, а в третьей — "Калле Блумквист и Расмус" маленького мальчика и его отца похищают для того, чтобы получить секретные документы с военными формулами. Героям на протяжении всех трех повестей по 13 лет, хотя действие затрагивает 2 лета, по идее вторым летом им по 14 лет. Кроме расследования и участия в происходящем герои заняты войной Алой и Белой розы со своими товарищами, этим военным действиям уделяется достаточно времени, а многие события тесно связаны с расследованием.
Говорить что-то дополнительно про манеру написания и стиль Астрид Лингдрен бессмысленно, скажу про перевод. Мне понравился. Переводчица Людмила Брауде.
Иллюстрации приятные, атмосферные — художник Александр Гапей.
Еще пару слов скажу о детских детективах. Мне детективы Линдгрен показались более взрослыми, чем Энид Блайтон. Хотя, возраст героев у Блайтон несколько больше. Но у Линдгрен ситуации посерьезнее, да и действия героев более взрослые. Вот как-то так.
Сегодня День рождения у Глеба Кащеева! От всей души его поздравляем! Ждем новых книг, продолжение уже вышедших серий, фильмов и сериалов по его прозведениям! Здоровья, счастья и отличного настроения в его Черничном королевстве!🎉🎉🎉
Илья Эренбург
Илья Григорьевич Эренбург родился 27 января (иногда указывается 26 января) 1891 года в Киеве, по его собственным словам в «буржуазной еврейской семье». Отца его звали Герш Гершанович, он был купцом второй гильдии. Илье было 4 года, когда семья переехала в Москву, где Герш стал директором пивоваренного завода в Хамовниках.
Герш отдал детей в гимназию: однокашником Эренбурга в 1-й Московской гимназии был Николай Бухарин. Гимназисты издавали в подполье газету «Первый луч», в которой печатали свободолюбивые стихи.
В революцию 1905 года в гимназии начались беспорядки, Эренбург принял в них активное участие, за что был отчислен. В 1908 году он был арестован за участие в подпольной большевистской организации, которую возглавляли Бухарин и Сокольников. До суда дело не дошло, отец внёс за Илью залог и отправил его за границу якобы лечиться.
В Париже Эренбург встречался с видными русскими социалистами, в том числе с Лениным и Троцким. Но к 1910 году отошел от политики и занялся литературным творчеством. Он писал стихи и переводил французских писателей.
После февральской революции 1917 года Эренбург вернулся в Россию. Но октябрьскую революцию не принял, критиковал большевиков и в 1920 году был арестован. Спасло его заступничество Бухарина. Эренбург вновь отправился в эмиграцию. Жил в Париже, потом в Бельгии, позже в Берлине. После прихода к власти Гитлера (1933) писатель вернулся в Париж, стал активно заниматься журналистикой.
В годы гражданской войны в Испании Эренбург был там, освещал военные действия. Сотрудничал среди прочего и с советскими газетами.
В 1940 году Эренбург вновь вернулся в Россию. Он был уже знаменит и успел пересмотреть свои взгляды. Как он сам писал – поверил в социалистический эксперимент и возможность светлого будущего. В годы Великой Отечественной Эренбург был корреспондентом газеты «Красная звезда», писал очерки и фельетоны. Он яростно обличал фашистские преступления и стал одним из главных литераторов военного времени.
После войны Эренбург чудом уцелел во время масштабной антисемитской кампании. И даже получил в 1952 году Сталинскую премию.
Наверно, самое известное произведение Эренбурга повесть «Оттепель», написанная в годы правления Н.С. Хрущева. Повесть сделала Илью Эренбурга символом эпохи.
Илья Григорьевич Эренбург скончался 31 августа 1967 года.
«Оттепель» и некоторые рассказы Эренбурга читал в юности. Осталось какое-то очень тёплое ощущение. Но это всё, что я помню на сегодняшний день.
Илья Григорьевич Эренбург родился 27 января (иногда указывается 26 января) 1891 года в Киеве, по его собственным словам в «буржуазной еврейской семье». Отца его звали Герш Гершанович, он был купцом второй гильдии. Илье было 4 года, когда семья переехала в Москву, где Герш стал директором пивоваренного завода в Хамовниках.
Герш отдал детей в гимназию: однокашником Эренбурга в 1-й Московской гимназии был Николай Бухарин. Гимназисты издавали в подполье газету «Первый луч», в которой печатали свободолюбивые стихи.
В революцию 1905 года в гимназии начались беспорядки, Эренбург принял в них активное участие, за что был отчислен. В 1908 году он был арестован за участие в подпольной большевистской организации, которую возглавляли Бухарин и Сокольников. До суда дело не дошло, отец внёс за Илью залог и отправил его за границу якобы лечиться.
В Париже Эренбург встречался с видными русскими социалистами, в том числе с Лениным и Троцким. Но к 1910 году отошел от политики и занялся литературным творчеством. Он писал стихи и переводил французских писателей.
После февральской революции 1917 года Эренбург вернулся в Россию. Но октябрьскую революцию не принял, критиковал большевиков и в 1920 году был арестован. Спасло его заступничество Бухарина. Эренбург вновь отправился в эмиграцию. Жил в Париже, потом в Бельгии, позже в Берлине. После прихода к власти Гитлера (1933) писатель вернулся в Париж, стал активно заниматься журналистикой.
В годы гражданской войны в Испании Эренбург был там, освещал военные действия. Сотрудничал среди прочего и с советскими газетами.
В 1940 году Эренбург вновь вернулся в Россию. Он был уже знаменит и успел пересмотреть свои взгляды. Как он сам писал – поверил в социалистический эксперимент и возможность светлого будущего. В годы Великой Отечественной Эренбург был корреспондентом газеты «Красная звезда», писал очерки и фельетоны. Он яростно обличал фашистские преступления и стал одним из главных литераторов военного времени.
После войны Эренбург чудом уцелел во время масштабной антисемитской кампании. И даже получил в 1952 году Сталинскую премию.
Наверно, самое известное произведение Эренбурга повесть «Оттепель», написанная в годы правления Н.С. Хрущева. Повесть сделала Илью Эренбурга символом эпохи.
Илья Григорьевич Эренбург скончался 31 августа 1967 года.
«Оттепель» и некоторые рассказы Эренбурга читал в юности. Осталось какое-то очень тёплое ощущение. Но это всё, что я помню на сегодняшний день.
С огромным удовольствием прочитала повесть-сказку Оксаны Заугольной "На территории лагеря обращаться запрещается". Веселая книга!
Родители Сони едут на работу и отдых одновременно в другую страну, а Соню на три недели отправляют в лагерь в Карелии. Она не очень-то довольна, а еще в этом лагере какие-то странные правила. Да и соседка, сушащая грибы в комнате, тоже вызывает вопросы. В общем намекну, что в этом лагере не только люди отдыхают, но и другие... хм... виды...
А еще в лагерь должны приехать (и приезжают!) четыре детские писательницы. И вот тут начинается такоооой сюжет! Тут и немножко детектива и ужастика (ну такого, доброго, лагерного).
Особую прелесть при прочтении добавляло то, что с прототипами писательниц на этом Нонфике мне повезло познакомиться! Поэтому "видела" перед собой реальные лица. А уж в конце... Посмеялась от души. Очень мило все получилось. Огромный паук прекра... ужасен! Моя любимая фобия!) А уж котик какой чудесный!
История забавная, легкая, увлекательная и необычная, читается быстро, дарит хорошее настроение и настраивает на позитив!
Ниже публикую обложку. А остальные иллюстрации здесь: https://www.group-telegram.com/knigomeow.com/4878
Родители Сони едут на работу и отдых одновременно в другую страну, а Соню на три недели отправляют в лагерь в Карелии. Она не очень-то довольна, а еще в этом лагере какие-то странные правила. Да и соседка, сушащая грибы в комнате, тоже вызывает вопросы. В общем намекну, что в этом лагере не только люди отдыхают, но и другие... хм... виды...
А еще в лагерь должны приехать (и приезжают!) четыре детские писательницы. И вот тут начинается такоооой сюжет! Тут и немножко детектива и ужастика (ну такого, доброго, лагерного).
Особую прелесть при прочтении добавляло то, что с прототипами писательниц на этом Нонфике мне повезло познакомиться! Поэтому "видела" перед собой реальные лица. А уж в конце... Посмеялась от души. Очень мило все получилось. Огромный паук прекра... ужасен! Моя любимая фобия!) А уж котик какой чудесный!
История забавная, легкая, увлекательная и необычная, читается быстро, дарит хорошее настроение и настраивает на позитив!
Ниже публикую обложку. А остальные иллюстрации здесь: https://www.group-telegram.com/knigomeow.com/4878
28 января — день смерти Иосифа Бродского
В следующий век
Постепенно действительность превращается в недействительность.
Ты прочтешь эти буквы, оставшиеся от пера,
и еще упрекнешь, как муравья — кора
за его медлительность.
Помни, что люди съезжают с квартиры только когда возник
повод: квартплата подпрыгнула, подпали под сокращение;
просто будущему требуется помещение
без них.
С другой стороны, взять созвездия. Как выразился бы судья,
поскольку для них скорость света — бедствие,
присутствие их суть отсутствие, и бытие — лишь следствие
небытия.
Так, с годами, улики становятся важней преступленья, дни —
интересней, чем жизнь; так знаками препинания
заменяется голос. Хотя от тебя не дождешься ни
телескопа, ни воспоминания.
1994
В следующий век
Постепенно действительность превращается в недействительность.
Ты прочтешь эти буквы, оставшиеся от пера,
и еще упрекнешь, как муравья — кора
за его медлительность.
Помни, что люди съезжают с квартиры только когда возник
повод: квартплата подпрыгнула, подпали под сокращение;
просто будущему требуется помещение
без них.
С другой стороны, взять созвездия. Как выразился бы судья,
поскольку для них скорость света — бедствие,
присутствие их суть отсутствие, и бытие — лишь следствие
небытия.
Так, с годами, улики становятся важней преступленья, дни —
интересней, чем жизнь; так знаками препинания
заменяется голос. Хотя от тебя не дождешься ни
телескопа, ни воспоминания.
1994