После нескольких встреч с участниками и организаторами воркшопа Открытого города, темой которого в этом году объявлено Сакральное, фиксирую: нам свойственно иногда подменять понятие сакрального сокровенным. Тайное и внутреннее подмешивать с общественно значимым и объемлющим, сакрализовывая личное.
Без привязки к сакральному вполне можно сказать, что архитектор всеми фибрами чистой души своей стремится на протяжении карьеры придумать и построить хоть бы один раз что-то значимое, вечное и вызывающее эмоции. Скажем - сакральное. Но он бессилен, признаем же, сотворить великое, выкапывая и выковыривая из себя лишь личное сакраментальное.
Без генеральной религиозной или гражданской идеи маловероятен его успех.
Посему с участниками воркшопа мы скоро придём к единственно остающемуся выбору: даже гражданское сакральное крушит внутренние сомнения, делая общественный выбор личным. Дело за малым.
Упорядочить и привести мысли в порядок нам помогают историк, журналист и архитектурный критик Александр Острогорский и социолог Константин Филоненко, за что им низкий поклон.
После нескольких встреч с участниками и организаторами воркшопа Открытого города, темой которого в этом году объявлено Сакральное, фиксирую: нам свойственно иногда подменять понятие сакрального сокровенным. Тайное и внутреннее подмешивать с общественно значимым и объемлющим, сакрализовывая личное.
Без привязки к сакральному вполне можно сказать, что архитектор всеми фибрами чистой души своей стремится на протяжении карьеры придумать и построить хоть бы один раз что-то значимое, вечное и вызывающее эмоции. Скажем - сакральное. Но он бессилен, признаем же, сотворить великое, выкапывая и выковыривая из себя лишь личное сакраментальное.
Без генеральной религиозной или гражданской идеи маловероятен его успех.
Посему с участниками воркшопа мы скоро придём к единственно остающемуся выбору: даже гражданское сакральное крушит внутренние сомнения, делая общественный выбор личным. Дело за малым.
Упорядочить и привести мысли в порядок нам помогают историк, журналист и архитектурный критик Александр Острогорский и социолог Константин Филоненко, за что им низкий поклон.
It is unclear who runs the account, although Russia's official Ministry of Foreign Affairs Twitter account promoted the Telegram channel on Saturday and claimed it was operated by "a group of experts & journalists." And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives?
from no
