Истории, ссылки на которые я приводил выше, безусловно, относятся к разряду особых. Однако сами обстоятельства вполне типичны. Плюс к этому, хочу напомнить несколько иные ситуации, по которым уже накопилась целая серия видеосюжетов, причём тоже с упором на воспевание личного героизма бойцов. Речь о забросах или закладках мин вручную на укреплённые опорники. В общем, в условиях крайнего риска для жизни на снабжении, эвакуации, минировании должны были бы работать именно дроны. Если бы они у нас были в товарных количествах.

Тут один из мэтров официальной военной журналистики выдал прекрасное в посте, который он начал с того, что наши парни ворвались в Купянск (а затем намешал в кучу вообще всякое):

Хохлы воют, им не нравится наша новая тактика - мелкие бронегруппы с десантом штурмовиков, по пять-десять человек, не больше. Сразу в нескольких местах, одновременно, раздёргивая оборону противника. При этом укропские соседи не спешат помогать тем, на кого в данный момент наши наехали. Укропы пишут, что такое происходит повсеместно и фронт сыпется.

Конкретно по Купянску, правда, на самом деле всё было сложно, и пока ещё неясно, какое развитие получит ситуация. Меня же зацепил приведённый отрывок, в котором обрисован тактический механизм.

Если мелкие бронегруппы с десантом до десятка штурмов как таковые - это "новая тактика", значит ли это, что мэтр впал в коматоз после Мариуполя и вернулся в реальность только сейчас? Или это отработка антикриза по практике множественных штурмов малыми группами, которые регулярно превращаются в мясные накаты?

Другое дело - раздёргивание обороны противника. Неужели зоркие глаза, наконец, разглядели, что раздёргивание вражеских средств наблюдения и поражения может дать эффект? Поражающая новизна мудрой военной мысли.

Только и здесь есть нюанс. Раздёргивание обороны противника мясными накатами (внезапно!) имеет и обратный эффект. И тогда в эти самые накаты отправляют БПЛАшников, связистов, сапёров, операторов пехотного тяжеляка, эвакуаторов, артиллеристов, аэродромных техников... И продолжают дальше раздёргивать. Так уже дораздёргивались, что всем трёхсотым, у кого не наблюдается явно выраженной инвалидности по ранению, сократили выплаты.

А ещё интересно, зоркие глаза никак до сих пор не желают разглядеть необходимость качественной подготовки пехоты? Или для мясных накатов это норм и так сойдёт?

Вот, например, человек, ни дня не служивший в армии раньше, подписал контракт 14 октября 2024 года и погиб в своём первом же бою 26 октября - через ДВЕНАДЦАТЬ ДНЕЙ, из которых три дня он провёл в переездах. И это нихера не эксцесс. Это типичная ситуация как следствие практики, поставленной на поток. Грёбаное позорище.

На самом деле в самой по себе концепции множественных атак малыми штурмовыми группами в условиях прозрачности ТВД и высокоточности средств поражения ничего особо страшного не вижу. Причём проблему с вводом дополнительных сил для закрепления и развития успеха в условиях сильной разреженности боевых порядков и вынужденной избыточной эшелонированности можно было бы в принципе решить здравой организацией и должным техническим оснащением.

Проблемы вижу в практической реализации этой концепции.

На практике зачастую мы имеем необеспеченность таких атак, включая неосведомлённость атакующих подразделений о минной обстановке на атакуемом участке и по маршруту следования, неподавленность основных средств поражения в обороне противника на атакуемом участке, слабость непосредственной поддержки штурмовых групп высокоточными средствами поражения в виде ударных дронов, слабость контрбатарейной борьбы, недостаток эффективных средств антидронной защиты пехоты и бронетехники, слабость проактивной антидронной борьбы, в том числе и ввиду недостатка соответствующих технических средств (включая дроны-перехватчики) и грамотных операторов таких средств.

Также нередко такие атаки проводятся без адекватного применения к местности и, что крайне важно, к погодным условиях, которые влияют на активность БПЛА противника, а также без надлежащей вариативности, практически буквально по одним и тем же марштрутам и в одно и то же время.

Далее, наше отставание в современных системах связи и управления выливается в проблематичность одновременной координации и синхронизации действий тактически значимых количеств штурмовых групп и средств огневой поддержки, в результате чего множественность атак приобретает характер поэтапности, что существенно облегчает противнику задачи обнаружения и поражения атакующих, поскольку никакого раздёргивания вражеских средств наблюдения и поражения в таких случаях не происходит.

Плюс к этому, далеко не всегда такие атаки оказываются должным образом согласованы и сопряжены с действиями смежников, даже в пределах одного атакуемого участка.

Наконец, именно при работе в малых группах возрастает роль индивидуальной подготовки бойцов, навыков группового взаимодействия, начиная с работы в двойках, и боевого слаживания штурмовых групп. Между тем практика организации обучения нашей пехоты не обеспечивает качественной подготовки, в первую очередь ввиду неадекватных сроков. При этом бытующий подход к формированию штурмовых подразделений по сводному принципу подразумевает отсутствие хоть какой-то предварительной отработки боевого слаживания внутри групп и между группами.

В своём недавнем обзоре ситуации на Кураховском Константин Машовец даёт весьма познавательное описание боевой работы наших наземных сил:

...противник здесь [т.е. в районе Курахово] применяет ту же методологию инфильтрации в населённый пункт, которую он применял в г. Селидово.

Действуя малыми пехотными группами, он лезет в любую щель в нашей обороне, занимает более-менее удобные позиции в нашей системе обороны, постепенно там накапливается, после чего переходит к массированным и интенсивным атакующим/штурмовым действиям накопленными силами и средствами уже непосредственно в самом населённом пункте...

И далее:

Очевидно, командование противника вполне осведомлено о недостатке личного состава в передовых подразделениях ВСУ (и, соответственно, невозможности плотного и сплошного контроля ими на конкретной местности буквально всех участков и соответствующих зон, пригодных для продвижения малых пехотных групп), что по существу означает существование щелей и промежутков между позициями и опорными пунктами украинских подразделений в тактической зоне. Они тщательно их выискивают и лезут через них.

По всей видимости, уровень тактической разведки и качество мониторинга всей тактической зоны у противника резко возросли. Что характерно, командование противника применяет эту методу не только для того, чтобы инфильтрировать свои штурмовые группы во время боевых действий по какому-то более или менее значительному населённому пункту, но и в целом на тех участках, где его наступающие тактические группы в целом сталкиваются с организованной обороной.

Отмеченный противником резкий рост уровня тактической разведки и качество мониторинга тактической зоны с нашей стороны представляется хорошим маркером. По остальному есть нюансы и там всё уже не столь оптимистично.

В текущих реалиях тактика инфильтрации малых групп в выявленные щели с накапливанием и последующими штурмами больше подходит именно для городской или промышленной застройки, которая обеспечивает личному составу весьма неплохую защиту от ударных дронов и кассетных боеприпасов, нежели для сельской застройки и тем более естественного рельефа.

Однако сложности с организацией управления и координирования действий рассредоточенных по местности малых групп выливаются в практику накапливания там, где такое накапливание чревато достаточно результативным поражением сбивающегося в тактические кучи личного состава.

Никуда в принципе не деваются проблемы подвода групп закрепления, организации снабжения и эвакуации, ведь даже до городской или промышленной застройки приходится добираться по хорошо просматриваемой местности, а противник в целом способен очень эффективно работать по логистике, в тяжёлых ситуациях - буквально на полное огневое отсечение штурмовых групп.

Пока эти проблемы могут разве что частично и ситуативно сниматься естественным путём в моменты передислокации работающих в зоне боевого соприкосновения дроноводов противника при обвалах каких-то конкретных участков.

Даже в условиях относительной защищённости, которую даёт городская или промышленная застройка, никоим образом нельзя забывать о максимально возможной скрытности, поскольку здания с накопившимся внутри личным составом противник может разваливать тяжёлой высокоточкой.

Плюс ещё один нюанс. Вот эти наши продвижения через щели в обороне достигаются сейчас в первую очередь за счёт провисания численности передовых подразделений противника. С прогрызанием организованной обороны до сих пор всё сложно.

Другое дело, что и у противника в целом всё сложно с личным составом, которого не хватает на усиление всех угрожаемых направлений. Однако наблюдаемые ликования по поводу наших продвижений не должны уводить в тень далёкие от решения проблемы нашей действующей армии. Даже при обвалах каких-то участков обороны противника все эти продвижения даются очень горькой и откровенно избыточной ценой.

Если вдруг потеряли, то не теряйте, я уже почти нашёлся. Я тут несколько дней долго и мучительно рожал текст, который пока не для канала. Сбился со счёта, сколько раз менял структуру и переделывал. Добил вчера вечером (завершение символично совпало с 19 ноября) и вот только сейчас закипевший мозг более-менее остыл. Я вообще всякие сложные тексты долго и мучительно рожаю. Белой завистью завидую тем, у кого это получается легче и быстрее. Ну опа... Теперь посмотрим, что получится. Есть надежда озвучить ряд проблемных моментов в работе бога войны в части обеспечения штурмовых действий через одно мейнстримное СМИ.

Касательно проблем артиллерии (19 ноября раз за разом проходит, а проблемы всё ещё остаются) хочу привести выдержку из одного документа с обобщением боевого опыта прошлого года в части работы артиллерии одной мотострелковой дивизии с неразборчивым номером на одном из очень горячих участков.

Означенные проблемы в целом имеют общий характер (что, кстати, можно видеть по пятому абзацу, речь в котором идёт об артиллерии всей войсковой группировки). Финальная часть заключительного абзаца (после "однако") оформлена излишне оптимистично, поскольку именно о "нивелировании преимуществ противника" вести речь до сих пор затруднительно. Ниже даю отдельные примечания, навеянные данным текстом (местами совершенно очевидные, тем не менее). Итак, цитирую:

Одной из главных проблем в действиях артиллерийских подразделений является недостаток боеприпасов (осколочных, зажигательных, дымовых, осветительных, высокоточных).

Низкая эффективность стрельбы из орудий, а также низкая степень поражения целей обуславливают высокий расход боеприпасов.

Противник может позволить себе ведение огня на изнурение, наши артиллерийские подразделения вынуждены экономить на огневом поражении противника в связи с отсутствием необходимого количества боеприпасов.

Низкая маневренность буксируемой артиллерии, а также большое количество средств артиллерийской разведки противника (радары
контрбатарейной борьбы AN/TPQ-36 (50/52), беспилотные летательные аппараты) повышают возможности противника по их огневому поражению в ходе контрбатарейной борьбы.

Так, в ходе организации огневого поражения на [ххх] направлении в результате ведения контрбатарейной борьбы противником огнём артиллерии и нанесением ударов FPV-дронами было уничтожено значительное количество артиллерии группировки войск [ххх].

Дальность стрельбы орудий российского производства недостаточна для ведения контрбатарейной борьбы.

В то время как эффективная дальность стрельбы отечественных артиллерийских орудий Д-30, "Гиацинт-Б" составляет до 27 км [уточнение: прицельная дальность стрельбы 122-мм гаубиц Д-30 обычными боеприпасами составляет порядка 15 км, т.е. они вообще гарантированно попадают в зону действия малых ударных дронов], дальность огня артиллерийских систем иностранного производства достигает 40-60 км.

Как следствие, противник располагает свои артсистемы
и резервы вне досягаемости огня наших орудий, в то время как сам имеет возможность наносить огневое поражение нашим подразделениям.

Таким образом, можно сделать вывод, что противник по многим параметрам имеет определённые преимущества перед нашими подразделениями, однако своевременное принятие мер противодействия позволяет нивелировать преимущества противника.

Отталкиваясь от приведённого выше краткого отчёта, обрисую ряд моментов, в целом характерных для работы наших наиболее распространённых 122-мм и 152-мм ствольных артиллерийских систем.

В части указания на нехватку определённых видов артиллерийских боеприпасов особое внимание следует обратить на нехватку именно высокоточных снарядов, которые максимально востребованы в текущем формате боевых действий. У противника тоже нет бесконечных запасов "Эскалибуров", но есть нюанс: артиллерийские системы западного производства в принципе позволяют вести более точную стрельбу даже обычными боеприпасами.

В нашем же случае насыщение "Краснополями" артиллерийских частей и подразделений, работающих с матчастью калибра 152 мм, не только резко повысит степень поражения целей (что критически важно само по себе), но также снизит уязвимость нашей артиллерии для контрбатарейной работы противника (поскольку радикально сократит время на поражение целей), уменьшит нагрузку на логистику боепитания (поскольку "Краснополей" для надёжного поражения целей требуется существенно меньшее количество, как минимум на порядок, а местами на два) и тем самым снизит уязвимость самой логистики боепитания для вражеских средств поражения (поскольку придётся перемещать и складировать существенно меньшие объёмы боеприпасов), плюс снизит степень износа орудийных стволов (что также весьма немаловажно).

Окончание ниже ⬇️

В части указаний на проблемы высокого расхода боеприпасов и одновременно отсутствия их необходимого количества мы имеем несколько замкнутых кругов, в том числе ввиду имеющихся у противника преимуществ в средствах комбинированной разведки и одновременно комбинированного поражения.

Одномоментный высокий расход боеприпасов, который с определённой степенью вероятности мог бы подразумевать если не уничтожение, то хотя бы подавление целей за счёт количественного навала, просто невозможен без высочайшей вероятности ответного поражения наших орудий, находящихся в зоне досягаемости вражеских средств поражения, включая малые ударные дроны, равно как и по причине уязвимости логистики боепитания, в первую очередь для малых ударных дронов.

Соответственно, расход снарядов растягивается по временным этапам, что в свою очередь влияет на степень поражения целей ввиду недостаточной точности орудий.

При этом общий высокий расход боеприпасов в любом случае влечёт за собой прогрессирующий износ орудийных стволов, что опять же сказывается на точности поражения.

Решением же вопроса снарядного голода проблема отсутствия необходимого количества боеприпасов не снимается в том числе потому, что сохраняются проблемы высокой уязвимости наших артиллерийских средств и логистики боепитания для вражеских средств поражения.

При этом необходимо также отметить, что даже в первые месяцы операции, до появления у противника артиллерийских систем западного производства и высокоточных боеприпасов (включая "Химеры", которыми противник, среди прочего, начал эффективно выносить наши склады боеприпасов), когда наша артиллерия работала, прямо сказать, в весьма вольготных условиях, высокий расход снарядов никоим образом не гарантировал надёжного поражения целей (а вот повышенный износ стволов такой расход при этом обеспечил).

Причину вижу в том, что наша артиллерия работала вне разведывательно-огневых контуров (ввиду отсутствия малых разведывательных БПЛА) по таблицам норм расхода боеприпасов на уничтожение или подавление ненаблюдаемых типовых целей площадным способом поражения, при том что даже компактные групповые цели чаще всего носили и продолжают носить не столько площадной, сколько линейный характер. Отсюда все эти перепаханные поля при невысоком практическом эффекте поражения.

Причём при однозначном наличии прогресса в организации работы артиллерии указанные проблемы до сих пор полностью не решены.

Далее, ввиду своей низкой мобильности буксируемая артиллерия, безусловно, оказывается наиболее уязвимой для вражеских средств поражения. Но и с самоходной артиллерией всё непросто. При дальности стрельбы до 33 км и одновременно необходимости работать по целям в ближней тыловой зоне противника (до 15 км от ноля) САУ "Гиацинт-С" также оказываются в зоне повышенной уязвимости. Однако если их мобильность в немалой степени повышает их шансы при контрбатарейной работе противника, то для дронов-камикадзе они остаются весьма удобными целями.

Наконец, сами по себе факторы более высокой дальнобойности и точности артиллерийских средств противника и в существенной степени малых ударных дронов не имеют определяющего значения.

Противник имеет преимущество в первую очередь за счёт технических средств разведки: радаров контрбатарейной борьбы и разведывательных БПЛА. А во вторую, кстати, за счёт более оперативного реагирования в рамках устойчивого контура связи и управления (оперативность реагирования - это ещё одна весьма чувствительная проблема нашей артиллерии, которая также до сих пор системно не решена).

Выбивание радаров контрбатарейной борьбы радикально снижает эффективность работы артиллерии противника по нашим артиллерийским средствам. Одновременное выбивание летающих глаз ведёт уже к полной тактической слепоте. Дроны-камикадзе также с существенно большей эффективностью работают по чётким целеуказаниям, чем в режиме свободной охоты.

Но сама артиллерия эти задачи в полной мере не решит (даже при наличии собственных средств радиотехнической и воздушной разведки), здесь требуются и барражирующие боеприпасы, и дроны-перехватчики (причём в товарных количествах).

⬆️ Всем заинтересованным рекомендую обратить внимание на курсы тактической медицины от товарища Латыша.

Товарищи, вы не поверите, но я тут опять залип над текстом. Он тоже в русле темы, над которой я залипал в предыдущий раз, но уже более детальный конкретно в части огневого обеспечения и проведения штурмовых действий, с показательными примерами.

В качестве небольшого спойлера могу сказать, что текст рождается по результатам наших параллельных размышлений и одновременно общего обсуждения проблематики с Андреем Маркиным. При этом никаких особо сакральных открытий мы, пожалуй, не сделали, и люди в теме, вероятно, скажут, что это уже и козе понятно. Но есть нюанс.

Вот, например, изучаю я документ с обобщением прошлогоднего боевого опыта группировки войск с размытым названием. И ведь что удивительно, в нём есть весьма годные рекомендации с чёткими указаниями на то, что следование данным рекомендациям призвано обеспечить повышение не только эффективности выполнения боевых задач, но и выживаемости личного состава, а вот указаний на то, чтобы гробить личный состав почём зря, в нём нет. Однако мясные штурмы при этом до сих пор остаются никак не избываемой нашей бедой.

Поэтому даже то, что, казалось бы, понятно и козе, следует проговаривать и стараться донести до умов, которым какая-то там коза - не указ. В общем, здравствуй, очень дорогая стена, это снова мы к тебе подкрадываемся с разбега.

Разумеется, никого не выгоняю, но заскучавших неволить не в состоянии. А вот тем, кто принимает мою манеру ведения канала левой задней лапой и через пень-колоду, хочу сейчас порекомендовать пару каналов. Они, в общем, тоже не развлекательные. Но очень годные для понимания и осмысления.

Товарищи, если кто вдруг ещё не в курсе, то довожу до сведения: на отечественных онлайн-платформах вышел документальный фильм Максима Фадеева и Сергея Белоуса «У края бездны. Битва за Мариуполь глазами очевидца».

Также обращаюсь к коллегам по этим нашим тележкам, которые по какой-то причине могли пропустить объявление от Realdoc (канал Максима Фадеева и Сергея Белоуса). Обратите внимание и, если не сложно, доведите до своих читателей. Плюс к этому, аналогичная просьба к владельцам страничек в ВК, ссылка на объявление здесь.

Фильм, прямо скажем, тяжёлый. Но очень сильный. Посмотрите сами и передайте по цепи.

В качестве преамбулы к нижеследующему материалу вынужден сделать небольшую оговорку. Вероятно, вы понимаете, какие бездны скрываются за приводимыми примерами. Возможно, вы также понимаете, насколько тяжело разбирать подобные примеры. Однако анализ требует максимально возможной безэмоциональности. Приходится как-то абстрагироваться...

К вопросу об артиллерийском обеспечении атакующих действий.

Какое-то время назад мы с Андреем Маркиным обсуждали некоторые характерные моменты этого вопроса и доразмышлялись до еретических соображений.

Для начала приведу пример с первого этапа операции. Цитирую:

В ходе наступления на Мариуполь наблюдался способ атаки нашим подразделением, похожий на уставной. Батальон на БМП из колонны развернулся в линию, примерно параллельную обороняемой противником позиции. Боевые машины остановились на дистанции 200-300 метров от позиций противника и вели огонь по окопам противника. Пехота спешилась с БМП и наступала фронтально на эти позиции, примерно находясь в одной линии. При этом наступающая пехота действовала в двойках-тройках, сближаясь условно зигзагами, то есть применяясь к местности насколько возможно, и ведя огонь из стрелкового оружия по противнику. Перемещаясь таким образом, пехота выходила на рубеж от 50 до 10 метров, после чего переходила в ближний бой, то есть делала рывок до атакуемого окопа и использовала ручные гранаты. Артиллерийской (в т.ч. миномётной) поддержки не было. Потери в атаке составили примерно половину личного состава.

По приведённому примеру хорошо видно, что даже при том, что сами по себе действия атакующих выполнялись практически по уставу, в общей организации атаки отсутствовал компонент прямой артиллерийской поддержки, при этом огневого воздействия одних боевых машин не хватило для надёжного подавления атакуемой позиции и атакующее подразделение понесло тяжёлые потери (которые по принятым критериям означают полную утрату боеспособности).

В недавней беседе с Максимом Калашниковым я уже касался этого момента и сейчас ещё раз его проговорю. По моему глубокому убеждению, если бы на первом этапе операции, до поступления на вооружение ВСУ ствольных и реактивных систем западного производства, наши войска вели боевые действия согласно уставу, с надлежащим взаимодействием между родами войск и комплексным обеспечением наступательных действий, мы бы имели все шансы достичь более весомых результатов при существенно меньших потерях.

Неизбываемые проблемы со связью (в том числе между бронетехникой и пехотой), безусловно, никак не способствовали налаживанию надлежащего взаимодействия между родами войск, однако смею напомнить, что члены клуба анонимных полководцев отличились забиванием на уставные нормы организации наступательных действий ещё в период проведения Дебальцевской операции, поэтому создаётся устойчивое впечатление, что организация боевой работы по уставу вообще не была в тренде практической военной мысли.

Артиллерия тогда имела странную тенденцию работать по задачам без прямого координирования огневого воздействия на оборонительные позиции противника с атакующими действиями пехоты, которая в свою очередь раз за разом напарывалась на неподавленную оборону и умывалась кровью (фраза "артиллерия уже отработала" стала одним из невесёлых армейских мемов). Пехота, разумеется, крыла артиллерию в три этажа, но главная проблема, пожалуй, заключалась всё-таки не в артиллерии как таковой (вспоминаем тот самый клуб анонимных полководцев).

Результативность работы нашей артиллерии в целом действительно оставляла желать много лучшего, в том числе в части надёжного поражения оборонительных позиций противника (поскольку отсутствие малых разведывательных БПЛА в артиллерийских частях не позволяло выстраивать разведывательно-огневые контуры и артиллерия имела тенденцию работать способом площадного поражения ненаблюдаемых целей при очаговом характере обороны).

Между тем артиллерия в принципе была способна обеспечивать атакующим подразделениям многослойную огневую поддержку, с переходом на огонь миномётов, которая могла бы подавлять оборону противника до рубежа максимально возможного сближения штурмовых групп с атакуемыми позициями с созданием паузы дезорганизации обороняющихся на атакуемой позиции, необходимой для финального рывка штурмовиков.

При этом напоминаю, что массового насыщения войск противника летающими глазами тогда ещё не было. Это очень важный нюанс, который необходимо отметить.

Продолжение ниже ⬇️

Сейчас предлагаю другой пример, уже из опыта боёв на Марьинском направлении весной прошлого года:

2-3 БМП на скорости подвозили штурмовые подразделения на исходную позицию для атаки под прикрытием артиллерийско-миномётного обстрела. БМП останавливались и производили высадку штурмовиков на дистанциях порядка 70 метров до позиций противника. Прекращение артиллерийско-миномётного огня по окопу противника синхронизировалось с моментом спешивания штурмовиков.

Далее штурмовые подразделения атаковали фронтально. Основной способ передвижения штурмовиков - пригнувшись, быстрым шагом, без перехода в положение лёжа. При движении штурмовики не бежали прямолинейно на окоп противника, а старались применяться к местности. Из-за этого ровной цепи атакующих не получалось, штурмовики сбивались в кучки. Эти кучки двигались на противника более или менее на одной линии. Фронт наступления для 30 человек составлял порядка 100 метров.

Дистанцию до окопов противника в 70 метров штурмовики проходили примерно за 2 минуты. Во время движения штурмовики вели огонь по окопу противника из автоматического оружия. После чего дошедшие штурмовики заскакивали в окоп противника. Бой в окопе длился в среднем примерно 10 минут. После этого либо окоп оказывался захваченным, либо практически все штурмовики убитыми.

Такой способ атаки приводил к высоким потерям среди атакующих. В случае удачной атаки в живых оставалось всегда менее половины штурмовиков, обычно порядка 40%, при неудачной гибли практически все.

Оружием обороны противника, которым наносилась большая часть потерь атакующим штурмовикам, были пулемёты ПКМ или Браунинг. При этом огонь обороны открывался практически сразу же после прекращения артиллерийско-миномётного обстрела.

Дабы не уходить в далёкие отклонения от заявленной темы, соображения по организации атак и действиям атакующих подразделений на основе приведённых примеров дам позднее в отдельном материале.

Сейчас сосредоточимся на отмеченной Андреем Маркиным проблеме падения эффективности тактического приёма прижимания к осколкам снарядов своей артиллерии. Далее цитирую:

Последнее наблюдение может иметь очень значимый характер.

Вывод атакующей пехоты на дистанцию в 70 метров под прикрытием артиллерийско-миномётного огня, в том числе дымов, с последующим немедленным рывком к позициям противника после переноса/прекращения огня средств артиллерийской поддержки и достижением атакуемых позиций через 2 минуты после такого переноса/прекращения по стандартам "классической" пехотной тактики должно рассматриваться как практически идеальное исполнение пехотной атаки.

Однако в реалиях СВО это приводит к полной потере боеспособности штурмующего подразделения после всего лишь одной атаки, причём такие потери наносит оружие обороняющихся в окопе солдат противника, а не внешние средства их огневой поддержки.

В значительной степени пехотная тактика со времён Первой мировой войны, подтверждённая во Вторую мировую войну, бывшая сутевой базой "сквозной атаки" в советских боевых уставах и фактически сохранившаяся по сей день в отечественных боевых уставах, основана на тактическом приёме прижимания к разрывам своих снарядов (огневому валу).

Этот приём базируется на том, что между моментом прекращения/переноса артиллерийского огня атакующих с обстреливаемой позиции и до момента, когда обороняющиеся поймут, что начался переход противника в атаку, и займут позиции для ведения огня по атакующим, проходит время, достаточное для того, чтобы атакующие успели выйти в непосредственную близость к атакуемому окопу. То есть во время рывка до окопа противника по атакующим практически не стреляют. На стороне атакующего информационное преимущество - он знает, когда будет перенос/прекращение огня, и использует его для совершения рывка, а обороняющийся должен это понять и успеть среагировать.

Однако технические средства наблюдения и радиосвязь, применяемые обороняющимися, лишают атакующих этого преимущества. Пауза дезорганизации на стороне обороняющегося сводится к нескольким секундам, за которые невозможно преодолеть расстояние до атакуемой позиции.

Продолжение ниже ⬇️

Продолжаю цитировать соображения Андрея Маркина:

Возможно, опыт обеих мировых войн и ряда последовавших больших региональных войн в части пехотной тактики, купленный кровью миллионов погибших солдат, становится ограниченно применимым для ведения современных боевых действий.

Если это так, то почти всё, что было написано по вопросам тактики пехотных атак до начала СВО, включая официальные руководящие и методические документы, устарело.

Конечно, вопрос этот слишком фундаментален, чтобы делать окончательные выводы на основании сведений, полученных от нескольких военнослужащих. Однако он безусловно заслуживает рассмотрения.

Возможно, для решения обозначенной проблемы обязательно применение ударных БПЛА, АГС и миномётов малых калибров, залповой стрельбы из подствольных гранатомётов на завершающем этапе подхода атакующих к окопу противника. Этот вопрос также требует отдельного рассмотрения.

Сразу хочу оговориться насчёт огневого вала. Данный приём в его классическом понимании и исполнении в сложившихся условиях практически нереализуем и, более того, не слишком актуален.

С одной стороны, современные средства наблюдения и обнаружения и (высоко)точные средства поражения воспрещают концентрацию большого количества артиллерийских средств и объёма боеприпасов на узких участках.

С другой стороны, общая высокая рассредоточенность сил и средств (включая тактические резервы), сильная разреженность боевых порядков и преимущественно очаговый характер обороны элементарно не предполагают наличия соответствующих целей для подвижного площадного поражения.

Возможно, в нашем случае можно было бы использовать термин "огневой вал" для удобства обозначения подвижного многослойного, но преимущественно точечного (в том числе за счёт ударных дронов) воздействия на подавление и уничтожение для комплексного огневого обеспечения наступательных действий.

Так вот, как показывает текущая практика, львиная доля атак срывается сейчас за счёт массового применения противником ударных дронов (которые представляют особую, критически значимую проблему). Устойчивость обороны противника в принципе обеспечивается в существенно большей степени внешними средствами огневой поддержки в сочетании с минными заграждениями, нежели действиями самой пехоты, занимающей атакуемые опорные пункты.

Однако атаки, переходящие в финальную фазу, подразумевают прямой огневой контакт с обороняющимися, и именно второй пример отражения штурмов силами и средствами непосредственно обороняющейся пехоты весьма показателен в плане оценки действенности эффекта артподдержки посредством воздействия на атакуемую позицию даже при практически идеальном исполнении пехотной атаки.

Проблема заключается в том, что обеспечить надёжное поражение атакуемой позиции только за счёт артиллерийско-миномётного огня чаще всего оказывается невозможным, при этом также не достигается эффект надёжного подавления обороны переднего края ввиду использования противником внешних средств наблюдения и устойчивого контура управления, благодаря которым обороняющиеся в состоянии оперативно реагировать на подход атакующих вообще без сколько-нибудь значимой паузы дезорганизации.

А теперь предлагаю пример варианта действий противника, также от прошлого года:

Для обеспечения атаки используется следующая хитрость. Противник начинает наносить удары из миномётов фиксированным числом мин, например, 6. И делает так на протяжении какого-то времени. В день атаки по позициям наносится удар из 5 мин. Укрывшиеся в окопах солдаты ждут удара 6-й мины, а его нет. Такое ожидание может удерживать солдат в укрытиях до 10 минут. Это время противник использует для окончательного сближения с атакуемой позицией. Без организации системы наблюдения извне позиции (преимущественно техническими средствами наблюдения, в основном - БПЛА) и системы оповещения парировать такую тактику сложно.

Что характерно, противник в этом случае работал не столько на уничтожение, сколько именно на подавление атакуемой позиции, и в отсутствие внешних средств наблюдения с немедленным оповещением обороняющихся данный тактический приём работал.

Окончание ниже ⬇️

Приведённый пример по сути подтверждает соображения Андрея Маркина от противного. Наше отставание в техническом оснащении войск, с одной стороны, очевидно даёт весомые тактические преимущества противнику, в том числе в плане свободы манёвра в использовании классических тактических приёмов (разве что на более продвинутом технологическом уровне); с другой же стороны, сокращает арсенал тактических приёмов, которые в состоянии эффективно применять наши собственные войска, включая непосредственную артподдержку штурмовых действий и базирующиеся на ней уставные формы пехотной атаки при поддержке бронетехники.

Наше окно возможностей для уставных способов организации и проведения наступательных действий с применением официально предусмотренных средств очевидно закрылось летом 2022 года. При этом, как я говорил выше, данное окно ещё и не было реализовано должным образом.

Между тем общие принципы, включая огневое подавление противника, остаются неизменными. Вопрос заключается в оптимальных средствах реализации этих принципов применительно к тем или иным фактическим условиям.

Рискну предположить, что для имеющихся условий роль артиллерии в части огневого обеспечения штурмовых действий нуждается в концептуальной корректировке, а практическая тенденция на минимизацию её участия в непосредственной поддержке наступающих войск огневым воздействием на атакуемые позиции вполне логична. Более того, совсем непраздным представляется также вопрос целесообразности артподготовки в части предварительного обстрела атакуемых опорных пунктов.

Варианты применения артиллерии в обеспечении атакующих действий, при которых формально артподготовка проведена и артподдержка штурмовым группам оказана, но по факту обеспечить надёжное поражение атакуемого опорника не удаётся, внешнее наблюдение и связь воспрещают создание паузы дезорганизации, при этом происходит достаточно быстрая засветка работающих артиллерийских средств, представляются контрпродуктивными. Грубо говоря, пользы атакующим мало, а рисков для самой артиллерии много.

В этом плане представляется логичным акцентировать внимание на ударных дронах и барражирующих боеприпасах, причём и на перспективу.

Разумеется, бывают сильно укреплённые опорные пункты (главным образом, в городской или промышленной застройке), которые имеет смысл скорее развалить крупным калибром, чем танцевать вокруг них танцы смерти, но это вопросы, требующие ситуативного привлечения средств особой мощности и предполагающие необходимость точного поражения.

Кроме того, при оказании непосредственной огневой поддержки атакующим, особенно для уничтожения или подавления тех самых сильно укреплённых позиций, бывают весьма эффективны танки на прямой наводке, но им самим в первую очередь требуется надёжная антидронная защита.

Логичными же вариантами использования артиллерии наиболее распространённых систем и калибров в обеспечении атакующих действий представляются задачи на уничтожение или подавление критически значимых целей в ближней тыловой зоне, которые угрожают как атакующим силам, так и самой артиллерии; уничтожение, подавление или отсечение тактических резервов противника и (применительно к РСЗО) дистанционное минирование угрожаемых направлений с целью изоляции атакуемого участка; уничтожение или подавление контратакующих сил противника с целью обеспечения закрепления пехоты на вновь занятой позиции.

Также, в зависимости от обстоятельств, включая наличие соответствующих боеприпасов, имеет смысл рассматривать вопрос постановки артиллерийскими средствами дымовых завес, в том числе путём задымления непосредственно оборонительных позиций противника.

При этом эффективность огневого поражения критически значимых целей (которые, напоминаю, не являются площадными) в огромной степени зависит от устойчивых разведывательно-огневых контуров, а также высокоточных боеприпасов.

Плюс к этому, весьма актуально применение кассетных боеприпасов, которые существенно повышают вероятность поражения выносного оборудования, включая терминалы спутникового интернета, антенны связи, ретрансляторы, радары контрбатарейной борьбы и т.д.

Я вполне допускаю, что мои собственные соображения периодически могут быть вполне себе спорными. Однако в целом в этих наших тележках достаточно, на мой взгляд, весьма годных соображений. Между тем нередко возникает ощущение, что все эти соображения по штатной организации, оснащению, тактике или обучению могут скорее быть восприняты непосредственно армией Лаоса или Руанды как таковой, нежели альтернативной армией Лаоса или Руанды.