Пост для себя. Долго думал, стоит ли его здесь оставлять, но это все-таки дневник.
В понедельник вечером узнал, что умер мой вгиковский преподаватель по «Истории зарубежного кино» Валерий Николаевич Турицын. И, честно говоря, весь вчерашний тоскливый день я проходил прибитым, постоянно возвращаясь к этой вести.
Когда половина преподавателей (к моменту поступления) на твоей кафедре перешагнула возрастной порог в 70 (а то и 80 лет), ты прекрасно понимаешь, что никто не вечен. Но В.Н., сколько бы тот на парах не жаловался на здоровье (и, в целом, безнадегу), казался вечным вопреки.
Вопреки, неторопливо, он приходил в университет. Особенно, в это время года. «Москва оказалась не готова к зиме», каждый раз говорил он, когда появлялись первые сугробы. И это был знак постоянства. Такого же постоянства, как любовь В.Н. к кино и к своей супруге о которой он неустанно вспоминал на парах.
По кино В.Н. ненавязчиво пересказывал свою жизнь. И хорошее, и плохое. С самого детства. Например, как с родителями ушел с х/ф «Кубанские казаки», потому что на экране была еда, а в жизни — нет.
Однако, это не был образ какого-нибудь архаичного архивиста, упрямо зацикленного на Эйзенштейне. В.Н. нежно любил кино во всем его вековом многообразии. Конечно, все равно полагая жизненно необходимым задержаться в немой эпохе на год с лишним учебы. Тогда, временами это было утомительно, сейчас это меня часто выручает в работе. Равно, как только со временем я оценил боль В.Н. по уходу из обихода пленки.
Я за многое ему благодарен. Он считал, что в кино должна быть тайна, объясняя разницу между ранним Звягинцевым и поздним. Почему-то эта простая мысль (с его интонацией), мне очень запомнилась и я сам, со временем, невольно стал к ней возвращаться.
Наверное, так это и работает. Передача опыта. В.Н. теперь нет, а фраза осталась.
Свой предмет, не нарушая принципа исторической ценности, В.Н. использовал для того, чтобы показывать кино, которое искренне любил (единственно верный путь). На его же просмотрах я увидел многие фильмы, которые потом вошли в сотню моих любимых — «Диллинджер мертв», «На последнем дыхании» (ремейк), «Толпа», «Ветер», «Сноровка… и как ее приобрести» (помню, как офигел, что смотрю секс-комедию во ВГИКе). Это лишь те названия, что вспомнились сразу.
Непривычно легко потом было писать курсовые — все про того же Феррери или американский «На последнем дыхании». Наверное, потому что, по любви.
В.Н. много говорил, что современное кино загибается. Однако, исправно его смотрел. Хвалил «Одержимость» Шазелла. И, что меня особенно умилило, называл забавным «Молодого Годара» Хазанавичуса. Опять же, что вспомнил с ходу.
Любовь к кино у В.Н. будто бы была мерилом хорошего человека. Или, хотя бы, мерилом справедливости твоего нахождения в стенах ВГИКа.
Помню, курсе на втором, в перерыве между лекцией и просмотром, В.Н., между делом, решил переговорить со мной и моей подругой Викторией. Зачин беседы он объяснил фразой — «Вы милые и кино любите». Это было сказано так искренне, что каждый раз когда я потом слышал о В.Н. — я вспоминал именно эту сцену. На ней этот текст и закончу.
А Москва и в этот раз непременно окажется не готова к зиме.
Пост для себя. Долго думал, стоит ли его здесь оставлять, но это все-таки дневник.
В понедельник вечером узнал, что умер мой вгиковский преподаватель по «Истории зарубежного кино» Валерий Николаевич Турицын. И, честно говоря, весь вчерашний тоскливый день я проходил прибитым, постоянно возвращаясь к этой вести.
Когда половина преподавателей (к моменту поступления) на твоей кафедре перешагнула возрастной порог в 70 (а то и 80 лет), ты прекрасно понимаешь, что никто не вечен. Но В.Н., сколько бы тот на парах не жаловался на здоровье (и, в целом, безнадегу), казался вечным вопреки.
Вопреки, неторопливо, он приходил в университет. Особенно, в это время года. «Москва оказалась не готова к зиме», каждый раз говорил он, когда появлялись первые сугробы. И это был знак постоянства. Такого же постоянства, как любовь В.Н. к кино и к своей супруге о которой он неустанно вспоминал на парах.
По кино В.Н. ненавязчиво пересказывал свою жизнь. И хорошее, и плохое. С самого детства. Например, как с родителями ушел с х/ф «Кубанские казаки», потому что на экране была еда, а в жизни — нет.
Однако, это не был образ какого-нибудь архаичного архивиста, упрямо зацикленного на Эйзенштейне. В.Н. нежно любил кино во всем его вековом многообразии. Конечно, все равно полагая жизненно необходимым задержаться в немой эпохе на год с лишним учебы. Тогда, временами это было утомительно, сейчас это меня часто выручает в работе. Равно, как только со временем я оценил боль В.Н. по уходу из обихода пленки.
Я за многое ему благодарен. Он считал, что в кино должна быть тайна, объясняя разницу между ранним Звягинцевым и поздним. Почему-то эта простая мысль (с его интонацией), мне очень запомнилась и я сам, со временем, невольно стал к ней возвращаться.
Наверное, так это и работает. Передача опыта. В.Н. теперь нет, а фраза осталась.
Свой предмет, не нарушая принципа исторической ценности, В.Н. использовал для того, чтобы показывать кино, которое искренне любил (единственно верный путь). На его же просмотрах я увидел многие фильмы, которые потом вошли в сотню моих любимых — «Диллинджер мертв», «На последнем дыхании» (ремейк), «Толпа», «Ветер», «Сноровка… и как ее приобрести» (помню, как офигел, что смотрю секс-комедию во ВГИКе). Это лишь те названия, что вспомнились сразу.
Непривычно легко потом было писать курсовые — все про того же Феррери или американский «На последнем дыхании». Наверное, потому что, по любви.
В.Н. много говорил, что современное кино загибается. Однако, исправно его смотрел. Хвалил «Одержимость» Шазелла. И, что меня особенно умилило, называл забавным «Молодого Годара» Хазанавичуса. Опять же, что вспомнил с ходу.
Любовь к кино у В.Н. будто бы была мерилом хорошего человека. Или, хотя бы, мерилом справедливости твоего нахождения в стенах ВГИКа.
Помню, курсе на втором, в перерыве между лекцией и просмотром, В.Н., между делом, решил переговорить со мной и моей подругой Викторией. Зачин беседы он объяснил фразой — «Вы милые и кино любите». Это было сказано так искренне, что каждый раз когда я потом слышал о В.Н. — я вспоминал именно эту сцену. На ней этот текст и закончу.
А Москва и в этот раз непременно окажется не готова к зиме.
"Markets were cheering this economic recovery and return to strong economic growth, but the cheers will turn to tears if the inflation outbreak pushes businesses and consumers to the brink of recession," he added. He adds: "Telegram has become my primary news source." For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content. Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones. Official government accounts have also spread fake fact checks. An official Twitter account for the Russia diplomatic mission in Geneva shared a fake debunking video claiming without evidence that "Western and Ukrainian media are creating thousands of fake news on Russia every day." The video, which has amassed almost 30,000 views, offered a "how-to" spot misinformation.
from pl
