Lukupäiväkirja

«Старый английский барон» Клары Рив

Столетняя война, заключительный этап. Замок Ловел продан законным наследником барону Фиц-Оуэну. Барон воспитывает сыновей, ещё нескольких родственников и крестьянина Эдмунда, обладателя всех мыслимых и немыслимых достоинств. По воле Небес — именно так, с большой буквы — Эдмунд узнаёт, кем на самом деле были его родители, при каких обстоятельствах замок перешёл к здравствующему лорду Ловелу и почему тот решил его продать; а затем, в основном руками своих доброжелателей, восстанавливает справедливость.

К моменту публикации «Старого английского барона» в 1777 году жанр детектива ещё не возник, и всё-таки здесь есть уже почти полноценная детективная интрига и даже опросы свидетелей.

О существовании этого романа я и не подозревала, пока не стала целенаправленно гуглить списки готической литературы. Но вот в чём загвоздка: никакой он не готический, а просветительский в духе Сэмюэла Ричардсона — с отдельными элементами готики в духе Хораса Уолпола. Если учесть, что просветители и предромантики придерживались конфликтных эстетических позиций, то зверь получился странный.

В «Замке Отранто» Уолпол пытался совместить два разных вида романа — средневековый и современный. Для него это значило, с одной стороны, веру персонажей в чудеса и обилие этих самых чудес (просветители клеймили их как суеверия и допускали в литературу разве что в виде призраков умерших), а с другой — не свойственный рыцарским романам градус психологизма. Кларе Рив его идея сблизить старое и новое откликнулась, но исполнение она не одобрила. Во-первых, объём и проявления фантастического — вроде оживающего портрета и гигантского рыцарского меча, который переносит с места на место сотня человек, — показались ей выходящими за грань правдоподобия и поэтому смехотворными. Во-вторых, у неё самой за 18 век отвечало бытописание. Поэтому, например, её возвышенные герои многословно обсуждают схему имущественного наследования и ни при каких обстоятельствах не забывают «подкрепиться». По-моему, комический эффект на фоне остального текста создаёт скорее это, чем портреты и мечи.

Ещё несколько частностей:

▪️Пропуски в рукописи не просто оказываются именно там, где нужно было бы отвлечься от истории Эдмунда и выписать контекст: когда герои обсуждают прошедшее, то удобно ссылаются только на сохранившиеся фрагменты.

▪️Они разговаривают почти исключительно вежливыми формулами, индивидуализация их речи — как и их самих — стремится к нулю. Правдоподобие, да.

▪️Когда я читала «Агнес Грей» Энн Бронте, то думала, что любовная линия между главной героиней и священником выписана настолько невыразительно и бэзэмоционально, насколько это вообще возможно. Но я ошибалась: предела достигла не она. У Клары Рив влюблённые почти не взаимодействуют друг с другом: они и так предназначены друг другу, потому что 1) идеальны; 2) финал должен быть идеален тоже, — чего тут объяснять?

▪️Концовка у романа прямо диснеевская: конфликты и проблемы устранены, наступает счастье без границ.

▪️Не недостаток, а просто не укладывающаяся в готические конвенции деталь: замок Ловел, конечно, скрывает ужасную тайну, но после её разгадки становится прямо-таки утопическим местом.

В английских романах определённой эпохи можно встретить что-то вроде программ по предотвращению социально-политических потрясений. Скажем, из «Доводов рассудка» Джейн Остин вычитывается идея, что браки между аристократами и представителями профессиональных сословий — это благо: у одних есть деньги, у других — умение их ценить. Эдмунд напоминал мне одну остиновскую героиню — Фанни Прайс: оба — объекты благотворительности в знатных домах; но если Фанни воспитывают так, чтобы она помнила своё место, то Эдмунд живёт в замке на равных правах с остальными. Клара Рив, кажется, полагала, что благо — это в принципе оценивать человека по его личным качествам, а не происхождению.

www.group-telegram.com/us/rakas_lukupaivakirja.com/151

1.0K viewsedited  Sep 2, 2023 at 19:38

«Старый английский барон» Клары Рив

Столетняя война, заключительный этап. Замок Ловел продан законным наследником барону Фиц-Оуэну. Барон воспитывает сыновей, ещё нескольких родственников и крестьянина Эдмунда, обладателя всех мыслимых и немыслимых достоинств. По воле Небес — именно так, с большой буквы — Эдмунд узнаёт, кем на самом деле были его родители, при каких обстоятельствах замок перешёл к здравствующему лорду Ловелу и почему тот решил его продать; а затем, в основном руками своих доброжелателей, восстанавливает справедливость.

К моменту публикации «Старого английского барона» в 1777 году жанр детектива ещё не возник, и всё-таки здесь есть уже почти полноценная детективная интрига и даже опросы свидетелей.

О существовании этого романа я и не подозревала, пока не стала целенаправленно гуглить списки готической литературы. Но вот в чём загвоздка: никакой он не готический, а просветительский в духе Сэмюэла Ричардсона — с отдельными элементами готики в духе Хораса Уолпола. Если учесть, что просветители и предромантики придерживались конфликтных эстетических позиций, то зверь получился странный.

В «Замке Отранто» Уолпол пытался совместить два разных вида романа — средневековый и современный. Для него это значило, с одной стороны, веру персонажей в чудеса и обилие этих самых чудес (просветители клеймили их как суеверия и допускали в литературу разве что в виде призраков умерших), а с другой — не свойственный рыцарским романам градус психологизма. Кларе Рив его идея сблизить старое и новое откликнулась, но исполнение она не одобрила. Во-первых, объём и проявления фантастического — вроде оживающего портрета и гигантского рыцарского меча, который переносит с места на место сотня человек, — показались ей выходящими за грань правдоподобия и поэтому смехотворными. Во-вторых, у неё самой за 18 век отвечало бытописание. Поэтому, например, её возвышенные герои многословно обсуждают схему имущественного наследования и ни при каких обстоятельствах не забывают «подкрепиться». По-моему, комический эффект на фоне остального текста создаёт скорее это, чем портреты и мечи.

Ещё несколько частностей:

▪️Пропуски в рукописи не просто оказываются именно там, где нужно было бы отвлечься от истории Эдмунда и выписать контекст: когда герои обсуждают прошедшее, то удобно ссылаются только на сохранившиеся фрагменты.

▪️Они разговаривают почти исключительно вежливыми формулами, индивидуализация их речи — как и их самих — стремится к нулю. Правдоподобие, да.

▪️Когда я читала «Агнес Грей» Энн Бронте, то думала, что любовная линия между главной героиней и священником выписана настолько невыразительно и бэзэмоционально, насколько это вообще возможно. Но я ошибалась: предела достигла не она. У Клары Рив влюблённые почти не взаимодействуют друг с другом: они и так предназначены друг другу, потому что 1) идеальны; 2) финал должен быть идеален тоже, — чего тут объяснять?

▪️Концовка у романа прямо диснеевская: конфликты и проблемы устранены, наступает счастье без границ.

▪️Не недостаток, а просто не укладывающаяся в готические конвенции деталь: замок Ловел, конечно, скрывает ужасную тайну, но после её разгадки становится прямо-таки утопическим местом.

В английских романах определённой эпохи можно встретить что-то вроде программ по предотвращению социально-политических потрясений. Скажем, из «Доводов рассудка» Джейн Остин вычитывается идея, что браки между аристократами и представителями профессиональных сословий — это благо: у одних есть деньги, у других — умение их ценить. Эдмунд напоминал мне одну остиновскую героиню — Фанни Прайс: оба — объекты благотворительности в знатных домах; но если Фанни воспитывают так, чтобы она помнила своё место, то Эдмунд живёт в замке на равных правах с остальными. Клара Рив, кажется, полагала, что благо — это в принципе оценивать человека по его личным качествам, а не происхождению.

BY Lukupäiväkirja