Думай хотя бы на полвека вперёд — России необходимо изменить подход к планированию
С началом войны стало понятно, что российская промышленность готова к ней далеко не на том уровне, который требуется. Тут не на кого пенять, кроме самих себя: десятилетия деградации бесследно не проходят, и у России утрачена масса промышленных цепочек — не говоря о тех, которых никогда не было.
Сейчас мы аврально восстанавливаем или создаём заново множество производств. В первую очередь, конечно, те, которые необходимы напрямую и непосредственно для войны. Всё это нужно, всё это крайне важно. Однако есть одна проблемка размером с Эльбрус. Дело в том, что многие ключевые образцы техники в принципе не получится запустить в производство «штурмовым» методом.
Очевидный пример. Чтобы получить качественный разведывательный спутник, нам нужны: мощная оптика, датчики, системы связи и возможность всё это масштабировать — то есть сделать не один спутник, а как минимум десятки. И каждая из этих задач — это отдельные отрасли, под которые нужны соответствующие заводы. Это не мастерская в гараже, это серьёзное и сложное высокотехнологичное производство. Плюс НИОКР ко всему этому, разумеется. Мы не можем в ремесленном режиме выдать изделие. Мы должны восстановить всю технологическую цепочку, дойдя в конце концов от станкостроения до космического аппарата.
То есть. Чтобы получить современную группировку спутников-разведчиков, нужно было начать вкладываться в создание всех необходимых производств ещё N лет назад. И приступить к этому нужно сейчас, чтобы снимать плоды лет через 30. И идти туда со всеми остановками, контролируя качество получающегося продукта на каждом этапе.
Но для этого нужно мыслить хотя бы на эти самые 30 лет вперёд. И способность мыслить на эти 30 лет вперёд должна стать определяющей для всех стратегических решений в России вообще. Речь не только о НИОКР и промышленности. Например, у нас традиционно остро стоит вопрос о демографии. Сколько нас будет через 20 лет? А сколько планируем? А что делается сейчас, чтобы через 20 лет нас было столько, сколько мы планируем?
Необходимость в долгосрочном планировании, кстати, совершенно не зависит от того, когда закончится СВО. Да хоть завтра. Во-первых, никогда не знаешь, что случится в будущем. В 2010 никто не догадывался, что произойдёт всего-то через дюжину лет. Но если бы мы тогда подумали о некоторых существенных вещах вроде роли лёгких БПЛА в войне будущего, в 2022 году ситуация была бы иной. А во-вторых, как раз если мы сегодня заключим мир, многие выдохнут, упадут на лавры и на них почиют, вместо того чтобы готовить страну к жизни в бушующем реальном мире. И к следующему историческому испытанию мы окажемся голы и босы посреди бури.
Это всё требует качественно иного уровня управления. В утешение можно сказать, что на длинной дистанции усилия окупаются. Когда у тебя есть производственная база, университеты, которые готовят специалистов, всё это связано с новыми разработками и уже имеющейся индустрией, то каждый рубль, вложенный вчера, приносит 10 послезавтра. И главное — альтернативы у нас нет.
Иначе мы рискуем оказаться в положении, скажем, китайцев XIX века, к которым приплыли белые варвары и употребили тысячелетнюю империю по своей варварской надобности при помощи скорострельной артиллерии. Мы не хотим себе такого.
А это значит, что придётся думать хотя бы на полвека вперёд.
Думай хотя бы на полвека вперёд — России необходимо изменить подход к планированию
С началом войны стало понятно, что российская промышленность готова к ней далеко не на том уровне, который требуется. Тут не на кого пенять, кроме самих себя: десятилетия деградации бесследно не проходят, и у России утрачена масса промышленных цепочек — не говоря о тех, которых никогда не было.
Сейчас мы аврально восстанавливаем или создаём заново множество производств. В первую очередь, конечно, те, которые необходимы напрямую и непосредственно для войны. Всё это нужно, всё это крайне важно. Однако есть одна проблемка размером с Эльбрус. Дело в том, что многие ключевые образцы техники в принципе не получится запустить в производство «штурмовым» методом.
Очевидный пример. Чтобы получить качественный разведывательный спутник, нам нужны: мощная оптика, датчики, системы связи и возможность всё это масштабировать — то есть сделать не один спутник, а как минимум десятки. И каждая из этих задач — это отдельные отрасли, под которые нужны соответствующие заводы. Это не мастерская в гараже, это серьёзное и сложное высокотехнологичное производство. Плюс НИОКР ко всему этому, разумеется. Мы не можем в ремесленном режиме выдать изделие. Мы должны восстановить всю технологическую цепочку, дойдя в конце концов от станкостроения до космического аппарата.
То есть. Чтобы получить современную группировку спутников-разведчиков, нужно было начать вкладываться в создание всех необходимых производств ещё N лет назад. И приступить к этому нужно сейчас, чтобы снимать плоды лет через 30. И идти туда со всеми остановками, контролируя качество получающегося продукта на каждом этапе.
Но для этого нужно мыслить хотя бы на эти самые 30 лет вперёд. И способность мыслить на эти 30 лет вперёд должна стать определяющей для всех стратегических решений в России вообще. Речь не только о НИОКР и промышленности. Например, у нас традиционно остро стоит вопрос о демографии. Сколько нас будет через 20 лет? А сколько планируем? А что делается сейчас, чтобы через 20 лет нас было столько, сколько мы планируем?
Необходимость в долгосрочном планировании, кстати, совершенно не зависит от того, когда закончится СВО. Да хоть завтра. Во-первых, никогда не знаешь, что случится в будущем. В 2010 никто не догадывался, что произойдёт всего-то через дюжину лет. Но если бы мы тогда подумали о некоторых существенных вещах вроде роли лёгких БПЛА в войне будущего, в 2022 году ситуация была бы иной. А во-вторых, как раз если мы сегодня заключим мир, многие выдохнут, упадут на лавры и на них почиют, вместо того чтобы готовить страну к жизни в бушующем реальном мире. И к следующему историческому испытанию мы окажемся голы и босы посреди бури.
Это всё требует качественно иного уровня управления. В утешение можно сказать, что на длинной дистанции усилия окупаются. Когда у тебя есть производственная база, университеты, которые готовят специалистов, всё это связано с новыми разработками и уже имеющейся индустрией, то каждый рубль, вложенный вчера, приносит 10 послезавтра. И главное — альтернативы у нас нет.
Иначе мы рискуем оказаться в положении, скажем, китайцев XIX века, к которым приплыли белые варвары и употребили тысячелетнюю империю по своей варварской надобности при помощи скорострельной артиллерии. Мы не хотим себе такого.
А это значит, что придётся думать хотя бы на полвека вперёд.
BY Объясняет Readovka
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
On Feb. 27, however, he admitted from his Russian-language account that "Telegram channels are increasingly becoming a source of unverified information related to Ukrainian events." Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities. The regulator said it has been undertaking several campaigns to educate the investors to be vigilant while taking investment decisions based on stock tips. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government.
from us
