Зона интереса 1. Глейзер, видимо, что-то слышал о теме нерепрезентируемости Холокоста, судя по первым трем минутам фильма в темноте. Из интервью следует, что свой диспозитив он нащупал сам: в какой-то момент решил, что не будет следовать за Хессом в лагерь, покажет все только с одной стороны забора. Экономно опять же. То есть в соответствии с французской терминологией, нам показывают все время champs (такая тут игра слов), прямую точку, но не показывают contrechamps, точку обратную, ту, которая по другую сторону стены, возведенной и прилежно поддерживаемой семейством Хессов. Точнее, contrechamps есть, и довольно изящный, — когда показывают лагерь уже в состоянии музея, пустой, в котором убираются уборщицы, как все время убираются служанки в домики четы Хесс.
Нет показа лагеря, выдумывать и показывать который, как было признано в ходе многочисленных, и подзабытых уже, дискуссий (по поводу «Списка Шиндлера» и американского сериала «Холокост»), в основном французских, считается непристойно. Непристойно дать увидеть, но можно дать услышать. Но разве точное воспроизведение звуков лагеря не менее непристойно, чем воспроизведение его картинки? Это вопрос. К счастью или к несчастью, в «Зоне интереса» звук не кажется диегитическим, сколько бы ни захлопывали окна и ни лаяла собака в кадре в ответ на лай овчарок за стеной. Это в основном электронный drone, рокот (генератор или трансформатор), в котором прорываются крики, выстрелы и пр. По идее, накапливаясь, к концу сеанса он должен создать у зрителя неуютное чувство. Не потому что такой исторически реконструированный и реалистический, но потому что у работающего генератора сидеть устанешь или шум с улицы рано или поздно достанет. Но звук-то все равно фильму внешний, экстрадиегитический.
Он выдает суть «Зоны интереса»: это совриск. Это вроде бы фильм, но и как бы инсталляция: вот снятая широкоугольником с мощной глубиной резкости, очень красивая картинка жизни четы Хесс, которую хоть сейчас в лайтбокс; вот саундтрек, отдельно, в наушниках можно послушать; вот уборщицы в музее Аушвица, а вот идиотский footage, снятый камерой ночного видения с маленькой полькой, ночью разбрасывающей возле лагеря яблоки. Инсталляция единства диегезиса не предполагает, она предполагает гетерогенность и интермедиальность, из которых что-то должно родиться.
Зона интереса 1. Глейзер, видимо, что-то слышал о теме нерепрезентируемости Холокоста, судя по первым трем минутам фильма в темноте. Из интервью следует, что свой диспозитив он нащупал сам: в какой-то момент решил, что не будет следовать за Хессом в лагерь, покажет все только с одной стороны забора. Экономно опять же. То есть в соответствии с французской терминологией, нам показывают все время champs (такая тут игра слов), прямую точку, но не показывают contrechamps, точку обратную, ту, которая по другую сторону стены, возведенной и прилежно поддерживаемой семейством Хессов. Точнее, contrechamps есть, и довольно изящный, — когда показывают лагерь уже в состоянии музея, пустой, в котором убираются уборщицы, как все время убираются служанки в домики четы Хесс.
Нет показа лагеря, выдумывать и показывать который, как было признано в ходе многочисленных, и подзабытых уже, дискуссий (по поводу «Списка Шиндлера» и американского сериала «Холокост»), в основном французских, считается непристойно. Непристойно дать увидеть, но можно дать услышать. Но разве точное воспроизведение звуков лагеря не менее непристойно, чем воспроизведение его картинки? Это вопрос. К счастью или к несчастью, в «Зоне интереса» звук не кажется диегитическим, сколько бы ни захлопывали окна и ни лаяла собака в кадре в ответ на лай овчарок за стеной. Это в основном электронный drone, рокот (генератор или трансформатор), в котором прорываются крики, выстрелы и пр. По идее, накапливаясь, к концу сеанса он должен создать у зрителя неуютное чувство. Не потому что такой исторически реконструированный и реалистический, но потому что у работающего генератора сидеть устанешь или шум с улицы рано или поздно достанет. Но звук-то все равно фильму внешний, экстрадиегитический.
Он выдает суть «Зоны интереса»: это совриск. Это вроде бы фильм, но и как бы инсталляция: вот снятая широкоугольником с мощной глубиной резкости, очень красивая картинка жизни четы Хесс, которую хоть сейчас в лайтбокс; вот саундтрек, отдельно, в наушниках можно послушать; вот уборщицы в музее Аушвица, а вот идиотский footage, снятый камерой ночного видения с маленькой полькой, ночью разбрасывающей возле лагеря яблоки. Инсталляция единства диегезиса не предполагает, она предполагает гетерогенность и интермедиальность, из которых что-то должно родиться.
BY Ромер и Беннинг
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Apparently upbeat developments in Russia's discussions with Ukraine helped at least temporarily send investors back into risk assets. Russian President Vladimir Putin said during a meeting with his Belarusian counterpart Alexander Lukashenko that there were "certain positive developments" occurring in the talks with Ukraine, according to a transcript of their meeting. Putin added that discussions were happening "almost on a daily basis." If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin.
from us
