Владелец арт-магазина в Тель-Авиве предлагает купить репродукцию на картонке одной из наиболее известных картин голландского художника Яна Вермеера — «Девушка с жемчужной серёжкой». Зачем? «Скачайте приложение Artivive и сфокусируйте экран на картине». Делаю это, и девушка сразу же надувает пузырь из жевательной резинки. Пузырь лопается и прилипает к ее лицу. «Разве не весело? - хохочет плут. - А стоит-то всего 69 шекелей».
Покупаю это «чудо дополненной реальности», чтобы показать знакомым. Однако на самом деле веселого мало. Вермеер в 1665 году тонко передал момент, когда девушка (возможно, его дочь) поворачивает голову к только что замеченному ею человеку. В «инновационной версии» наших дней всё внимание — к жвачке.
Artivive называет себя «революционным инструментом, который меняет ваш взгляд на искусство». Я бы добавил — «уничтожая прекрасное, обволакивая его китчем».
Направляю смартфон на «дополненный» портрет мексиканской художницы Фриды Кало, опубликованный в 1937 году на обложке журнала Vogue. Фрида пускает слезу, затем беспричинно улыбается, и разноцветные бабочки пускаются летать вокруг нее. Кало и впрямь намучилась, имеет право плакать: в детстве — полиомиелит, укоротивший правую ногу, в юности — несколько переломов позвоночника, смерть в 47 лет от застоя жидкости в легких вскоре после ампутации все той же правой ноги ниже колена. Но для чего нужны эти банальные слеза и бабочки?
Дома навожу Artivive на гравюру из собственной коллекции — копию «Крика» Эдварда Мунка. Она на экране смартфона также неожиданно оживает и... повергает меня в полное недоумение, потому что лицо одинокого пешехода (Мунк писал его, вспоминая мумию перуанского воина Чачапояса, которую увидел на одной из выставок в Париже) обретает черты Иисуса Христа с усиками и вопит. Замысел норвежца был совсем другим: показать человека, охватившего голову руками, чтобы спастись от крика (или криков) окружающих, мешающих ему сосредоточиться на чем-то очень важном. Во имя чего Мунк перевран? Или это — просто следствие безграмотности?
Креативные безобразия претендуют на «иммерсивность» — «полное погружение в искусственно созданную среду». Что печально. Ибо они искажают или вообще уничтожают среду реальную — не дополненную, но куда более сложную и насыщенную.
В московском Центре цифрового искусства Artplay Media — мультимедийная выставка «Фрида. Viva la vida!», всё та же Кало. Зачем-то капает — правда, уже не слеза — виртуальная кровь с одной из картин. Мы — в России. Так упомяните о вере художницы в идеалы коммунизма, ее романе с Троцким, покажите написанный Кало в 1954 году «Автопортрет со Сталиным». Ишь чего захотел! Нет места в разноцветной движухе и рассказу о бисексуальности Фриды, отразившейся на ее творчестве, о том, что нередко напивалась и материлась, как сапожник. Но пресловутые бабочки и здесь порхают. Как же без них?
Джанкарло Иануцци, гуру иммерсивных инсталляций, утверждает, что они якобы могут служить воротами, открывающими для не особо культурных масс дорогу к высокому искусству.
Едва ли. Все эти иммерсивные выставки и «шедевры дополненной реальности» — фаст-фуд, вытесняющий высокую кулинарию. Нажрался быстро китчем, претендующим на глубокомыслие, — и беги дальше, можешь считать себя знатоком творчества того или иного художника, оставаясь плохо образованным.
Ущерб от виртуального «треш-искусства» не сравним с последствиями акций эко-придурков, которые все чаще пытаются приклеить себя к знаменитым картинам или испачкать их каким-нибудь дерьмом. Хотя в течение месяца атакам подверглись всё та же «Девушка с жемчужной сережкой», картина Клода Моне «Стога», «Подсолнухи» Винсента ван Гога и уже упомянутый «Крик», сами эти произведения, к счастью, не пострадали, будучи под защитой прочных стекол. А вот от иммерсивного китча защиты нет.
Владелец арт-магазина в Тель-Авиве предлагает купить репродукцию на картонке одной из наиболее известных картин голландского художника Яна Вермеера — «Девушка с жемчужной серёжкой». Зачем? «Скачайте приложение Artivive и сфокусируйте экран на картине». Делаю это, и девушка сразу же надувает пузырь из жевательной резинки. Пузырь лопается и прилипает к ее лицу. «Разве не весело? - хохочет плут. - А стоит-то всего 69 шекелей».
Покупаю это «чудо дополненной реальности», чтобы показать знакомым. Однако на самом деле веселого мало. Вермеер в 1665 году тонко передал момент, когда девушка (возможно, его дочь) поворачивает голову к только что замеченному ею человеку. В «инновационной версии» наших дней всё внимание — к жвачке.
Artivive называет себя «революционным инструментом, который меняет ваш взгляд на искусство». Я бы добавил — «уничтожая прекрасное, обволакивая его китчем».
Направляю смартфон на «дополненный» портрет мексиканской художницы Фриды Кало, опубликованный в 1937 году на обложке журнала Vogue. Фрида пускает слезу, затем беспричинно улыбается, и разноцветные бабочки пускаются летать вокруг нее. Кало и впрямь намучилась, имеет право плакать: в детстве — полиомиелит, укоротивший правую ногу, в юности — несколько переломов позвоночника, смерть в 47 лет от застоя жидкости в легких вскоре после ампутации все той же правой ноги ниже колена. Но для чего нужны эти банальные слеза и бабочки?
Дома навожу Artivive на гравюру из собственной коллекции — копию «Крика» Эдварда Мунка. Она на экране смартфона также неожиданно оживает и... повергает меня в полное недоумение, потому что лицо одинокого пешехода (Мунк писал его, вспоминая мумию перуанского воина Чачапояса, которую увидел на одной из выставок в Париже) обретает черты Иисуса Христа с усиками и вопит. Замысел норвежца был совсем другим: показать человека, охватившего голову руками, чтобы спастись от крика (или криков) окружающих, мешающих ему сосредоточиться на чем-то очень важном. Во имя чего Мунк перевран? Или это — просто следствие безграмотности?
Креативные безобразия претендуют на «иммерсивность» — «полное погружение в искусственно созданную среду». Что печально. Ибо они искажают или вообще уничтожают среду реальную — не дополненную, но куда более сложную и насыщенную.
В московском Центре цифрового искусства Artplay Media — мультимедийная выставка «Фрида. Viva la vida!», всё та же Кало. Зачем-то капает — правда, уже не слеза — виртуальная кровь с одной из картин. Мы — в России. Так упомяните о вере художницы в идеалы коммунизма, ее романе с Троцким, покажите написанный Кало в 1954 году «Автопортрет со Сталиным». Ишь чего захотел! Нет места в разноцветной движухе и рассказу о бисексуальности Фриды, отразившейся на ее творчестве, о том, что нередко напивалась и материлась, как сапожник. Но пресловутые бабочки и здесь порхают. Как же без них?
Джанкарло Иануцци, гуру иммерсивных инсталляций, утверждает, что они якобы могут служить воротами, открывающими для не особо культурных масс дорогу к высокому искусству.
Едва ли. Все эти иммерсивные выставки и «шедевры дополненной реальности» — фаст-фуд, вытесняющий высокую кулинарию. Нажрался быстро китчем, претендующим на глубокомыслие, — и беги дальше, можешь считать себя знатоком творчества того или иного художника, оставаясь плохо образованным.
Ущерб от виртуального «треш-искусства» не сравним с последствиями акций эко-придурков, которые все чаще пытаются приклеить себя к знаменитым картинам или испачкать их каким-нибудь дерьмом. Хотя в течение месяца атакам подверглись всё та же «Девушка с жемчужной сережкой», картина Клода Моне «Стога», «Подсолнухи» Винсента ван Гога и уже упомянутый «Крик», сами эти произведения, к счастью, не пострадали, будучи под защитой прочных стекол. А вот от иммерсивного китча защиты нет.
BY Созерцатель
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content. Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from ru
