После начала СВО активно проявляется тенденция редуцирования (упрощения) не только практик властвования, но и самого российского общества.
Один из базовых принципов социологии управления гласит: субьект управления усиливает свою власть, когда может эффективно управлять акторами, способными креативно и самостоятельно действовать. Управление же серой массой, объединённой, точнее, скрепленной, каким-то набором идеологем (типа советского «Народ и Партия едины») ведет к очевидным кризисам и деградации властвования.
Отток креативных и любящих свободу людей из России является необходимым элементом канализации социального негатива, который повышает лояльность и конформизм. Но этот же отток сужает экономические перспективы и базис властвования. Отсюда и двойственность посыла властей: стигматизация уехавших и, особенно, уклонистов («малодушные») и призывы вернуться креативному классу («умные головы должны вернуться»).
Экстенсивная модель петрократии, ориентированная на экспорт ресурсов в этих условиях, также дает сбой, хотя пример Ирана показывает, что сбывать ресурсы на долгосрочную перспективу в условиях жестких санкций все равно получается, хотя и по цене кратно меньшей.
По сути, после частичной мобилизации власть попыталась отменить удаленную работу из-за рубежа: то есть одно из немногих позитивных следствий мрачных и серых ковидных лет. Более того, не стоит думать, что эта практика была профанирована: нет, во многом российская власть преуспела в этом вопросе.
Многие говорят про практики закрепощения социума, однако сам нарратив не новый: до СВО говорили о практике закредитованности социума, которая обеспечит, якобы, высокую управляемость. С начала СВО социум демонстрирует, скорее, не рост закредитованности, а готовность сокращать свои потребности, тем не менее, нарратив про закрепощение остается. Потому что упрощение модели властвования детерминирует сведение социума к однообразной серой массе. Но полного выражения эта тенденция не получит даже если нынешняя конфигурация власти сохранится на десять лет.
В этом плане контур российской социальности останется многоуровневым и напоминать то ли советское, то ли феодальное общество. Даже жесткая воля власти не способна существенно упростить социальность Москвы и/или Санкт-Петербург, которые, отчасти сохраняют потенциал постиндустриализации даже сейчас. Столицы и некоторые (но не все) мегаполисы будут оазисами относительно модернистской экономики в которых будут скапливаться финансовые ресурсы, а остальное рискуют превратится в сплошной домодернисткий ландшафт с признаками советской индустриальности и сельского хозяйства. И, важно добавить, соответствующего советскому уровня нетерпимости к инакомыслящим в широком смысле этого слова.
Дифференциация (на уровне доходов, стилей жизни, отношения к происходящему) между столичной и остальной Россией будет усиливаться. Тем более, что просадки в нефтегазовых регионах уже начинаются, а прочих региональных центров притяжения людей и капиталов крайне мало (Краснодарский край, Татарстан).
В этом плане в качестве аналогии приходит образ будущего индийского типа: в этой стране 10% населения стараются жить по-европейски (в основном в крупных городах), а остальные в нищете и в формате кастового строя. Естественно, властвование в этих условиях предполагает признаки сословности власти и монополизацию не только идеологии, но и метафизики.
После начала СВО активно проявляется тенденция редуцирования (упрощения) не только практик властвования, но и самого российского общества.
Один из базовых принципов социологии управления гласит: субьект управления усиливает свою власть, когда может эффективно управлять акторами, способными креативно и самостоятельно действовать. Управление же серой массой, объединённой, точнее, скрепленной, каким-то набором идеологем (типа советского «Народ и Партия едины») ведет к очевидным кризисам и деградации властвования.
Отток креативных и любящих свободу людей из России является необходимым элементом канализации социального негатива, который повышает лояльность и конформизм. Но этот же отток сужает экономические перспективы и базис властвования. Отсюда и двойственность посыла властей: стигматизация уехавших и, особенно, уклонистов («малодушные») и призывы вернуться креативному классу («умные головы должны вернуться»).
Экстенсивная модель петрократии, ориентированная на экспорт ресурсов в этих условиях, также дает сбой, хотя пример Ирана показывает, что сбывать ресурсы на долгосрочную перспективу в условиях жестких санкций все равно получается, хотя и по цене кратно меньшей.
По сути, после частичной мобилизации власть попыталась отменить удаленную работу из-за рубежа: то есть одно из немногих позитивных следствий мрачных и серых ковидных лет. Более того, не стоит думать, что эта практика была профанирована: нет, во многом российская власть преуспела в этом вопросе.
Многие говорят про практики закрепощения социума, однако сам нарратив не новый: до СВО говорили о практике закредитованности социума, которая обеспечит, якобы, высокую управляемость. С начала СВО социум демонстрирует, скорее, не рост закредитованности, а готовность сокращать свои потребности, тем не менее, нарратив про закрепощение остается. Потому что упрощение модели властвования детерминирует сведение социума к однообразной серой массе. Но полного выражения эта тенденция не получит даже если нынешняя конфигурация власти сохранится на десять лет.
В этом плане контур российской социальности останется многоуровневым и напоминать то ли советское, то ли феодальное общество. Даже жесткая воля власти не способна существенно упростить социальность Москвы и/или Санкт-Петербург, которые, отчасти сохраняют потенциал постиндустриализации даже сейчас. Столицы и некоторые (но не все) мегаполисы будут оазисами относительно модернистской экономики в которых будут скапливаться финансовые ресурсы, а остальное рискуют превратится в сплошной домодернисткий ландшафт с признаками советской индустриальности и сельского хозяйства. И, важно добавить, соответствующего советскому уровня нетерпимости к инакомыслящим в широком смысле этого слова.
Дифференциация (на уровне доходов, стилей жизни, отношения к происходящему) между столичной и остальной Россией будет усиливаться. Тем более, что просадки в нефтегазовых регионах уже начинаются, а прочих региональных центров притяжения людей и капиталов крайне мало (Краснодарский край, Татарстан).
В этом плане в качестве аналогии приходит образ будущего индийского типа: в этой стране 10% населения стараются жить по-европейски (в основном в крупных городах), а остальные в нищете и в формате кастового строя. Естественно, властвование в этих условиях предполагает признаки сословности власти и монополизацию не только идеологии, но и метафизики.
BY Scriptorium
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. During the operations, Sebi officials seized various records and documents, including 34 mobile phones, six laptops, four desktops, four tablets, two hard drive disks and one pen drive from the custody of these persons. "He has kind of an old-school cyber-libertarian world view where technology is there to set you free," Maréchal said. Following this, Sebi, in an order passed in January 2022, established that the administrators of a Telegram channel having a large subscriber base enticed the subscribers to act upon recommendations that were circulated by those administrators on the channel, leading to significant price and volume impact in various scrips.
from ru
