Юридическая игра на новогодние каникулы: пересматриваем Брат и Брат 2 и выпиваем каждый раз, когда Данила Багров совершает административное правонарушение или уголовное преступление.
Посмотрела свежий выпуск Минаева про маньяков «Серийный номер», посвященный Джону Гейси, одному из самых отвратительных и жестоких убийц в истории США (более 30 жертв в подвале дома). Тем не менее, как и всякому, Гейси был положен адвокат, который в качестве линии защиты подсудимого просил о его помиловании с целью дальнейшего изучения мозга Гейси в научных целях. «Его надо в поликлинику сдать! Для опытов». (с)
Подумала, а как вообще живется на свете адвокатам, которым выпала участь защищать маньяков. Наверняка, невыносимо. Полезла копаться. Нашла несколько любопытных фактов.
Адвокат Битцевского маньяка aka Александр Пичушкин просто сказался больным, представив суду справку об ангине. Сердешный!
Адвокат Чикатило Марат Хабибулин после неудачи на поприще защиты собственно Чикатило не мог продвинуться дальше по карьерной лестнице, пока в 1992 году его не взял на работу юрисконсультом по знакомству в свою собственную клинику Александр Бухановский, который выступал экспертом-психиатром по делу Чикатило.
Адвокат Чарли Мэнсона Канарек по поводу убийства Шэрон Тейт говорил, что «Это было дело как дело, с юридической точки зрения Мэнсон не был виновен. И вообще он приятный человек».
Адвокат Сергея Головкина пытался смягчить ему наказание с помощью положительных характеристик с мест учебы и работы. Напомню, что это тот самый Фишер, который пытал и убивал детей в подземелье.
Адвокат ангарского маньяка Попкова, 86 жертв, буквально в прошлом году сказал: «Система выбрала меня. Мог ли я отказаться? Мог. Но, на самом деле, не возникло такой мысли. Когда идешь в эту профессию, прекрасно понимаешь, с кем будешь иметь дело. Признаюсь, что интерес тоже был. Одна из главных задач адвоката — исключить самооговор». САМООГОВОР, КАРЛ!
Подумала, а как вообще живется на свете адвокатам, которым выпала участь защищать маньяков. Наверняка, невыносимо. Полезла копаться. Нашла несколько любопытных фактов.
Адвокат Битцевского маньяка aka Александр Пичушкин просто сказался больным, представив суду справку об ангине. Сердешный!
Адвокат Чикатило Марат Хабибулин после неудачи на поприще защиты собственно Чикатило не мог продвинуться дальше по карьерной лестнице, пока в 1992 году его не взял на работу юрисконсультом по знакомству в свою собственную клинику Александр Бухановский, который выступал экспертом-психиатром по делу Чикатило.
Адвокат Чарли Мэнсона Канарек по поводу убийства Шэрон Тейт говорил, что «Это было дело как дело, с юридической точки зрения Мэнсон не был виновен. И вообще он приятный человек».
Адвокат Сергея Головкина пытался смягчить ему наказание с помощью положительных характеристик с мест учебы и работы. Напомню, что это тот самый Фишер, который пытал и убивал детей в подземелье.
Адвокат ангарского маньяка Попкова, 86 жертв, буквально в прошлом году сказал: «Система выбрала меня. Мог ли я отказаться? Мог. Но, на самом деле, не возникло такой мысли. Когда идешь в эту профессию, прекрасно понимаешь, с кем будешь иметь дело. Признаюсь, что интерес тоже был. Одна из главных задач адвоката — исключить самооговор». САМООГОВОР, КАРЛ!
Знаете поговорку «мой дом – моя крепость»?
Оказывается, она существует еще со времен римской республики – et domus sua cuique est tutissimum refugium – «дом каждого человека есть его самое надежное убежище». И это не просто поговорка, а очень даже правовая доктрина, которую мы и сейчас знаем в американском и английском праве как castle law.
Очень обобщенно – castle law – право лица на самооборону вплоть до смертоносной в месте, которое он законно занимает (личное жилище, свой автомобиль) от постороннего человека без последующего обвинения за такую самооборону.
Проще говоря, если в ваш дом посреди ночь вломился грабитель с ножом, а вы застрелили его из дробовика – вас не посадят.
Штука эта из витающего в воздухе принципа стала законом с подачи юриста сэра Эдварда Коука в его «Институтах законов Англии» 1628 года. Сам сэр Коук сформулировал доктрину после дела, которое рассматривалось в 1604 году, когда Коук был генеральным прокурором Англии (назову это так) – Semaynes’s Case.
Суть: некие Грешем и Берисфорд совместно арендовали дом в Лондоне. Берисфорд задолжал некоему Семайну крупную сумму и умер. Семайн обратился к приставам, которые наложили арест на имущество Берисфорда, находящееся в доме. Проживающий в доме Грешем дал ломящемуся шерифу агрессивный от ворот поворот со словами, что его не касаются чужие долги и он не намерен пускать в свой дом кого бы то ни было без своего желания. Тогда кредитор Семайн обратился в суд с иском к Грешему о возмещении убытков, вызванных невозможностью попасть в дом с имуществом его должника.
Мнения судей разделились буквально 50 на 50. Кто-то говорил, что шериф вправе вломиться в дом и забрать имущество, кто-то настаивал, что нет. В итоге Суд королевской скамьи вынес решение не в пользу Семайна с несколькими аргументами:
1. Каждый англичанин вправе защищать свой дом от агрессивного вторжения.
2. Шериф вправе войти в чужой дом во исполнение приказа короля, если дверь открыта.
3. Привилегия домовладельца не должна распространяться на чужое имущество.
4. За сим, шериф может получить право доступа к имуществу должника только после запроса разрешения хозяина на вход, пояснив причину визита.
Сам Коук назвал этот принцип “knock-and-announce” (постучись-и-назовись), уточнив, что the house of every one is to him as his castle and fortress, as well for his defence against injury and violence, as for his repose (дом каждого человека является для него личным замком и крепостью, как для защиты от насилия и обид, так и для его спокойствия).
Метью Генри, библейский комментатор и священник 18 века, писал, что в Ветхом завете запрет на убийство имеет исключение – самооборона дома. "If a thief is caught breaking in and is struck so that he dies, the thief owes no blood-debt to the home-defender; but if the thief lives, he owes a blood-debt to the home-defender and must make restitution. «Если вора застали за взломом и ударили так, что он умер, то вор не обязан кровью защитнику дома; если же вор остался жив, то он обязан кровью защитнику дома и должен возместить ущерб". То же самое castle law и есть.
Оказывается, она существует еще со времен римской республики – et domus sua cuique est tutissimum refugium – «дом каждого человека есть его самое надежное убежище». И это не просто поговорка, а очень даже правовая доктрина, которую мы и сейчас знаем в американском и английском праве как castle law.
Очень обобщенно – castle law – право лица на самооборону вплоть до смертоносной в месте, которое он законно занимает (личное жилище, свой автомобиль) от постороннего человека без последующего обвинения за такую самооборону.
Проще говоря, если в ваш дом посреди ночь вломился грабитель с ножом, а вы застрелили его из дробовика – вас не посадят.
Штука эта из витающего в воздухе принципа стала законом с подачи юриста сэра Эдварда Коука в его «Институтах законов Англии» 1628 года. Сам сэр Коук сформулировал доктрину после дела, которое рассматривалось в 1604 году, когда Коук был генеральным прокурором Англии (назову это так) – Semaynes’s Case.
Суть: некие Грешем и Берисфорд совместно арендовали дом в Лондоне. Берисфорд задолжал некоему Семайну крупную сумму и умер. Семайн обратился к приставам, которые наложили арест на имущество Берисфорда, находящееся в доме. Проживающий в доме Грешем дал ломящемуся шерифу агрессивный от ворот поворот со словами, что его не касаются чужие долги и он не намерен пускать в свой дом кого бы то ни было без своего желания. Тогда кредитор Семайн обратился в суд с иском к Грешему о возмещении убытков, вызванных невозможностью попасть в дом с имуществом его должника.
Мнения судей разделились буквально 50 на 50. Кто-то говорил, что шериф вправе вломиться в дом и забрать имущество, кто-то настаивал, что нет. В итоге Суд королевской скамьи вынес решение не в пользу Семайна с несколькими аргументами:
1. Каждый англичанин вправе защищать свой дом от агрессивного вторжения.
2. Шериф вправе войти в чужой дом во исполнение приказа короля, если дверь открыта.
3. Привилегия домовладельца не должна распространяться на чужое имущество.
4. За сим, шериф может получить право доступа к имуществу должника только после запроса разрешения хозяина на вход, пояснив причину визита.
Сам Коук назвал этот принцип “knock-and-announce” (постучись-и-назовись), уточнив, что the house of every one is to him as his castle and fortress, as well for his defence against injury and violence, as for his repose (дом каждого человека является для него личным замком и крепостью, как для защиты от насилия и обид, так и для его спокойствия).
Метью Генри, библейский комментатор и священник 18 века, писал, что в Ветхом завете запрет на убийство имеет исключение – самооборона дома. "If a thief is caught breaking in and is struck so that he dies, the thief owes no blood-debt to the home-defender; but if the thief lives, he owes a blood-debt to the home-defender and must make restitution. «Если вора застали за взломом и ударили так, что он умер, то вор не обязан кровью защитнику дома; если же вор остался жив, то он обязан кровью защитнику дома и должен возместить ущерб". То же самое castle law и есть.
Волею судеб наткнулась на «Пни юриста» аж 1769 года!
Юмористическая притча Александра Сумарокова «Стряпчий»:
Стряпчий
Какой-то человек ко Стряпчему бежит:
«Мне триста, — говорит, — рублей принадлежит».
Что делать надобно тяжбою, как он чает?
А Стряпчий отвечает:
«Совет мой тот:
Поди и отнеси дьяку рублей пятьсот».
Стряпчий в те лихие времена – это хлопотун по судебным вопросам, типа современного адвоката, а дьяк – представитель судебной власти от Боярской думы. Переведя диалог на наш язык, мы увидим предложение защитника истцу сходить и занести судье взятку превышающую сумму исковых требований.
*звучит закадровый смех*
Юмористическая притча Александра Сумарокова «Стряпчий»:
Стряпчий
Какой-то человек ко Стряпчему бежит:
«Мне триста, — говорит, — рублей принадлежит».
Что делать надобно тяжбою, как он чает?
А Стряпчий отвечает:
«Совет мой тот:
Поди и отнеси дьяку рублей пятьсот».
Стряпчий в те лихие времена – это хлопотун по судебным вопросам, типа современного адвоката, а дьяк – представитель судебной власти от Боярской думы. Переведя диалог на наш язык, мы увидим предложение защитника истцу сходить и занести судье взятку превышающую сумму исковых требований.
*звучит закадровый смех*
В Госдуме на рассмотрении прямо сейчас находится Проект федерального закона N 824707-8
"О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации, направленные на запрет рекламы эзотерических услуг "услуги таролога" и развитие механизмов выявления и блокировки ресурсов, содержащих предложения о предоставлении таких услуг".
Конкретно изменения предлагается внести в Закон о рекламе в части объектов, реклама которых не допускается, и в Закон об информации в части порядка ограничения доступа к информации, распространяемой с нарушением закона (короче, о блокировке тарологов).
В этой связи у меня два вопроса:
1. Тарологи в канале есть? Гляньте чего там, примут, не примут?
2. Что предпримет телепередача Битва экстрасенсов? Погонит с кастинга тарологов, оставив только предсказателей по кишкам крупно-рогатого скота и шаманов с мухоморами?🔮
"О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации, направленные на запрет рекламы эзотерических услуг "услуги таролога" и развитие механизмов выявления и блокировки ресурсов, содержащих предложения о предоставлении таких услуг".
Конкретно изменения предлагается внести в Закон о рекламе в части объектов, реклама которых не допускается, и в Закон об информации в части порядка ограничения доступа к информации, распространяемой с нарушением закона (короче, о блокировке тарологов).
В этой связи у меня два вопроса:
1. Тарологи в канале есть? Гляньте чего там, примут, не примут?
2. Что предпримет телепередача Битва экстрасенсов? Погонит с кастинга тарологов, оставив только предсказателей по кишкам крупно-рогатого скота и шаманов с мухоморами?
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Лирическое настроение дня:
когда внесли пакет поправок
он с треском лопнул и теперь
поправки ползают по дому
пищат и гадят на ковры
когда внесли пакет поправок
он с треском лопнул и теперь
поправки ползают по дому
пищат и гадят на ковры
Коллеги, которые часто работают с интеллектуальной собственностью по международным сделкам, знают, что для обозначения авторского права есть два базовых термина – английский copyright и французский droitd'auteur. В дословном переводе первое означает право на копирование, а второе право автора, творца.
Любопытно, что правовая суть этих терминов различается ровно так же, как и лексическая. Англо-американский подход – коммерческий, а европейский – моральный, субъективный. В Конституции США концепция закреплена разделом 8:
«Конгресс имеет право содействовать развитию науки и полезных ремесел, закрепляя на ограниченный срок за авторами и изобретателями исключительные права на принадлежащие им сочинения и открытия».
То есть, буквально, написано, что исключительные права авторов необходимо защищать ради развития науки и экономики страны, то есть ради копирования (воспроизводства) этих прав другими людьми.
Собственно, и зарождение copyright в начале 18 века произошло именно из таких соображений – управление конкуренцией в отрасли книжного издательства в Англии, после того как королевским статутом была снята государственная монополия на этот бизнес. Ключевая особенность – авторство можно продать, что для континентального подхода немыслимо, равно как продать право быть биологическим родителем. Цель появление нового правового института – защита прав бизнесменов-издателей, не авторов, не творцов,не криэйторов, Вава.
Во Франции все зарождалось ровно наоборот примерно лет на 80 позднее, в конце 18 века, в период революции. Пламенное Собрание Французской Революции не просто признало существование авторского права, оно законодательно объявило его священным и закрепило за авторами безусловное право на свободное обнародование своих произведений. И уже через 50 лет французская правовая мысль дошла и до защиты авторских прав, как объекта дохода и благосостояния автора, и до права на имя и репутацию деятеля искусств.
Кстати, неплохо на развитие прав авторов в свое время повлиял Виктор Гюго, который яростно топил за закрепление права «отцовства» за автором произведения. Он жаловался, что почти все деньги от иностранных переводов получали издатели. Автор мог продать права французскому издателю, а русский издатель даже не спрашивал его, может он напечатать книгу или нет. Гюго требовал признать авторское право международным.
«Вы дадите понять законодателям, которым хотелось бы низвести литературу до масштабов местного явления, что она — явление всемирное. Литература — это руководство человеческого разума человеческим родом!» – из речи Гюго на Международном литературном конгрессе, в результате которого возникла Бернская конвенция 1886.
Любопытно, что правовая суть этих терминов различается ровно так же, как и лексическая. Англо-американский подход – коммерческий, а европейский – моральный, субъективный. В Конституции США концепция закреплена разделом 8:
«Конгресс имеет право содействовать развитию науки и полезных ремесел, закрепляя на ограниченный срок за авторами и изобретателями исключительные права на принадлежащие им сочинения и открытия».
То есть, буквально, написано, что исключительные права авторов необходимо защищать ради развития науки и экономики страны, то есть ради копирования (воспроизводства) этих прав другими людьми.
Собственно, и зарождение copyright в начале 18 века произошло именно из таких соображений – управление конкуренцией в отрасли книжного издательства в Англии, после того как королевским статутом была снята государственная монополия на этот бизнес. Ключевая особенность – авторство можно продать, что для континентального подхода немыслимо, равно как продать право быть биологическим родителем. Цель появление нового правового института – защита прав бизнесменов-издателей, не авторов, не творцов,
Во Франции все зарождалось ровно наоборот примерно лет на 80 позднее, в конце 18 века, в период революции. Пламенное Собрание Французской Революции не просто признало существование авторского права, оно законодательно объявило его священным и закрепило за авторами безусловное право на свободное обнародование своих произведений. И уже через 50 лет французская правовая мысль дошла и до защиты авторских прав, как объекта дохода и благосостояния автора, и до права на имя и репутацию деятеля искусств.
Кстати, неплохо на развитие прав авторов в свое время повлиял Виктор Гюго, который яростно топил за закрепление права «отцовства» за автором произведения. Он жаловался, что почти все деньги от иностранных переводов получали издатели. Автор мог продать права французскому издателю, а русский издатель даже не спрашивал его, может он напечатать книгу или нет. Гюго требовал признать авторское право международным.
«Вы дадите понять законодателям, которым хотелось бы низвести литературу до масштабов местного явления, что она — явление всемирное. Литература — это руководство человеческого разума человеческим родом!» – из речи Гюго на Международном литературном конгрессе, в результате которого возникла Бернская конвенция 1886.
Давно у нас не было любимой рубрики Пни юриста.
Ставь 👍, если ты хороший, как я, ставь 🐳, если ты мразь. Не ставь ничего, если тоже просто хотел бы работать в Ночном дозоре.
Ставь 👍, если ты хороший, как я, ставь 🐳, если ты мразь. Не ставь ничего, если тоже просто хотел бы работать в Ночном дозоре.