Ну, а теперь, как и обещала, несистемные заметки о прочитанной за прошедший год переводной литературе (Диккенса, Эмили Бронте, Умберто Эко и прочее вы домыслите сами).

С большим отрывом самое яркое читательское впечатление - "Завет воды" Абрахама Вергезе (я прочла этот роман еще в 2023, а впечатление до сих пор не истаяло, так что делайте свои выводы). Люди, слоны, великая любовь, медицина - словом, просто идеальная книга, не зря Вергезе 15 лет томил нас ожиданием.

Негромкая, душераздирающая и при этом какая-то удивительно чистая книга Джесмин Уорд "Пойте, неупокоенные, пойте". Любовь, которой лучше бы не было, потому что от нее только горе, но она есть и как-то надо с этим жить. Мир, вот уже сто пятьдесят лет залечивающий раны от рабства, но на само деле не способный их даже пластырем толком заклеить.

Вокруг "Йеллоуфейса" Ребекки Куанг (вернее, вокруг его перевода на русский, который, увы, несмотря на все усилия лучше не стал) было сломано немало копий, но, если от этого отрешиться, роман вообще-то огненный. После анемичного "Вавилона" Куанг опять буквально источает пламень, и обращен ее огнемет на коллег по литературному цеху.

Замечательный "MANIAC" Бенхамина Лабатута - книга ровно о том, что (помимо войны в Украине и общей безнадеги) волнует меня в последние годы больше всего, а именно о том, как человечество своими руками выводит на арену новый вид, который нас заменит.

Огромный эпический "Торговец дурманом" Джона Барта - книга, о которой я столько лет слышала и вот, наконец, прочла сама. Словосочетание "великая книга" готовит читателя к каким-то суровым испытаниям, но единственное испытание, которое сулит нам "Торговец дурманом" - это объем. В остальном же это роман захватывающий, изящный и невероятно смешной.

Не каждому годный, но глубоко меня тронувший роман Себастьяна Барри "Время старого бога". Книги о работе памяти - моя слабость, и вот этот роман подходит к теме, о которой не написал только ленивый, с какого-то нового ракурса. Но beware: если душа просит чего-то согревающего и утешительного, то в сторону "Времени старого бога" даже не смотрите - там не встретишь ни веселья, ни сокровищ.

Посмотрела на получившийся списочек и подумала, что как-то в нем вообще мало радости (ну, за вычетом ослепительно светлого, несмотря ни на что, Вергезе). Что ж, в моем персональном году за радость отвечали Диккенс и Эко, а также миллион книг о мире Гарри Поттера, так что новые книжки, видимо, по большей части закрывали запрос на трагедию и драму. Наверняка было и хорошее (в смысле, веселое), но тут я вам, кажется, не советчик.

И еще раз напомню сказанное парой постов выше - в этом году я была странный читатель, подходите к моей выборке осмотрительно. Don't follow me, I'm lost too.

Ну, и прежде, чем пучина оливье поглотит меня окончательно, хочу этим дурацким и веселым фото напомнить: даже в самые черные времена (такие, например, как сейчас) есть место смеху, надежде, теплу, дружеской поддержке, хорошим книгам и долгим медленным разговорам. Спасибо за то, что были рядом весь этот год (нас на 7 000 больше, чем было год назад, фантастика просто), и давайте все вместе загадаем в Новогоднюю ночь одно-единственное желание - мира нам всем поскорее. Остальное - пусть никто не будет убит, ранен, изгнан из дома, посажен в тюрьму по абсурдному обвинению, признан иноагентом - приложится. Сначала - мир, остальное поправим уж как-нибудь общими усилиями.

Главное потрясение, конечно, это что я за год написала 600 (!!!) постов. Это объясняет, почему я так мало всего успеваю...

Раз Екатерина Михайловна решила расширить спектр материалов к нашей рождественской "Закладке" за счёт переосмысления Диккенса в "Смешариках", внесу свою лепту в дальнейшее расширение и я. Мой любимый оммаж "Рождественской песни в прозе" - это великая рождественская серия "Доктора Кто". Образец бережной, вдумчивой и вместе с тем оригинальной работы с традицией и содержательного диалога с ней.

Проснувшись и наслаждаясь бессмысленным и пустым (самым пустым в году) днём, внезапно ощутила необходимость составить столь же пустой и бессмысленный список книг, которые почитала бы на каникулах, если бы не помнила их (книги, не каникулы) примерно наизусть.

1. Цикл книг Сесила Скотта Форестера о приключениях Горацио Хорнблауэра. Лучшие романы о морских приключениях, увлекательные и романтичные, но не без подлинной драмы и даже трагизма.

2. Роберт Маккаммон. Цикл романов о Мэтью Корбетте. Примерно то же самое, но не на море, а на суше, не морские приключения, а детектив, и не Англия XIX века, а Америка самого начала XVIII.

3. Р. С. Шеррифф. Две недели в сентябре. Лучшая книга для любого времени - история о том, как обычная скучная английская семья едет на скучнейший английский курорт, и с ними ничего не случается.

4. Чайна Мьевиль. Кракен. Роман системы "вжух" - всё летает, взрывается, на каждой странице творится черт-те что (например, из музея исчезает чучело гигантского кальмара, а профсоюз волшебных помощников устраивает забастовку), и ты всё ждёшь, как автор из всего этого выкрутится. Ну, и он выкручивается другим авторам на зависть.

5. Стивен Кинг. Институт. Лучший за последние годы роман классика, в котором тоже всё ах, вжух и ужас какой-то, но в конце всё будет не хорошо, конечно, но неплохо и, главное, справедливо.

6. Фрида Вигдорова. Семейное счастье. Любимая улица. Фрида Вигдорова не только суд над Бродским протоколировала, но и писала романы. Эти два - про любовь, утрату, утешение в скорбях и просто обычную человеческую жизнь в советских декорациях - одновременно правдивых и нежно ностальгических.

7. Юрий Слепухин. Киммерийское лето. Тоже роман из советского времени и ностальгия здорового человека - о юношеском бунте, семейных тайнах и побеге в археологическую экспедицию.

8. Пётр Гуляр. Забытое королевство. Книга для тех, кто хотел бы отправиться в далёкое путешествие, но по каким-то причинам пока не может. Помните, как Паганель, который путешествовал, не покидая своей комнаты? Вот это оно.

9. Майкл Ондатже. Кошкин стол. Взросление, приключения, корабль, плывущий через разваливающуюся Британскую империю. Дни, ночи, Суэцкий канал, последние мгновения беззаботного детства.

10. Александр Макколл Смит. Женское детективное агентство номер один. Цикл неспешных атмосферных романов про Мма Рамотсве - чинную ботсванскую матрону, становящуюся частным сыщиком.

Мне во всё это книжное счастье вход уже заказан (впрочем, на чёрный день ещё припасено пара романов Маккаммона и Макколла Смита), но вдруг вы везунчики и еще не читали.

А, совсем забыла - с Новым годом, конечно же!

Как водится, когда по работе долго живешь с какой-то книгой, она начинает на тебя напрыгивать буквально со всех сторон. Вот сейчас это у меня происходит с "Рождественской песнью в прозе" Чарльза Диккенса - куда ни глянь, всюду она.

Наконец добралась до сто лет назад запланированной, но так и не освоенной книги Эндрю Уилсона "Викторианцы", читаю с огромным интересом и удовольствием (помимо прочего, это еще чудесная, очень ироничная проза). Ну, и из первой же буквально главы узнала, что, оказывается, дядя Скрудж - это довольно злобная карикатура на Томаса Мальтуса. Так что когда герой Диккенса говорит, что если бы все бедняки куда-нибудь удалились и там тихо умерли, освобождая мир от своего никчемного присутствия (а заодно и от неизбежного, по Мальтусу, голода в будущем), он в несколько гротескной форме транслирует мальтузианские идеи. И хотя сам ученый умер за несколько лет до этого, идеи его на момент написания "Рождественской песни" были на пике популярности, и немыслимые в своей жестокости Новые законы о бедных на них как раз и основывались (если в детстве вы начитались книг вроде "Маленького оборвыша" Гринвуда, то при слове "работный дом" вы должны вздрагивать от ужаса - так вот, появление работных домов как раз и было результатом принятия этих законов).

Тот факт, что художественный замысел Диккенса лежал в сфере улучшения общественных нравов, мы с Екатериной Михайловной в "Закладке" обсудили, но вот и новая деталь. "Рождественская песнь в прозе" - это еще и протест против бесчеловечных принципов мальтузианства.

Узнала об этом сборе от моей подруги Юлии Галяминой (иноагент), которой верю безусловно. С началом войны мысль о том, какой страшный вред мы, помимо прочего, наносим своей планете стала окончательно невыносимой. Не все могут доехать до Анапы, чтобы убирать мазут на месте. Но тем, кто может и хочет это сделать, нужно обязательно помочь. Я помогла, и вы помогите.

Пока редакция этого канала в моём лице пребывает в отпуске, вот вам роза с могилы Гомера фотографии могил Джона Китса и Перси Биши Шелли.

Дорогие новые подписчики, ух, как вас много! Очень всем рада, располагайтесь, пожалуйста и не отписывайтесь сразу! Я скоро уже вернусь к делам и буду писать по-нормальному, а не вот это вот всё. Последние дни отпуска - и за работу.

В "Омон Ра" Виктор Пелевин сформулировал великий и практически не ржавеющий с течением времени тезис: страна наша живет исключительно отражаясь в глазах коллективного Запада. И единственный самолет вынуждает летать вдоль границы, чтобы иностранцы видели нашу авиационную мощь, и заключенные прыгают, чтобы имитировать ядерный взрыв, и офицеров в медведей наряжают, чтобы иноземному гостю поохотиться всласть.

Вот и самому Виктору нашему Олеговичу пришлось обрести новую степень существования, отразившись в глазах исследователя из внешнего мира. Софи Пинкам написала о нем для газеты The Guardian длиннейший и интереснейший лонгрид, умный, уважительный и при этом совершенно безжалостный. Среди цитируемых - Наталья Ломыкина, Анастасия Завозова и ваша покорная слуга.

Я вообще-то очень люблю писателя Нила Геймана. И, да простит меня прогрессивная общественность, планирую и дальше любить, читать и рекомендовать "Американских богов", "Историю с кладбищем", "Коралину" и "Сыновей Ананси". А диалог Геймана с Кадзуо Исигуро "Let's talk about genre" считаю одним из самых содержательных высказываний о жанровой природе современной литературы (и нет, дело не только в Исигуро - Гейман там тоже огого).

Но глядя на нынешний - поистине чудовищный - сексуальный скандал вокруг Геймана, думаю только о сюжете из "Сэндмана". Помните, тот, где писатель-неудачник держит в подвале и мучает Музу, которую вообще-то обещал отпустить, а вместо этого заставляет нашептывать ему прекрасные романы. Ну, и, как нетрудно догадаться, возмездие приходит - и оказывается пострашнее самых страшных писательских кошмаров.

Вот, похоже, что-то такое мы и наблюдаем сегодня. Надеюсь, Муза, сидевшая в подвале у Геймана все эти годы, чувствует себя, наконец, отомщенной.

Ну, что ж - поехали, первый дроп коллекции "Книгоагент", которую мы придумали и сделали с прекрасным брендом N*AGENT, уже в продаже! Мне кажется, браслет "Книгоагент" и худи (теплый, что немаловажно!) с моим любимым девизом "Books connecting people" - это просто must have.

Ну, и обратите внимание, что 20% денег от каждой проданной вещи пойдут в пользу проекта "Ковчег без границ", помогающего с образованием детям, подросткам и (немного) взрослым, оказавшимся в эмиграции.

Это еще не все, впереди много интересного, как говорится, не переключайтесь!

В прошлом году мы с огромным удовольствием, шутками, прибаутками и огоньком обсудили с ребятами из подкаста "Экранизировано" первую книгу о Гарри Поттере - "Гарри Поттер и философский камень", а также ее экранизацию. Традицию решено сделать ежегодной (даже еженовогодней), и вот в эфире - с легким опозданием, но Новый год понятие растяжимое - второй выпуск, посвященный, как нетрудно догадаться, "Гарри Поттеру и Тайной комнате".

В общем, на ближайшие пять лет на Новый год ничего не планируйте - будем обсуждать семикнижие Джоан Роулинг. И если кому-то кажется, что в наши дни такое долгосрочное планирование является приметой избыточного оптимизма, то да, вы правы, конечно же. Но не этому ли - при всей своей сложности - учит нас, в конечном счете, Гарри Поттер?

Вот тут можно послушать сам эпизод, а вот здесь - подписаться на канал подкаста, чтобы следить за новыми выпусками.

"И у всех один общий опыт, одна общая история — о тоске по дому, о приезде домой и, увы, о странной перемене, когда старое показалось новым и незнакомым. Мне плакать хотелось, когда они говорили со мной об этом. “Мы‑то не забываем, — говорили все, — но у них, когда мы возвращаемся, места для нас уже нет. Мы должны с этим примириться, оставленное позади никогда снова не станет нашим. Наша былая жизнь на Востоке для нас потеряна — нам надлежит устроить новую жизнь для себя здесь”.

Уоллес Стегнер. Угол покоя. Перевод Л. Мотылева.

В русском переводе абсолютно выдающийся роман Уоллеса Стегнера (700 страниц, ни одной лишней - еще бы, ей-богу, почитала) называется "Угол покоя", и это, безусловно, верный и точный перевод. Более того, для истерзанного перманентным неврозом российского читателя от названия этого веет сладкозвучным обещанием желанного укрытия - пусть маленького, но покойного и надежного пристанища посреди хаоса и невзгод (купила бы, что называется, за одно это).

Однако по-английски роман называется чуть иначе - Angle of Repose, то есть угол, о котором идет речь, - это не место, а именно угол в самом что ни на есть геометрическом смысле слова. И означает этот технический термин из жаргона инженеров (во всяком случае, если верить главной героине романа, инженерской жене) угол наклона плоскости, при котором щебенка перестает с нее оползать и осыпаться. А главный герой, внук той самой инженерской жены (и прикованный к креслу инвалид), трактует это выражение чуть более метафорично - как определенное положение тела, при котором телу этому хорошо и покойно.

Не знаю, зачем я вам это рассказываю - если вы еще не прочли роман Стегнера, вам не будет так уж интересно. А если прочли, то знаете и без меня. Наверное, просто хочу обратить ваше внимание на эту книгу - я, конечно, расскажу о ней подробнее в "Кинопоиске" в ближайшие дни, но вы, в принципе, можете начинать читать, не дожидаясь подробной рецензии. Ну, и будьте готовы к тому, что никакого особого душевного покоя вам "Угол покоя" не подарит - впрочем, только ли покоя мы ищем в по-настоящему прекрасных книгах.

А вот и, собственно, обещанная подробная рецензия на "Угол покоя" Уоллеса Стегнера для "Кинопоиска". Прекрасно старомодный роман, медленный, огромный, с воздухом и живыми людьми. Почему-то сейчас таких не делают - а жаль.

Минутка хвастовства 😊