А в «Художественном» всегда был ролик с кинохроникой в начале?

upd: Всегда

Пока я теряла очки для зрения, Джафару Панахи дали главный приз в Каннах (сказали, что не за политику, но конечно же за политику и это правильно, я бы тоже так сделала)). Так что, будем считать, что баланс злодейства и добродейства в мире немного выровнялся.

Очки я теряла, предположительно, фоткая эту собаку

(вы, возможно, не были готовы к такому контенту, но я очень расстроена и придется потерпеть…)

Про вчерашний день еще.
Одна из исследовательниц рассказывала, как цвет функционирует в Дисней-ворлде (фонтаны, уши, маппинг). Другая — про пленки с нанесенной прямо поверх краской. Я подумала, что правильно выбранный предмет исследования может стать источником бесконечного фана!

Потом была секция «цвет и чувства», которая началась с загадочной и вибрирующей The Room of Chromatic Mystery Артура и Корин Кантриллов, а закончилась презентацией, которая перетекла в перформанс. Никто уже ни о чем не думал. А нет, я подумала о рифмах, потому что в одной из презентаций заметила кадр из Тати точно как в моей ❤️

Пошли обедать.

Потом очень круто Кирстен Джилл разобрала концепцию «черного» в творчестве темнокожего художника Эдварда Оуэна. Она поэтично вопрошала: «Что это за невидимые зоны кадра? Это чернота недоэкспонированного изображения, тень на белой коже, тень на черной коже, черный ракорд?»

Было красиво и пронзительно (там у меня будет пара кадриков среди картинок, вы не перепутаете!). Вообще, эта панель под названием Race, Colour and Blackness in the Moving Image была отличной. Разобрали инсталляции Стива Маккуина и невероятные по плотности смыслов работы экспериментальной кинематографистки Кристал Зи Кэмпбелл. И еще на картинке будет кадр с людьми… разных цветов — их кожи просто не видно, только разноцветные дождевики. Это тоже отсюда. Работы Джона Акомфра 😍

Под конец дня был круглый стол по теме сложностей в реставрации и показе малоформатного кино. Среди участников был и Карл Врачко, его программу по хоум-видео (1930-х и позже) из прошлогодней Болоньи я тут выкладывала. Он был очень грустным и говорил, что нужно показывать малоформатное кино с оригинальных носителей, а не в этой вашей «цифре». Карл, понимаем твою боль. На вопросе о том, стоит ли все-таки малоформатное и предположительно домашнее кинцо показывать на большой экране, обсудили любимое — привилегии! Так, например, в Перу на 16 и даже на 8 мм снимали кино! Ну потому что не было бабла, студий, нифига. И — да, это кино все свое малоформатное существование ждало, когда его оцифруют в 4К и покажут уже как следует! Я уже было отважилась задать свой вопрос, но время обсуждения вышло, и я пошла гулять. Сегодня, наконец-то, выступаю сама.

Это Ира поехала на конференцию мечты, рассказывает!

(конференция мечты это когда организаторы и участники любят то, что делают, глубоко копают, с удовольствием делятся)

В понедельник на занятиях у Ксюши в Окне смотрела фотокниги с работами Эглстона (рассматривать фотокниги вообще отдельный вид удовольствия, я раньше не знала об этом!)

Вот эта фотография чьей-то кухни в книге Morals of vision светилась светом и размягчила меня сливочностью. Хочется пересматривать, но моя фотка даже близко не передает ощущение🧈

Прочитала роман новозеландской писательницы Кэтрин Мэнсфилд. Называется «Алоэ». Тактильный, полный вещей и воспоминаний, выпуклых деталей, с неожиданными переходами и переключениями между реальным и воображаемым. Писательница описывает в романе женщин одной семьи — девочек, их мать и ее сестер, бабушку. Они переезжают совсем далеко от города, куда-то вглубь, и с внешним миром остается на связи только мужчина, отец девочек. А женщины и дети предоставлены друг другу и своим томлениям, меланхолии, обреченным мыслям. Узнаваемо, но в то же время не совсем — в их садах растут алоэ.

Линда посмотрела на толстое разбухшее растение, на его суровые листья и вздымающийся мясистый стебель. Оно высилось над ними, паря в воздухе и одновременно так крепко цеплялось корнями за почву, из которой росло, что вместо корней у него вполне могли бы оказаться когти. Изгибы листьев, казалось, что-то таили, а толстый бесплодный стебель рассекал воздух, будто никакой ветер не мог его пошатнуть.

Издательство «Носорог» выпустило книгу очень красивой. Несколько слоев тактильно приятной тропической бумаги, под которой рисунок алоэ.

Закончила одну и начала другую! «Сибиллы» Полины Барсковой обещают прояснить отношения с городом — без конца об этом думаю в последнее время, мыкаюсь, с трудом нахожу себе место.

Обложка топ!

Вижу, что осталось еще несколько билетиков на завтрашний показ «Гимна чуме» — 13 минутного фильма, который делали пять лет (!), и в прошлом году он получил приз в Локарно. Эту работу хочется обсуждать с авторами, и такая возможность, к счастью, будет! Авторская группа в Москве, надо ловить момент

Я посмотрела такой поверхностный напыщенный глупый фильм, это просто кошмар! И нет, чтобы тут же его забыть — мое негодование заставляет меня думать о нем!

У исполнительницы главной роли в «Однажды ночью» (1944, Борис Барнет) Ирины Радченко такое выразительное лицо, что ноги точно не первое, что вспоминается в связи с этим фильмом, однако в последний раз я смотрела только на них. По сюжету у героини убили маму и сестру, разрушили дом, и почти обезумевшая она прячется в каменных завалах, а потом там же прячет летчиков разбившегося поблизости самолета.

Все вокруг выглядит как каменоломни и по этим большим, острым останкам домов она бегает босиком. Она похожа на потерявшего осторожность зверька и, кажется, совсем не чувствует как каменная крошка врезается в кожу стоп. Появление летчиков приводит ее в чувство: к ней возвращаются социальные навыки, способность к коммуникации, она может защищать и защищаться, ее ртутная мимика замедляется, на ногах мы видим сандали.

Противоположность босоногости — грубые солдатские сапоги. Пара зловеще-пустых сапог стоит у кровати, зияет чернотой, указывает, что их хозяин отсутствует (он мертв). Другая пара сапог забивает героиню до смерти (в приклеенном героическом финале она как бы выжила, но по фильму понятно, что она умерла).

И вот посерединке между босоногостью и сапогами есть еще ноги в носках. Они закреплены за полукомическим персонажем, мелким пакостником, который выслуживается перед оккупантами. Стянув сапоги, в толстых мягких носках он следует за героиней Радченко на чердак заброшенного дома. Он снимает сапоги из практических соображений — чтобы его не услышали. Но поскольку его на чердаке убивают (нехитрый выбор: или ты, или тебя), то его безобувность тоже становится указанием на уязвимость; не такую как у героини Радченко, но все же.

Но это я давно все подумала. А сегодня видела много животных и птиц. Вот вам фламинго 🦩

Обещала рассказать чуть подробнее о новом проекте пленочных энтузиастов «Цикл» — рассказываю!

«Цикл» объединяет в себе лабораторию, архив, кинозал и лекторий. Все выстроено вокруг 8мм, 16мм и 35мм пленки, любительских киносъемок и интереса современных художников и кинематографистов к пленочному медиуму.

На этой неделе у проекта открывается свое пространство — я там была в субботу и очень восхитилась тем, насколько всерьез и масштабно коллеги подошли к его созданию. По этому случаю будет и фестиваль-открытие: гостям покажут лабораторию для проявки пленки и киноаппаратную просмотрового зала, все расскажут, устроят первые лекции и публичные кинопоказы!

Поздравляю коллег-друзей, которые все это сделали и призываю вас сходить-познакомиться с проектом и пространством!💫

Это я с растениями от Ксюши после ее курса «Диалоги с фотографией» в школе «Окно». Все закончилось, было так классно!
Напишу тут, когда снова будет набор.