Как пишет автор, в 20-е годы отношения между РСФСР/СССР и Турцией, - где к власти пришел “наш Кемаль”, - были достаточно теплыми и Советам просто не было резона педалировать вопрос о различиях между “турецкими” и “азербайджанскими” тюрками. Наоборот, большевики пытались по максимуму использовать “азербайджанское окно” для трансляции пропаганды идеи нового мира на Восток - в первую очередь, на турецком и иранском направлении. Советский Азербайджан в этом смысле должен был стать “витриной социализма” для страдающих “тюркских братьев”, которым необходимо передать факел свободы, зажженный на берегах Каспия. Причин “отделять” советских “кавказских тюрок” (как они тогда именовались) от массы тюркоязычных народов за пределами СССР через конструирование особой “азербайджанской” идентичности не было.
Ситуация изменилась в начале 30-х.
Во-первых, и в Турции, и в Персии ударными темпами, - в рамках форсированной модернизации, - пошло формирование новых политических наций - турок и иранцев соответственно. Со всеми соответствующими элементами, вроде культурной унификации и консолидацией вокруг единого политического центра. Т.е. возникли альтернативные модели национальных этатистских проектов с участием “тюрок”, никак не связанные с социализмом. Но это еще полбеды.
Главная опасность заключалась в том, что политические центры этих наций все сильнее отдалялись от СССР. Вопреки мечтам большевиков о создании некоей антиимпериалистической оси проснувшихся восточных народов во главе с Москвой, и в Анкаре, и в Тегеране элиты стремились к диверсификации политических, военных и экономических связей дабы не впасть в однобокую зависимость от доброго северного гиганта (реальная политика это называется).
И если поначалу в Москве этот процесс вызывал лишь легкое раздражение, то после 1933 года подозрительность стала расти стахановским темпом. Автор иллюстрирует это персидским примером: Москва, якобы, терпимо относилась к хитрым кульбитам Тегерана, стремящимся получить максимальную выгоду от маневров между советскими и британскими интересами в регионе. А проникновение немецкого капитала в Персию даже приветствовала, ибо Веймарская республика в московских головах воспринималась как хороший противовес нагло-саксонским империалистам. Однако после прихода к власти Гитлера, ситуация изменилась кардинально, и быстрое укрепление немецкого влияния в Персии (как и в Турции) теперь интерпретировалось как недружественная попытка окружения Советского Союза с юга. В итоге, в середине 1938 года все иранские подданные были высланы из СССР, а по Азербайджану прокатилась волна депортаций и репрессий, направленных на потенциально лояльные Ирану элементы.
Нарастающая военная паника усугублялась опасениями по поводу многочисленных “внутренних врагов”, способных, из этнической солидарности, нанести "удар в спину"; хотя еще в 20-х годах обвинения в “пантюркизме” и “исламизме” довольно часто использовалось в отношении местных “контрреволюционных элементов” (которых было действительно немеряно на просторах страны, да и в самой партии), в 30-х охота на “скрытых” мусаватистов, иттихадистов, пантюркистов, турецких, иранских и немецких шпионов приобрела воистину угрожающий масштаб, увенчавшись волной “красного террора” 1937-38 гг., ударившей по Азербайджану особо сильно.
Короче, в 1933 году начинается процесс конструирования особой “азербайджанской нации” для “разрыва” имеющегося на тот момент и теперь уже нежелательного трансграничного единства между турецкими, иранскими и советскими тюрками.
В этой связи “тюркская” теория генезиса азербайджанцев постепенно вытесняется иной теорией, построенной на принципах, выдвинутых Николаем Марром, гласящей, что современное население Азербайджана есть объединение различных этносов и культур, некогда принявших тюркский язык в качестве “лингва франка”, но от этого не превратившихся в тюрок.
Как пишет автор, в 20-е годы отношения между РСФСР/СССР и Турцией, - где к власти пришел “наш Кемаль”, - были достаточно теплыми и Советам просто не было резона педалировать вопрос о различиях между “турецкими” и “азербайджанскими” тюрками. Наоборот, большевики пытались по максимуму использовать “азербайджанское окно” для трансляции пропаганды идеи нового мира на Восток - в первую очередь, на турецком и иранском направлении. Советский Азербайджан в этом смысле должен был стать “витриной социализма” для страдающих “тюркских братьев”, которым необходимо передать факел свободы, зажженный на берегах Каспия. Причин “отделять” советских “кавказских тюрок” (как они тогда именовались) от массы тюркоязычных народов за пределами СССР через конструирование особой “азербайджанской” идентичности не было.
Ситуация изменилась в начале 30-х.
Во-первых, и в Турции, и в Персии ударными темпами, - в рамках форсированной модернизации, - пошло формирование новых политических наций - турок и иранцев соответственно. Со всеми соответствующими элементами, вроде культурной унификации и консолидацией вокруг единого политического центра. Т.е. возникли альтернативные модели национальных этатистских проектов с участием “тюрок”, никак не связанные с социализмом. Но это еще полбеды.
Главная опасность заключалась в том, что политические центры этих наций все сильнее отдалялись от СССР. Вопреки мечтам большевиков о создании некоей антиимпериалистической оси проснувшихся восточных народов во главе с Москвой, и в Анкаре, и в Тегеране элиты стремились к диверсификации политических, военных и экономических связей дабы не впасть в однобокую зависимость от доброго северного гиганта (реальная политика это называется).
И если поначалу в Москве этот процесс вызывал лишь легкое раздражение, то после 1933 года подозрительность стала расти стахановским темпом. Автор иллюстрирует это персидским примером: Москва, якобы, терпимо относилась к хитрым кульбитам Тегерана, стремящимся получить максимальную выгоду от маневров между советскими и британскими интересами в регионе. А проникновение немецкого капитала в Персию даже приветствовала, ибо Веймарская республика в московских головах воспринималась как хороший противовес нагло-саксонским империалистам. Однако после прихода к власти Гитлера, ситуация изменилась кардинально, и быстрое укрепление немецкого влияния в Персии (как и в Турции) теперь интерпретировалось как недружественная попытка окружения Советского Союза с юга. В итоге, в середине 1938 года все иранские подданные были высланы из СССР, а по Азербайджану прокатилась волна депортаций и репрессий, направленных на потенциально лояльные Ирану элементы.
Нарастающая военная паника усугублялась опасениями по поводу многочисленных “внутренних врагов”, способных, из этнической солидарности, нанести "удар в спину"; хотя еще в 20-х годах обвинения в “пантюркизме” и “исламизме” довольно часто использовалось в отношении местных “контрреволюционных элементов” (которых было действительно немеряно на просторах страны, да и в самой партии), в 30-х охота на “скрытых” мусаватистов, иттихадистов, пантюркистов, турецких, иранских и немецких шпионов приобрела воистину угрожающий масштаб, увенчавшись волной “красного террора” 1937-38 гг., ударившей по Азербайджану особо сильно.
Короче, в 1933 году начинается процесс конструирования особой “азербайджанской нации” для “разрыва” имеющегося на тот момент и теперь уже нежелательного трансграничного единства между турецкими, иранскими и советскими тюрками.
В этой связи “тюркская” теория генезиса азербайджанцев постепенно вытесняется иной теорией, построенной на принципах, выдвинутых Николаем Марром, гласящей, что современное население Азербайджана есть объединение различных этносов и культур, некогда принявших тюркский язык в качестве “лингва франка”, но от этого не превратившихся в тюрок.
BY Сóрок сорóк
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. Telegram Messenger Blocks Navalny Bot During Russian Election "This time we received the coordinates of enemy vehicles marked 'V' in Kyiv region," it added. Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. The Dow Jones Industrial Average fell 230 points, or 0.7%. Meanwhile, the S&P 500 and the Nasdaq Composite dropped 1.3% and 2.2%, respectively. All three indexes began the day with gains before selling off.
from us
