Вообще, если бы труд, внимание, предусмотрительность, заботу, которые я вложила в семью, я отдала бы посторонним, то, наверное, получила бы высокую общественную оценку, которая для меня выразилась бы в реальном эквиваленте возвратных человеческих отношений. Ведь заповедь «возлюби ближнего, как самого себя», если бы она претворилась в действия, создала бы совершенно неописуемо блаженное состояние человечества. Но чужих возлюбить, как самого себя, трудно. Хоть бы и казалось, что себя ненавидишь, на деле всегда почти сам себе всего дороже. Потому и возводились в чин святых и считались пророками или даже обожествлялись те, в ком действительно была жива эта заповедь. И потому же светла память о тех несвятых, кто пытался ее осуществлять. Меньше всех, конечно, на это способна мать, хотя она и считается общепринятым символом любви. Больше самой себя она любит свое детище (но ведь это не «ближний», а свое же, только отделившееся, тело), а более детища никого любить не в состоянии. Детища же вследствие такой непомерной любви растут себялюбивыми и, может быть, именно из-за этой самой любви возлюбить ближнего не в состоянии. — Екатерина Бакунина, «Любовь к шестерым»
Вообще, если бы труд, внимание, предусмотрительность, заботу, которые я вложила в семью, я отдала бы посторонним, то, наверное, получила бы высокую общественную оценку, которая для меня выразилась бы в реальном эквиваленте возвратных человеческих отношений. Ведь заповедь «возлюби ближнего, как самого себя», если бы она претворилась в действия, создала бы совершенно неописуемо блаженное состояние человечества. Но чужих возлюбить, как самого себя, трудно. Хоть бы и казалось, что себя ненавидишь, на деле всегда почти сам себе всего дороже. Потому и возводились в чин святых и считались пророками или даже обожествлялись те, в ком действительно была жива эта заповедь. И потому же светла память о тех несвятых, кто пытался ее осуществлять. Меньше всех, конечно, на это способна мать, хотя она и считается общепринятым символом любви. Больше самой себя она любит свое детище (но ведь это не «ближний», а свое же, только отделившееся, тело), а более детища никого любить не в состоянии. Детища же вследствие такой непомерной любви растут себялюбивыми и, может быть, именно из-за этой самой любви возлюбить ближнего не в состоянии. — Екатерина Бакунина, «Любовь к шестерым»
'Wild West' "The argument from Telegram is, 'You should trust us because we tell you that we're trustworthy,'" Maréchal said. "It's really in the eye of the beholder whether that's something you want to buy into." Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders.
from us
