— А почему я сегодня в школу не ходил?
— Потому что сегодня в школе выборы.
— Это... это получается... нашей школе так повезло?!
— В чём?
— Что Путин приедет.
— Он не приедет.
— Будут же выборы президента, а он президент.
— Выборы будут во всех школах страны, и ни в одну он не приедет.
— Он, что, дома, что-ли, будет чилить?
— Ага.
— Неплохо это он придумал.

Прислали объявление о детском оздоровительном лагере при школе, пять дней в неделю, с 9 до 15 часов. А я ищу настройки, где выставить "с 9 часов понедельника по 15 часов пятницы". Вот это я понимаю, оздоровление.

В раздевалке бассейна сын берёт отдельный шкафчик, ещё и поодаль от меня. Типа, взрослый. Сепарируется, и всячески это обозначает, понимаю. Читал про это на Вилладже: «Объясняем на карточках», потом проходил на родительском курсе «Объясняем для дотошных».

И вот, значит, этот взрослый перебирается ко мне по скамейкам вдоль шкафчиков. Сначала он попытался переманипулировать меня, фразами:
— Пап, иди сюда, что-то спросить надо! — и оглядывается на голых мужиков, типа, этим доверять нельзя.

Я отказываюсь.
— Ну важное, пап!
— Мне нужно одеваться, это тоже важно. И собрать все наши вещи, не менее важные.

Пошёл по скамейкам сам. Одной рукой придерживает полотенце возле жопы, другой жестикулирует так, чтоб я сосредоточился.

Осторожно переступает со скамейки на скамейку, старается не упасть. Потом добирается до меня, наклоняется к самому уху и очень тихо говорит (в раздевалке будто все тоже притихли):
— Пап, а ты умеешь рыгнуть специально?

Вот здесь бы самое время раскатисто рыгнуть в этой тишине, но я не умею.

Always believe that something
wonderful is about to happen. — сын написал это на английской раскладке с автовводом, случайными тыками.

— Давай в войнушку поиграем?
— Мне надо поработать.
— У тебя будет вот эта винтовка, а у меня такой автомат.
— То есть, тебе пофигу, что я сказал про работу?
— Смотри, перезаряжается вот так...

Сын проснулся и первым делом рассказал мне про то, что у меня есть маленький динозавр, которого я скрываю на мусорке: он живёт там в старом сломанном вендинговом аппарате. На динозавра нападали дикие собаки из леса, но сын с динозавром смогли убежать.

— А почему ты его там скрываешь? Почему он не живёт у нас дома? — спрашивает он.

— Ты не представляешь, как жутко у него пахнут какашки. — не задумываясь отвечаю я. — Мусорка — единственное место, где этот запах не кажется подозрительным. Там он маскируется от людей.

— Понятно. А как ты его назвал?

И дальше куча вопросов, в основном бытового характера: как, где, почему?

Отцовство — это безоговорочное существование параллельных миров, опровергнуть которые не повернётся язык, если у тебя есть сердце.

Кнопка для комментариев должна появиться под новыми публикациями

Сын купил карточки для игры в «Мафию». Предлагает нам сыграть.
— Но в «Мафию» не сыграть втроём, сынок, надо больше людей.
— Ладно, тогда я придумаю правила для троих.
— Отличная идея!

(проходит пара минут)

— Придумал! Идите в комнату! Залезайте на кровать. В общем, правила такие: кто первый коснется пола — тот проиграл. Щипаться нельзя, можно толкаться, бороться и драться подушками!

В соседнем дворе живёт туса черных котов. Время от времени кто-то из них перебегает нам дорогу, тогда сын говорит:
— Э, нет-нет! — и толкает меня вперёд, чтобы я намотал на себя всю расставленную ими порчу, а он уже шел за мной по чистому.

«Сынок, — думаю я всякий раз, — Я прожил две жизни до твоего рождения, и все возможные косяки и проклятия уже собрал. Твой путь свободен»

За завтраком сын спросил:
— Почему "Мона Лиза" великая картина?
— Считается, что из-за улыбки, но суть немного в другом.
— В том что она всегда смотрит на тебя, даже если отойти в сторону?
— Нет, это как раз нехитрый фокус. Талант Леонардо Да Винчи в том, что до него художники рисовали людей контурами, а он стал рисовать свет, который на них падает. Точнее, тени. Вот, смотри.

Я открыл средневековые картинки и показал в чем разница с картинами Леонардо:
— Видишь, здесь нос нарисован линией, а Леонардо нарисовал мягким теневым переходом. И человек получается более реалистичный, объемный.
— А когда "Эрарта" купит "Мону Лизу", чтобы я смог её посмотреть?
— Боюсь что никогда) И дело не в том, что "Мона Лиза" слишком дорогая, просто "Эрарта" не сможет вместить всех желающих посмотреть на неё.
— Лувр тоже маленький, вот, смотри.
— Нет, стеклянная пирамида — не сам Лувр, это просто архитектурный объект, часть Лувра. Один из входов, вроде бы, но я точно не знаю. Лувр — это вот это огромное здание вокруг.

Когда мы шли в школу, считали дождевых червей, выползших на дорогу:
— Как думаешь, сколько насчитаем до школы? — решил добавить азарта подсчёту сын.
— Я думаю, сто!
— А я думаю — двести!

Насчитали 156. Он оказался ближе.

— У Федоса завтра всего два урока, может вообще не поведём его в школу? Устроим ему выходной.
— Да я не против.
— Только надо ему это преподнести как-то. Как подарок.
— «За то что ты такой ебантяй».
— Ага. И мы.
— И мы.

Сын знает, что ему на день рождения приготовлен велосипед, он сам выбирал его на сайте. Спрашивает:
— А его уже можно забирать?
— Можно. Тебе уже не терпится покататься?
— Нет. Давайте вы его уже заберёте, чтобы он уже был, но спрячете, чтобы я не видел, а в день рождения подарите.

В этом он наполовину мама, которая не умеет терпеть никаких секретов и сюрпризов; а наполовину — папа, который может получить посылку, а распечатать её через неделю.

На прогулке играем в «Угадай объект». После череды наводящих вопросов — «Объект выше человеческого роста? Объект из железа?» — задаю финальный, как мне кажется, вопрос:
— Это кран?
— Если водопроводный, то нет.

НИКОГДА
НЕ СДАВАЙСЯ
СЫНОК

Бужу сына, вытаскиваю его из сна цепляя за любопытство:
— Хочешь расскажу, какой мне сегодня сон снился?
— Какой?
— Я заказал тебе синтезатор, а магазин прислал кассетный магнитофон. Ты, кстати, знаешь, что такое кассетный магнитофон?
— Да, знаю.
— Так вот, вытаскиваю я его из коробки, и понимаю, что это не синтезатор, а кассетный магнитофон. Сначала расстроился, подумал что придётся отправлять его обратно в магазин, но потом подумал, что ничего, будет сынок на нём музыку слушать.
— Ага, и мультики!

Вдогонку мультикам на магнитофоне:
— Пап, можно мы после английского с Полиной в кафе посидим?
— Можно.
— А чтобы тебе было с нами не скучно, возьми с собой книжку почитать. Например, ту которую ты сейчас читаешь, с компьютером.

— Папа, а давай такая игра: есть только одно «нет» и бесконечное «да».
— Нет.

Сын разбил новогодний сувенир: стеклянный шарик, потрясёшь — снег кружится вокруг какого-то чудика, оленя или снеговика, я уже не помню. Уронил и разбил — у него стекло как от лампочки и вода с блёстками.

Плачет. Я поспешил успокоить, а сам стал убирать лужу и осколки. Уже убрал всё, а он плачет и плачет.
— Ну иди сюда, пожалею. Не переживай, на следующую зиму такие снова продавать будут, купишь себе новый.
А он сквозь слёзы:
— Это же ты мне подарил.
Тут я уже чуть сам не заплакал.

Сын спрашивает, больно ли мне было делать татуировки.
— Вот тут не больно, вот тут больно. Здесь вообще сильно больно.
— А дом?
Если вы не знаете, на спине у меня набит дом, в котором я жил до восьми лет.
— В некоторых местах терпимо, в некоторых очень больно.
— Самое больное, наверное, было делать квартиру, в которой ты жил.

— Папа, а какая цифра самая большая от ноля до ста?
— Включая сто?
— Включая.

Вы же заметили подвох? Вот и я заметил. Отец просто обязан замечать подобные подвохи, чтобы попадаться на них:
— Ну если включая, то — сто!
— А вот и неправильно! Самая большая цифра девять, а всё что после неё — числа!

Довольный теперь ходит.

— Папа, можешь сделать так чтобы овощи стали вкусными?
— Ни слова больше, сынок!