Любой разговор об играх располагает к рассуждению о разнице между серьезном и несерьезном, а значит и о пределах между тем, что имеет значение для права, а что — не имеет (ведь в определенных случаях право может восприниматься даже как "смертельно серьезная игра с нулевой суммой").
В свое время автор Telegram-канала "Метод Архипова" обратил внимание на то, что в книге Л.Л. Фуллера "Анатомия права" (которую он когда-то, еще до нейросетей, перевел для "Российского ежегодника теории права" под ред. ув. проф. А.В. Полякова), был один занимательный фрагмент, из которого как будто бы косвенно следует, что в праве есть своего рода "смысловые пределы", которые хорошо подходят и для разграничения т.н. "виртуального" от т.н. "реального".
Эта мысль нам пригодится позднее, по ходу изучения проблем пределов действия реального права в виртуальном пространстве, а пока просто приведем этот занимательный фрагмент.
Не повторяйте действий, описанных в цитате! Это может быть опасно, незаконно и (или) аморально!
"В рамках любого общества есть позиции, которые настоль противны общеразделяемым положениям, что их с легкостью отметет любой здравомыслящий судья. Человек убивает своего отца; отвечая на предъявленное ему обвинение в убийстве, он утверждает, что его отец был добродетельным человеком, который был убежден в существовании рая; таким образом, лишая его жизни, он отправил его в край бесконечного счастья, которое его отец никогда не познал бы на земле; а значит, тот, кто дарует такое благо, должен быть вознагражден, а не наказан. Чиновник присваивает огромную сумму государственных денег; в ответ на выдвинутое против него обвинение он цитирует преамбулу к конституции, декларирующую, что государство существует для того, чтобы способствовать наибольшему счастью наибольшего количества граждан; деньги, которые подсудимый присвоил, сделали его очень счастливым; при этом следующее из этого факта уменьшение богатства каждого из остальных граждан бесконечно мало и не было способно произвести ощутимое уменьшение их счастья (если эти иллюстрации кажутся неуместными к контексте столь же серьезном, сколь и этот, то можно отметить, что Св. Фома Аквинский уделил определенное внимание первой из них, тогда как Иеремия Бентам – второй)… Позиции, подобные только что предложенным, отвергаются не на основании статута, судебного решения или обычая. Их отрицание зависит не от права. Напротив, можно сказать, что право зависит от их отрицания, когда они представлены на суд обыденного непрофессионального суждения. Определенный внеправовой консенсус относительно того, что с очевидностью преступает границы, необходим для того, чтобы сузить периферию эксплицитного права до работоспособных измерений. Как ни парадоксально, именно позитивист, настаивающий на том, что все истинное право создано эксплицитно, выступает в роли бенефициара этого молчаливого ограничения; без такого ограничения его “право” станет излишне хаотичной вещью для того, чтобы предложить какое-либо пристанище его вере".
Фуллер Л.Л. Анатомия права / пер. с англ. В.В. Архипова // Российский ежегодник теории права. – 2009. – № 2. – С. 313–314.
Любой разговор об играх располагает к рассуждению о разнице между серьезном и несерьезном, а значит и о пределах между тем, что имеет значение для права, а что — не имеет (ведь в определенных случаях право может восприниматься даже как "смертельно серьезная игра с нулевой суммой").
В свое время автор Telegram-канала "Метод Архипова" обратил внимание на то, что в книге Л.Л. Фуллера "Анатомия права" (которую он когда-то, еще до нейросетей, перевел для "Российского ежегодника теории права" под ред. ув. проф. А.В. Полякова), был один занимательный фрагмент, из которого как будто бы косвенно следует, что в праве есть своего рода "смысловые пределы", которые хорошо подходят и для разграничения т.н. "виртуального" от т.н. "реального".
Эта мысль нам пригодится позднее, по ходу изучения проблем пределов действия реального права в виртуальном пространстве, а пока просто приведем этот занимательный фрагмент.
Не повторяйте действий, описанных в цитате! Это может быть опасно, незаконно и (или) аморально!
"В рамках любого общества есть позиции, которые настоль противны общеразделяемым положениям, что их с легкостью отметет любой здравомыслящий судья. Человек убивает своего отца; отвечая на предъявленное ему обвинение в убийстве, он утверждает, что его отец был добродетельным человеком, который был убежден в существовании рая; таким образом, лишая его жизни, он отправил его в край бесконечного счастья, которое его отец никогда не познал бы на земле; а значит, тот, кто дарует такое благо, должен быть вознагражден, а не наказан. Чиновник присваивает огромную сумму государственных денег; в ответ на выдвинутое против него обвинение он цитирует преамбулу к конституции, декларирующую, что государство существует для того, чтобы способствовать наибольшему счастью наибольшего количества граждан; деньги, которые подсудимый присвоил, сделали его очень счастливым; при этом следующее из этого факта уменьшение богатства каждого из остальных граждан бесконечно мало и не было способно произвести ощутимое уменьшение их счастья (если эти иллюстрации кажутся неуместными к контексте столь же серьезном, сколь и этот, то можно отметить, что Св. Фома Аквинский уделил определенное внимание первой из них, тогда как Иеремия Бентам – второй)… Позиции, подобные только что предложенным, отвергаются не на основании статута, судебного решения или обычая. Их отрицание зависит не от права. Напротив, можно сказать, что право зависит от их отрицания, когда они представлены на суд обыденного непрофессионального суждения. Определенный внеправовой консенсус относительно того, что с очевидностью преступает границы, необходим для того, чтобы сузить периферию эксплицитного права до работоспособных измерений. Как ни парадоксально, именно позитивист, настаивающий на том, что все истинное право создано эксплицитно, выступает в роли бенефициара этого молчаливого ограничения; без такого ограничения его “право” станет излишне хаотичной вещью для того, чтобы предложить какое-либо пристанище его вере".
Фуллер Л.Л. Анатомия права / пер. с англ. В.В. Архипова // Российский ежегодник теории права. – 2009. – № 2. – С. 313–314.
The War on Fakes channel has repeatedly attempted to push conspiracies that footage from Ukraine is somehow being falsified. One post on the channel from February 24 claimed without evidence that a widely viewed photo of a Ukrainian woman injured in an airstrike in the city of Chuhuiv was doctored and that the woman was seen in a different photo days later without injuries. The post, which has over 600,000 views, also baselessly claimed that the woman's blood was actually makeup or grape juice. Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children.
from us
