Доминирующий первичный источник энергии в экономике — фундаментальный параметр, определяющий технологический уклад на десятилетия. Написаны тома о промышленной революции в Великобритании и её переходе от дров к углю и пару. Это позволило отказаться от ручной мануфактуры и сформировать промышленность в современном понимании.
Второй энергетический переход — нефтяной, во многом был связан с транспортом, и его спровоцировала вторая мировая война: корабли на мазуте оказались намного быстрее угольных. Нефть позволила сформировать современную транспортную систему и города-мегаполисы. Такую плотность населения невозможно прокормить без интенсивного сельского хозяйства, в основе которого дизельная техника.
США переживают очередной энергопереход. И он совсем не про ВИЭ, а про природный газ. Каким будет новый технологический уклад на газу? Его контуры можно только разглядеть. В его основе, видимо, будут: электротяга, дата-центры, ИИ — в общем, всё, что требует невероятно много очень дешевого электричества.
Доминирующий первичный источник энергии в экономике — фундаментальный параметр, определяющий технологический уклад на десятилетия. Написаны тома о промышленной революции в Великобритании и её переходе от дров к углю и пару. Это позволило отказаться от ручной мануфактуры и сформировать промышленность в современном понимании.
Второй энергетический переход — нефтяной, во многом был связан с транспортом, и его спровоцировала вторая мировая война: корабли на мазуте оказались намного быстрее угольных. Нефть позволила сформировать современную транспортную систему и города-мегаполисы. Такую плотность населения невозможно прокормить без интенсивного сельского хозяйства, в основе которого дизельная техника.
США переживают очередной энергопереход. И он совсем не про ВИЭ, а про природный газ. Каким будет новый технологический уклад на газу? Его контуры можно только разглядеть. В его основе, видимо, будут: электротяга, дата-центры, ИИ — в общем, всё, что требует невероятно много очень дешевого электричества.
The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.”
from us
