Меняются короли, происходят революции (в том числе сланцевые), накладываются и снимаются санкции, заключаются военные и экономические союзы, начинаются и заканчиваются войны, а экспорт нефти с Ближнего Востока находится в узком диапазоне около 17,5 млн баррелей в сутки (+/- 10%) уже два десятилетия.
Роль мирового регулятора нефтяного рынка — это не только забирать сверхприбыль на росте сырьевых цен, но и компенсировать за счет урезания собственной добычи (списания сделанных инвестиций) перепроизводство на глобальном рынке нефти. Новой нефти Ближнего Востока миру не нужно, и сигнал (для всей ОПЕК+) не очень хороший. Глобальный рынок уже два десятилетия удовлетворяет растущий спрос без залезания в мировую кладовую нефти (в первую очередь резервы Саудии и ОАЭ).
При этом потребителям удается удерживать цены на нефть на относительно низком уровне. Этот дисбаланс приводит к дефицитам бюджетов стран Ближнего Востока и экономической стагнации. То есть сложившийся уровень цен - долгосрочно не устойчивы.
Меняются короли, происходят революции (в том числе сланцевые), накладываются и снимаются санкции, заключаются военные и экономические союзы, начинаются и заканчиваются войны, а экспорт нефти с Ближнего Востока находится в узком диапазоне около 17,5 млн баррелей в сутки (+/- 10%) уже два десятилетия.
Роль мирового регулятора нефтяного рынка — это не только забирать сверхприбыль на росте сырьевых цен, но и компенсировать за счет урезания собственной добычи (списания сделанных инвестиций) перепроизводство на глобальном рынке нефти. Новой нефти Ближнего Востока миру не нужно, и сигнал (для всей ОПЕК+) не очень хороший. Глобальный рынок уже два десятилетия удовлетворяет растущий спрос без залезания в мировую кладовую нефти (в первую очередь резервы Саудии и ОАЭ).
При этом потребителям удается удерживать цены на нефть на относительно низком уровне. Этот дисбаланс приводит к дефицитам бюджетов стран Ближнего Востока и экономической стагнации. То есть сложившийся уровень цен - долгосрочно не устойчивы.
Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides. Unlike Silicon Valley giants such as Facebook and Twitter, which run very public anti-disinformation programs, Brooking said: "Telegram is famously lax or absent in its content moderation policy."
from us
