Мария Степанова «Фокус» (Новое издательство, 2024)
Я начала читать этот небольшой роман около месяца назад. Но дочитала только теперь, когда волею обстоятельств вынужденно оказалась в недвижимом состоянии, одновременно оставаясь в каком-то очень подвижном, требующим ежедневной адаптации периоде личных перемен. Может быть, поэтому одна из магистральных идей — коллективной ответственности и неразрывно связанного с ней родного языка как символа, ассоциирующегося с чем-то, с чем ты себя, исходя из собственных ценностей, соотносить больше не можешь, — почти не задела меня. Но куда ближе мне оказалась идея, в которой популярная максима «куда бы ты ни сбежал, ты везешь с собой себя» легко отбрасывается, потому что себя-то ты в разных агрегатных состояниях и не слишком хорошо знаешь, а значит, есть шанс стать кем-то другим.
Писательница М., живущая в Европе, отправляется в деловую поездку: встретиться с читателями ее свежепереведенного романа. Но проблема в том, что все существо М. противится не столько поездке, сколько идее написания текстов на ее родном языке — ее средстве и цели, ее инструменте, ее системе, выражающей интенции. Ведь это система, инструмент и средство не только для М., но и для людей с кардинально противоположными взглядами, недопустимыми в системе координат М..
И хочется развернуть суждение об автофикциональности и незрелой инстантной рефлексии современной прозы, но это прием-термоусадка, защитная пленка поверх обложки. Мария Степанова, удивительного склада эссеист и поэт, переводчик и автор той самой «Памяти памяти», книги-романса, сфокусированного на прошлом, все же блестяще владеет языком, предавшим ее героиню, и с хирургической точностью отделяет авто от фикшена, с каждой страницей погружая читателя во все более литературное пространство.
М. — как герои Кафки, обозначенные единственным инициалом, — плутая в своих смешанных чувствах, запутывается и заложенном физическом маршруте: поезд не доехал, телефон разряжен, мироздание, рок, судьба (you name it) упорно держит героиню в лимбе размытого кафкианского же пространства, разве что метаморфозы не столь явные, зато с выдержанным балансом абсурдного и документального.
Банальное замечание, но это концентрированно объемное чтение: роман эссеиста Степановой кинематографично неспешен, но есть место и странным знакомцам, и бродячему цирку, и даже относительно модной молодежной забаве — эскейп-руму, квесту в герметичном пространстве как непрозначной аллегории взрослой жизни, в которой ты платишь за то, чтобы разгадывать странноватые ребусы и искать выход на свет.
Поэт Степанова пишет музыкально, в мелодике этого текста не то что слово — каждый слог кажется выверенным и единственно нужным по Толстову. «Фокус» прозаика Степановой сюжетен и даже финал, в котором М. перестает быть М., но остается собой — пересобранной из новых смыслов и приобретшей новое имя, — вполне следуют традиции упомянутого модерниста. Это вроде бы какая-то новая Степанова, но, в то же время, утешительно прежняя.
Читала в Строках. Но, кажется, есть везде. Очень, по-моему, октябрьский текст — похож на приглушенный солнечный свет, проходящий через истончающуюся желтеющую листву.
Мария Степанова «Фокус» (Новое издательство, 2024)
Я начала читать этот небольшой роман около месяца назад. Но дочитала только теперь, когда волею обстоятельств вынужденно оказалась в недвижимом состоянии, одновременно оставаясь в каком-то очень подвижном, требующим ежедневной адаптации периоде личных перемен. Может быть, поэтому одна из магистральных идей — коллективной ответственности и неразрывно связанного с ней родного языка как символа, ассоциирующегося с чем-то, с чем ты себя, исходя из собственных ценностей, соотносить больше не можешь, — почти не задела меня. Но куда ближе мне оказалась идея, в которой популярная максима «куда бы ты ни сбежал, ты везешь с собой себя» легко отбрасывается, потому что себя-то ты в разных агрегатных состояниях и не слишком хорошо знаешь, а значит, есть шанс стать кем-то другим.
Писательница М., живущая в Европе, отправляется в деловую поездку: встретиться с читателями ее свежепереведенного романа. Но проблема в том, что все существо М. противится не столько поездке, сколько идее написания текстов на ее родном языке — ее средстве и цели, ее инструменте, ее системе, выражающей интенции. Ведь это система, инструмент и средство не только для М., но и для людей с кардинально противоположными взглядами, недопустимыми в системе координат М..
И хочется развернуть суждение об автофикциональности и незрелой инстантной рефлексии современной прозы, но это прием-термоусадка, защитная пленка поверх обложки. Мария Степанова, удивительного склада эссеист и поэт, переводчик и автор той самой «Памяти памяти», книги-романса, сфокусированного на прошлом, все же блестяще владеет языком, предавшим ее героиню, и с хирургической точностью отделяет авто от фикшена, с каждой страницей погружая читателя во все более литературное пространство.
М. — как герои Кафки, обозначенные единственным инициалом, — плутая в своих смешанных чувствах, запутывается и заложенном физическом маршруте: поезд не доехал, телефон разряжен, мироздание, рок, судьба (you name it) упорно держит героиню в лимбе размытого кафкианского же пространства, разве что метаморфозы не столь явные, зато с выдержанным балансом абсурдного и документального.
Банальное замечание, но это концентрированно объемное чтение: роман эссеиста Степановой кинематографично неспешен, но есть место и странным знакомцам, и бродячему цирку, и даже относительно модной молодежной забаве — эскейп-руму, квесту в герметичном пространстве как непрозначной аллегории взрослой жизни, в которой ты платишь за то, чтобы разгадывать странноватые ребусы и искать выход на свет.
Поэт Степанова пишет музыкально, в мелодике этого текста не то что слово — каждый слог кажется выверенным и единственно нужным по Толстову. «Фокус» прозаика Степановой сюжетен и даже финал, в котором М. перестает быть М., но остается собой — пересобранной из новых смыслов и приобретшей новое имя, — вполне следуют традиции упомянутого модерниста. Это вроде бы какая-то новая Степанова, но, в то же время, утешительно прежняя.
Читала в Строках. Но, кажется, есть везде. Очень, по-моему, октябрьский текст — похож на приглушенный солнечный свет, проходящий через истончающуюся желтеющую листву.
BY Заметки панк-редактора
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Investors took profits on Friday while they could ahead of the weekend, explained Tom Essaye, founder of Sevens Report Research. Saturday and Sunday could easily bring unfortunate news on the war front—and traders would rather be able to sell any recent winnings at Friday’s earlier prices than wait for a potentially lower price at Monday’s open. Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation. The Security Service of Ukraine said in a tweet that it was able to effectively target Russian convoys near Kyiv because of messages sent to an official Telegram bot account called "STOP Russian War." The War on Fakes channel has repeatedly attempted to push conspiracies that footage from Ukraine is somehow being falsified. One post on the channel from February 24 claimed without evidence that a widely viewed photo of a Ukrainian woman injured in an airstrike in the city of Chuhuiv was doctored and that the woman was seen in a different photo days later without injuries. The post, which has over 600,000 views, also baselessly claimed that the woman's blood was actually makeup or grape juice. Such instructions could actually endanger people — citizens receive air strike warnings via smartphone alerts.
from tr
