Некоторые соображения по важному вопросу о тьме неведения, который поднял товарищ Третьяков.

Определяющим мотивом для радикально подавляющего большинства новых контрактников действительно является чаемый выход из социальных тупиков, в первую очередь - материальный. Огромная масса этих людей представляет бедные, неблагополучные, уязвимые слои населения нашей страны.

Люди, в целом понимающие, на что они подписываются, среди новых контрактников есть. Эти люди просто идут на фаталистический авось. Но массы людей на самом деле едут как будто в некую сказку, нихера не понимая, насколько некрасива и страшна эта сказка в реальности, а возможности выйти из этой сказки с армейского контракта максимально ограничены. При том что информации о фактическом положении действительно вагоны.

В существенной степени вот эта тьма неведения произрастает из неразвитой или атрофированной способности к (само)обучению, ментальной лености, провалов в критическом мышлении и активно практикуемого невежества широких масс самих наших сограждан.

Но здесь есть нюанс. Само наше государство знатно налажало в плане стимулирования развития человеческого капитала. Человек, конечно, та ещё биологическая сущность, но именно поэтому он и требует особого воспитания.

Далее, люди, глубоко зарывшиеся в непосредственно окружающую их повседневность и практически буквально бьющиеся за выживание, зачастую либо тупо отстранены от происходящего где-то там, либо элементарно не имеют возможности детально вникать в проблематику, им просто не до этого. По этой же причине, кстати, вообще неудивительно массовое отсутствие у людей базовых знаний, умений, навыков. Алкоголики же и наркоманы вообще на своей волне, они и на контракт идут не особо приходя в сознание.

И вот здесь как раз свою роль совершенно определённо играет официальная пропаганда. Загруженные своими заботами и неурядицами люди (не говоря уже о персонажах в изменённых состояниях сознания) выхватывают из медийного пространства обрывки духоподъёмных сюжетов и победных реляций. Парадоксальным образом, учитывая достаточно широкий скепсис в отношении официально транслируемой информации, именно сообщения о непрестанных успехах на фронтах и новейших аналоговнетных вооружениях вполне себе цепляют людей. Соответственно, у людей оформляются "логичные" мысли типа там научат / не дурак, сам на месте научусь / как-нибудь прокатит.

Что характерно, сама же система и далее не настраивает вновь прибывающих контрактников даже на элементарное приведение в относительный порядок физических кондиций, не говоря уже о должном обучении в целом. Людей нередко либо аврально задрачивают в неадекватно сжатые сроки до изнеможения (по сути добивая и без того печальную физуху) и отвращения, либо наоборот бросают в тухлое болото страдания хернёй. Тем самым стимулируя леность, пофигизм и скачки на синем коне.

Кстати, именно тьма неведения в огромной степени лежит в основе того, что до сих пор продолжает работать фокус с постановкой задачи в стиле идите / езжайте туда, там никого нет, арта отработала. В том числе поэтому вновь прибывающие маршевые пополнения стараются как можно скорее бросать на штурмы вместо поэтапной обкатки, поскольку постепенное погружение в существующие реалии, чреватое преждевременным осознанием всех днищевых глубин, повышает вероятность отказов прозревших, а горящие штурмовые задачи сами себя не выполнят (особенно если командование понабирало территориальных кредитов).

И вот самое печальное во всём этом заключается, пожалуй, в том, что на фоне выбора от отчаяния с ложной надеждой такая тьма неведения крайне удобна для системы в условиях сложившейся практики ведения боевых действий. Провалы в развитии человеческого капитала оказались весьма кстати. Вникающие в детали действительно в массе своей воздерживаются. А вот неведающие, напротив, идут.

Вот только с выходами из тьмы к свету всё совсем неблагостно. Это просто вспышки на конвейере.

С одной стороны, настольная патриотическая игра в СВО, с другой - пост фронтовика - журналиста Никиты Третьякова о том, как и почему прибывающие в войска солдаты не совсем понимают реальность Фронта . Читать лучше вместе , и про игру, и про реальность

Высокое руление: за, против и почему

Высоким рулением с легкой руки товарища Филолога обозначают ситуацию, когда малым подразделением: отделением, взводом, ротой — непосредственно управляет командир полка, бригады, дивизии. Как правило, это происходит при активных наступательных действиях, но зачастую командование управляет расчетом БПЛА или стрельбой орудия.

Филолог приводит много верных доводов относительно сугубо военных причин такого положения дел. Мне хотелось бы сфокусироваться на организационных и психологических аспектах.

С начала войны в войсках встала проблема фальсификации докладов. Стремясь выглядеть лучше, многие «деятели» перевирали всё, включая рубежи, данные по вооружению и личному составу. У разумных командиров развилась профессиональная деформация — тотальное недоверие подчиненным, потребность контролировать и перепроверять доклады разными способами. Полноценное делегирование стало невозможным.

Распространение разведывательных дронов, а затем и трансляций с них на командные пункты, в какой-то степени улучшило ситуацию. Теперь командиры сами смогли видеть, какие рубежи действительно заняты, сколько солдат и бронемашин действительно пошло в атаку, как ведет себя противник и многое другое.

Ситуация с контролем улучшилась, но привычка ничего не делегировать, всё контролировать и решать единолично — осталась. А с новыми технологиями у командиров появились все возможности командовать практически на любой дистанции и прямо наблюдать результат действий подчиненных.

Резко возросшие возможности контроля наложились на укоренившееся недоверие к компетентности и честности подчиненных. Из этого, естественно, выросло желание взять управление на себя.

В таком «высоком рулении» есть определенные преимущества: командир полка в сложной ситуации может куда быстрее и эффективней организовать взаимодействие, поддержку и эвакуацию в интересах штурмовой группы, чем командир роты или даже батальона — у комполка больше возможностей.

Но здесь же кроются и минусы: старший начальник управляет малым подразделением только в острый момент, не имея полных данных о нем, так как просто не может иметь исчерпывающей информации о каждом отделении и взводе в своем полку. От мелких деталей нередко зависит исход дела, и большая часть этих деталей при «высоком рулении» не учтена: для командира дивизии все солдаты на экране одинаковы, он, в отличие от командира взвода или роты, не знает, кто из них чего стоит, он не знает, сколько у каждого с собой БК, противотанковых средств, кто из них медик. Высокий командир включится в процесс только на острой его стадии, не углубляясь ни в подготовку, ни в последующие этапы, потому что в управляемом им организме всё время у кого-то где-то острый этап каких-либо действий. А значит, всегда есть, во что включиться, что проконтролировать, чем поруководить.

И здесь — новая проблема: высокое командование оказывается постоянно вовлечено в реальное боевое управление, что сжирает много времени и нервов, и вкупе с текущими задачами вообще не оставляет времени ни на планирование, ни на решение системных проблем, ни даже на отдых. Армия получает изможденных людей, которые выполняют самую ответственную и нервную часть работы за подчиненных и не реализуют свои высокие функции. Более младшие командиры, напротив, лишаются возможности приобрести опыт боевого управления и приучаются к безответственности, понимая, что их подразделениями в самый ответственный момент управлять будут другие.

Высокое руление представляется естественным следствием наложения системных проблем на резкий взлет технологий боевого управления. Это стихийное явление одновременно и обременяет высокое командование, и лишает младших командиров инициативы, возможности проявить себя и получить опыт. В худшем случае это делает всю систему ригидной и пассивной: всякое действие без ведома высокого командования становится невозможно, а элементы системы вынуждены замереть и действовать как марионетки высокого командира.

Возврат от высокого руления к нормальной иерархии может быть основан только на возрождении доверия. Как это сделать — большой вопрос.

К сказанному товарищами Третьяковым и Алёхиным на тему ручного микроуправления хочу добавить следующие соображения.

Первое. Ручное микроуправление имеет право на проявления в очень ограниченном спектре критических форс-мажорных обстоятельств. А вот широкое распространение практики такого управления (далеко не только в армии, но и в иных сферах, вплоть до высшего уровня государственного управления) однозначно свидетельствует об общем нездоровье всей системы.

Второе. Казалось бы, современные технические возможности визуального контроля на самом деле предполагают невозможность подачи ложных докладов о фактическом положении на линии боевого соприкосновения. Между тем, в качестве вопиюще иллюстративного примера, напоминаю, что при регулярных случаях ручного управления старшим начальником на Северском направлении армия умудрилась отчитаться в группировку о взятии Белогоровки в мае прошлого года, группировка доложила наверх и "освобождённая Белогоровка" попала в официальные сводки Минобороны. А залипухи по докладам с направления вскрылись перед НГШ только в ноябре. И проблема ложных докладов о продвижениях не изжита до сих пор.

Третье. Вопрос компетенций, безусловно, важен. Но я бы заострил внимание ещё на одном обстоятельстве. Критически избыточная бюрократия и подменяющая живую работу безудержная формалистика способны задушить даже вполне себе компетентных старших и высших офицеров (не говоря уже о том, как они давят младший офицерский состав). Поэтому, никоим образом не оправдывая реально бестолковых персонажей, хочу подчеркнуть: в стагнации компетенций с последующей профессиональной деградацией замешан далеко не только сугубо человеческий фактор, но в первую очередь - внутренние пороки системы. Причём именно эти пороки не только душат талантливых (которые по натуре инициативны и не вписываются в рамки бюрократии и формалистики), но и позволяют реально бестолковым (но услужливым) продвигаться по иерархической лестнице.

Четвёртое. Возврат к нормальной иерархии, про которой старшие начальники от бригады и выше (про полки молчу, это не самая большая проблема) будут погружены в решение задач, отвечающих уровням их должностей и полномочий (применительно к нашей ситуации - оперативно-тактическому и оперативному), разумеется, представляется необходимым, но здесь хочу сделать одну немаловажную оговорку. Современные реалии требуют корректировки традиционной парадигмы использования огневых и ударных средств поддержки наземных сил на тактическом уровне (под ударными средствами в данном случае следует в первую очередь понимать ударные дроны). И главная проблема здесь даже не в том, что ручное микроуправление, помимо штурмовых групп, практикуется также в отношении отдельных миномётов/орудий, танков или расчётов операторов БПЛА, но в принципе в многоступенчатой системе согласования огневой/ударной поддержки тактическому звену средствами старшего начальника, которая в текущей практике оказывается слишком медленной.

Пятое. Надлежащая наладка всего механизма управления, бесспорно, крайне важна. Но здесь есть нюанс. Элементами данного механизма являются не роботы, но живые человеческие люди, составляющие живой организм. И доверие в таком организме, на мой взгляд, является крайне значимым фактором. Особенно потому, что в нашем случае речь идёт не только о выполнении задач, но и буквально сопряжённых с этим выполнением жизни, увечиях, смерти. В частности, без должного уровня взаимного доверия старший начальник вряд ли сможет полноценно делегировать полномочия на выработку решений по реализации выполнения поставленной задачи непосредственно на земле или на применение тех или иных огневых/ударных средств по прямым запросам с земли и в целом поддерживать инициативы снизу, а нижестоящие, вплоть до рядового бойца, - доверять поступающим сверху приказам и указаниям, а значит и выполнять их осознанно (согласно, между прочим, положениям БУСВ) и со всей возможной ответственностью.

Книжные дети, не знавшие битв
…

Только в грёзы нельзя насовсем убежать:
Краткий век у забав — столько боли вокруг!
Попытайся ладони у мёртвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.

Испытай, завладев
Ещё тёплым мечом
И доспехи надев, —
Что почём, что почём!
Разберись, кто ты: трус
Иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус
Настоящей борьбы.

И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили его — не тебя, —

Ты поймёшь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забрал —
Это смерти оскал!
Ложь и зло — погляди,
Как их лица грубы,
И всегда позади
Вороньё и гробы!
…

Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём, —
Значит, нужные книги ты в детстве читал!

Новые реалии войны: медийность

Одной из новых черт нашей войны стала откровенная, обильная и разносторонняя информационная поддержка боевой работы многих подразделений. То, что начиналось как разрозненная деятельность энтузиастов, к настоящему моменту приобрело хоть и не системные, но вполне определенные формы. Причем у нас и у противника дело обстоит похожим образом.

«Изнутри», как правило, всё зависит от позиции командира.

Большинство командиров стоят на консервативных позициях: никакой информации в публичное поле попадать не должно! Обычно запрет сопровождается тщательным поиском и суровым наказанием нарушителей. Таких подразделений — подавляющее большинство, однако они генерируют минимум открытой информации и сравнительно редко упоминаются в СМИ, для наблюдателей они как бы «скрадываются». Назовем их, условно, «немедийными».

Другие командиры по тем или иным причинам допускают освещение деятельности подразделения, направляют и иногда даже пестуют это освещение. Часто выбирается одна или несколько основных форм: создание «официального» канала – рупора подразделения, где публикуются тщательно согласованные материалы; поиск в своих рядах инициативных авторов и начинающих блогеров и поддержка их каналов и блогов сбором видео- и прочих материалами со всего подразделения; активное установление связей с военкорами и военблогерами, приглашение их на позиции, подготовка «под них» интересных материалов. Если всё более-менее успешно, подразделения становятся узнаваемыми, приобретают репутацию и имидж. Их будем считать «медийными».

Если говорить не о командирах, а о бойцах, то им и их близким, несомненно, приятно читать о подвигах своего подразделения, пересылать друзьям такие публикации, и, наоборот, обидно не быть упомянутыми среди прочих участвующих в той или иной операции. То есть медийность влияет и на морально-психологическое состояние коллектива.

Главным минусом и риском, связанным с медийностью, является уязвимость для вражеской разведки, однако если соблюдаются определенные правила освещения боевой работы, к противнику не попадет никаких данных, которых он не имеет и так – просто в результате прямого боевого контакта с подразделением. Так что основной минус медийности сравнительно легко купируется повышением квалификации освещающих и механизмом согласования материалов.

Что касается плюсов медийности, то их — в нашем сумасшедшем мире химер и симулякров — достаточно. Куда коммерческое КБ отдаст на обкатку новую разработку? Скорее — в медийное подразделение, чтобы там «подсветить» изделие. Куда будет стекаться больше гуманитарной помощи от бизнеса и населения? Скорее — в «медийные» части, так как они «очевидно» более героические и заслуженные. На какую часть будет чаще обращать благосклонное внимание власть, при прочих равных? Верно — на ту, которая чаще мелькает в больших СМИ и отчетах пресс-служб.

Более того, общество будет получать информацию о важнейших изменениях на фронте также через освещение в СМИ медийных подразделений, и «окажется», что буквально во всех значимых операциях участвуют одни и те же 10-15 «лучших» подразделений, а остальных как будто бы не существует. Это, опять же, скажется и на потоке гуманитарной помощи, и на числе кандидатов на вступление в ряды части, и на успешности взаимодействия с гражданским обществом.

Таким образом, степень медийности подразделения оказывает влияние на его обеспеченность, тактические возможности и даже на морально-психологическое состояние бойцов. То есть медийность или, если хотите, раскрученность — является одной из вполне реальных характеристик подразделения, существующих не в каком-то параллельном информационном мире, а во вполне военном пространстве.

Эта новая «война в прямом эфире» – уже свершившийся факт. Джинн вылетел из разбитой бутылки. И многие командиры не стесняются извлекать из медийности выгоду для подразделения. Однако еще только предстоит понять, как это новое качество может сказаться на других аспектах боевой работы.

Помогите фронту с обратной стороны

Этот пост для тех моих читателей, кто по тем или иным причинам находится на территории Украины или был вынужден бежать в Евросоюз. Я знаю, что многие из вас хотят скорейшего окончания войны, но не знают, как его приблизить; надеются на победу России, на смену режима Зеленского, но оказываются один на один со своими мыслями и тревогами. Многие из вас оказались заложниками ситуации, заложниками войны, заложниками режима.

Волю заложника разъедает беспомощность, растерянность, ощущение полного отсутствия контроля над ситуацией. Да, конечно, никто из нас не может единолично переломить ход войны, но каждый из нас может сделать свой вклад в победу и приблизить устойчивый мир. Только в действии можно обрести чувство контроля, нужности, а через него избавиться от беспомощности.

Вам может казаться, что у вас нет таких возможностей, — но это далеко не так. Почти каждый из вас, часто сам того не осознавая, владеет информацией, полезной для наших наступающих сил. Вы можете вполне реально приблизить победу и мир, уменьшить количество проливаемой крови, если поделитесь этой информацией.

Мои товарищи по борьбе, занимающиеся сбором и обработкой информации в интересах нашей Победы, создали бот, куда может совершенно анонимно и безопасно обратиться любой житель Украины и Евросоюза, желающий приблизить окончание этой войны. Вы можете сделать свой вклад, ничем не рискуя.

@oko_saurona2_robot

Ничего не бойтесь, напишите, помогите нам закончить эту войну

Вот что хочется сказать о переговорах Трамп — Путин

Вам кажется нормальным, что большую часть информации о ходе процесса мы черпаем из информационных источников противника? Ах, что же это я, они же, наверное, и не противники больше.

Товарищи мобилизованные, вы имеете право бороться

Я сам мобилизованный, и в моем кругу общения много таких же, как я, мобилизованных. Нас, конечно, далеко не так много, как было, когда мы начинали. Но некоторые еще живы и даже в строю. У всех нас были разные мотивы. Кто-то следовал зову сердца, кто-то просто исполнял закон, кто-то боялся наказания. Тогда, в условиях недостатка информации, каждый из нас принял мужское решение наедине с собой. Именно решение — как минимум не убегать и не прятаться, как максимум самостоятельно прибыть в военкомат и потребовать повестку в часть.

В каждой воинской части своя жизнь и свои особенности, но мне доподлинно известно, что к настоящему моменту, когда с мобилизации прошло без малого два с половиной года, многие мобилизованные стали хорошими специалистами в своих ратных профессиях, стали костяком многих малых боевых коллективов. Для многих из нас по разным причинам важно сохранять статус мобилизованного. Кому-то этот статус напоминает, что мы пришли на войну по зову Родины, кто-то всё еще надеется на демобилизацию, кто-то реалистично оценивает шансы попасть на длительное лечение после ранения и прежде всего думает о том, как прокормить семью в таком случае. Причины могут быть разные, но совершенно точно, что принуждать вас к подписанию контракта никто не имеет права.

И всё же всем нам известно, что попытки такого принуждения периодически происходят в разных частях. Как правило, в таких случаях военнослужащий оказывается один на один со своим командиром, под большим давлением. Кажется, из этой проблемы наметился выход.

Благодаря депутату Госдумы от де-факто правящей партии «Единая Россия» Максиму Иванову стало известно, что проблема перевода мобилизованных на контракт под давлением не является секретом для Министерства обороны в целом и министра обороны Белоусова в частности. При этом Министерство обороны в лице НГШ Герасимова проинформировало депутата о «несистемном характере данной проблемы и принятии исчерпывающих мер для устранения, ликвидации причин и недопущения подобных нарушений в дальнейшем».

Еще раз зафиксируем: МО признает практику склонения мобилизованных на контракт под угрозой перевода в штурмовые подразделения проблемой и нарушением, то есть официально порицает ее — и заявляет о принятии мер для ее устранения и недопущения. Таким образом, вы можете быть уверены, что если вы оказались в такой ситуации, вы имеете дело не с централизованной политикой МО, а всего лишь со своим командиром, желающим достичь собственных целей.

Мы все взрослые люди и понимаем, что без нашего участия за наши права никто не поборется. Хорошая новость в том, что и «Единая Россия» и Госдума, и руководство МО, похоже, на нашей стороне, иначе бы такой депутатский запрос и такой ответ на него просто не увидели бы свет. Более того, можно считать, что властные структуры сами показывают нам оптимальный путь решения данной проблемы: через обращение к депутату Госдумы от вашего региона с просьбой разобраться в ситуации.

Если вы мобилизованный и вас склоняют к подписанию контракта под давлением или угрозами, попробуйте связаться с вашим депутатом, разъяснить ему ситуацию и сослаться на запрос депутата Иванова к главе МО.

Найти нужного депутата и заполнить обращение вы можете на сайте Госдумы.

Обращаясь к депутатам, вы не только защитите свои права, но и поможете руководству полностью оценить масштаб проблемы, принять эффективные меры, а значит, поможете другим мобилизованным не оказаться в такой же ситуации.

В обращении к депутату дайте информацию о себе, полностью и подробно опишите всю сложившуюся ситуацию, а также не забудьте указать способ связи с вами и вашими ближайшими родственниками — на случай, если вы будете на боевой задаче.

Товарищи, ваша служба достойна уважения, а ваши законные права достойны защиты. Мы — защитники Родины, и никто не должен обращаться с нами, как с крепостными — помните об этом и не бойтесь бороться за то, на что имеете право.

Не могу не поделиться очень взвешенным и сбалансированным мнением товарища Филолога по одной из центральных тематик нашей современной войны. Ниже репост:

Ставка противника на развитие относительно недорогих и массовых решений в части беспилотного ударного компонента в нижнем небе работает весьма эффективно.

Столь же эффективно работает и устойчиво налаженная противником связка наземных огневых средств с беспилотными средствами разведки и корректировки в нижнем небе.

Эффект от общей массовости ударных дронов радикально усилен оптимизированной под их использование оргштатной структурой в войсках и гибкостью в применении отдельных частей и соединений ударных БПЛА, позволяющей оперативно перебрасывать такие формирования или их подразделения на угрожаемые направления и таким образом результативно массировать данные средства поражения.

Устойчивая и гибкая система управления, в основе которой лежат хорошо поставленная воздушная и радиотехническая разведка, надёжная связь и упрощённая процедура вызова огня, обеспечивает достаточно высокую результативность работы наземных средств огневого поражения.

Наша действующая армия до сих пор далека даже от выхода на паритетное соотношение с противником по малым разведывательным и ударным БПЛА, не говоря уже о перехвате господства в нижнем небе. При этом наши собственные оргштатные структуры в части ударных БПЛА радикально отстают от противника.

Особо отмечу: если какими-то дронами завалены склады и эти дроны уверенно проходят по отчётам об обеспечении войск, это означает, что либо работоспособность дронов оставляет желать много лучшего, поэтому в войсках их банально не берут, либо где-то буксует система распределения, в том числе ввиду избыточной формализации.

Также весьма далеки от должного масштабирования уже имеющиеся и локально успешно наработанные тактико-технические решения в части антидронной борьбы. Внедрения автоматизированных средств кинетического поражения (в первую очередь для защиты техники и транспорта) не наблюдается. Проактивные действия зачастую упираются в нехватку огневых и ударных средств высокоточного поражения выявляемых позиций операторов вражеских БПЛА.

Все мы видим, что происходит. И я вижу, и мне не все равно. Это уже всё было, бывали и саботажи, в этот раз, может быть, и достигнут эффекта, может, и нет. Я знаю, что есть те, кто читает меня постоянно и кому это важно. Я не могу всё это комментировать. Мерзко и противно, думаю, и вам так же. То, что для нас с вами — вопрос жизни и смерти, для кого-то — игра и бизнес. Пока нет реальных результатов, а только эмоциональные качели, я буду придерживаться намеченных ранее тем.

Мы выбираем только за себя. И что бы ни случилось, мы не забудем павших и не обесценим их жертву. Это в наших силах. Крепитесь.

Иностранцы на государевой службе

Несколько слов о выходцах из дальнего зарубежья, которые решили вступить в доблестные ряды нашего сказочного воинства, приехали из далеких краев и участвуют в общем деле с оружием в руках. Их немного, я думаю, что статистически незаметное число. Но то, как с ними поступает система, — симптоматично и показательно, потому что такое же отношение всё чаще просматривается со стороны руководства в широком смысле этого слова к самым что ни на есть коренным гражданам нашей волшебной страны, и чем дальше, тем больше.

Мне встречались выходцы из Непала, Шри-Ланки, Кубы, Африки и арабских стран, Латинской Америки. Разных специальностей, возраста, образования. Мотивы разные: кто-то стремится через службу стать нашим гражданином, кто-то надеется перезапустить свою жизнь. Повторю — их очень немного, но их проблемы, — одни и те же, они одинаковы вне зависимости от того, откуда они прибыли.

Проблема этих людей в том, что они верят в здравый смысл. У них, в основном — выходцев с глобального Юга, есть представление, что такое армия и что такое армейский здравый смысл. И он действительно, как и нам казалось еще совсем недавно, существует, — этот универсальный, может быть международный, военный здравый смысл. Он, в частности, говорит нам, что если армия заполучает некоего рекрута, контрактует его, мобилизует, призывает — не важно, она должна употребить его максимально эффективно.

И вот люди едут воевать на нашей стороне. И обнаруживают, что не существует никакого языкового обучения, которое дало бы им хотя бы базовые навыки взаимодействия с теми людьми, с которыми им придется служить. Они сталкиваются с тем, что их не группируют по языковому признаку, чтобы взаимодействие хотя бы в группе было возможно, а к группам могли бы быть прикомандированы какие-то переводчики. Напротив, их распихивают по подразделениям, где они, как правило, оказываются пятым колесом. Любые их навыки и дарования сводит на нет языковой барьер.

Большинство из тех, кого я встречал, ввиду полного незнания русского языка и невозможности с ними контактировать, вне зависимости от формального обучения и должности попадают в подразделения обеспечения. Носят на фронт необходимое. Роют ямы и строят блиндажи. Пилят и носят бревна. И это, конечно, неплохо. Это тоже работа, и она тоже нужна.

Но неужели мы считаем, что рыть окопы — самое эффективное использование для, например, капитана медицинской службы с высшим военным и с высшим гражданским образованием и опытом военных действий? Мне так не кажется.

Еще одна проблема — взаимодействие с врачами. Иностранцы служат в прифронтовой зоне и получают ранения. Полное незнание русского языка — из-за отсутствия обучения из-за нарушения здравого смысла — приводит к тому, что они не могут полноценно сообщить врачам о своих хронических заболеваниях, об аллергии на препараты и прочем, а врачи не могут объяснить им ни суть проводимых процедур, ни требования и ограничения, которые они должны соблюдать во время лечения. Бывают случаи, когда ни военный врач не знает английского языка, ни сам иностранный гражданин — но при этом наш военнослужащий! — не знает ни русского, ни английского языка, и им приходится переводить через один-два-три других языка. Хорошо ли это? Наверное, нет.

Разумеется, этот текст не про катастрофу. Просто про еще один, очередной яркий случай прощания со здравым смыслом. Ну и еще — про всю мощь нашей «мягкой силы». Такая практика — это не мягкая сила, это мягкая слабость. Выпускники советских вузов из дружественных стран на всю жизнь сохранили русский язык и добрые воспоминания. Что вынесут из этой войны те выжившие иностранцы, которых даже не научили говорить с фронтовыми товарищами?

Публикую репостом текст по острой и давно волнующей меня проблеме. На мой взгляд она куда шире, чем ЖКХ, она о борьбе существенного с симуляцией, о противостоянии косметического и несущего.

«С водой лучше не стало?» - спрашиваю коллеги, а я даже не знаю, что сказать.

Потому, что лучше стало, но лишь в том смысле, что всегда есть запас для, чтобы согреть на плите и вымыться в тазу, а посреди квартиры не стоят больше огромные бочки.

Тем не менее, какие-то емкости стоят все равно, поскольку идет вода лишь раз в двое суток, по вечерам и без гарантий. Был период, когда включали ее ежедневно, однако ж не жили богато - нефиг начинать.

Вообще Донбасская водная проблема - это хороший пример того, как проблемы копились-копились, а в какой-то момент рвануло все и сразу.

Нитка, которую тянули-тянули и дотянули, потребность региона, мягко говоря, не закрывает. Постоянные включения и выключения дают экстремальную нагрузку на сети, которые толком не обновлялись с советских времен.

По итогу имеем очень-очень много воды на улицах, но не в кранах.

Чинить надо быстро и качественно, но чинить толком некому, поскольку нищета и мобилизация вымыли из региона специалистов.

Зачем жить под обстрелами, зарабатывая мало, если можно жить не под обстрелами, зарабатывая прилично? Не знаю, какие сейчас зарплаты в коммунальной сфере, но зимой 23-го на паперти больше давали.

Чем дальше в лес, тем понятнее становится, что водный кризис глобально имеет лишь военное решение. То есть нитку «Северский Донецк - Донбасс» нужно отбить, обезопасить и починить.

И речь не о том, что условный дончанин устал мыть причинное место в тазу. Речь о будущем региона, который со временем станет еще более безлюдным, если вода не потечёт из кранов.

Только ведь Донбасс - это не здравница и не житница, но промышленный регион, которому постоянно требуются рабочие руки.

А ежели рук (и всего остального) не будет, то в красивых новеньких школах учиться станет некому.

Очертания будущего обмана: и позор, и война

За завесой текущих событий просматривается будущее: нас ждет и позор, и война. Позор сдачи оплаченных кровью позиций во внешней и внутренней политике и продолжение затяжной массовой войны, но уже без геополитической сверхзадачи.

Ясно увидеть это помогает блиц-анализ ситуации. Публичные заявления — и те, которым многие рукоплещут, и те, которые вызывают негодование, — необходимо отбросить, и не выдавать желаемое за действительное.

Итак:

Субъект №1 — правящий класс США (банкиры, олигархи, военные, ВПК- и ИТ-магнаты).

— Выгодна ли ему изоляция России от Запада? — Нет.
Она вырывает РФ из экономического ареала США, из зависимости от Запада, сближает РФ с Китаем (единственным реальным соперником), создает их взаимозависимость.

— Выгодна ли ему война России с Украиной? — Да.
Война дает огромные финансы ВПК, влияние — военным, увеличивает роль IT, углубляет зависимость государств от банков, перекачивает капитал от госбюджетов к глобальным кредитным организациям.

— Выгодна ли ему эскалация войны? — Нет.
Она приведет или к окончанию войны, или к её расширению за пределы контролируемого театра и угрозе ядерного конфликта — оба варианта сулят непредсказуемые негативные последствия.

Субъекты №2 и №3 — правящие классы Европы и Украины.

В контексте отношений с РФ в последние годы они показали полную неспособность отстоять решения, хоть сколько-то отличающиеся от того, что диктует США. После смены администрации в США все рычаги давления на них Субъекта №1 сохранили актуальность. Поэтому рассматривать эти субъекты как самостоятельные не представляется объективным.

Субъект №4 — правящий класс РФ (энергетический и металлургический олигархат, госкорпораты, верхушка номенклатуры, банкиры).

— Выгодна ли ему изоляция России от Запада? — Нет.
Она уменьшает экономические возможности, ограничивает развитие бизнесов и личных богатств, усиливает нагрузку по поддержке национальной экономики.

— Выгодна ли ему война России с Украиной? — Скорее, да.
Очевидно, что нынешний накал боевых действий не несет рисков для системы власти, способствует прямому вливанию огромных средств в ресурсные и производственные сегменты и непрямой перекачке бюджета в банковский сегмент, значительному укреплению бюрократического сегмента, который все эти «потоки» курирует.

— Выгодна ли ему эскалация войны?
— Нет. Со стороны РФ она возможна через ядерный удар, что очевидно плохо, или через экономическую и военную мобилизацию, которая угрожает всем позитивным для Субъекта №4 эффектам длящейся войны.

Итого: интересы правящих классов США и РФ по данным вопросам совпадают и состоят в том, чтобы прекратить экономическое размежевание, продолжить войну, но избежать ее эскалации. Личные предпочтения отдельных влиятельных представителей класса могут быть преодолены.

В новостях мы наблюдаем пролог к реализации именно этого консенсуса:

— В контактах РФ и США куда больше внимания уделяется возобновлению отношений, особенно в экономике, чем Украине и войне;

— Трамп публично атакует Зеленского, изображая субъектность последнего. Вэнс проделывает то же самое в отношении ЕС;

— Европа и Зеленский демонстративно дистанцируются от Трампа, закладывая базу для непризнания или саботажа договоренностей США и РФ по мирному урегулированию;

— В РФ — медиакампания эйфории о возвращении западных брендов и услуг. Патриоты остро реагируют: остановка войны — это не победа. «Наверх» транслируется идея: экономические объятия с Западом одновременно с сохранением СВО в текущем режиме — решение, наиболее одобряемое (наименее не одобряемое) населением.

Итак, нам готовят и позор, и войну.

Позор — потому что восстановление отношений с США невозможно без демонтажа и забвения лозунгов о борьбе с Западом и затаптывания ростков суверенитета, выросших в теплице санкций.

Войну — а не победу! — потому что всякая активизация боевых действий, необходимая для победы, будет исключена из страха нового разлада с США.

Итого: затяжная массовая война при полной идиллии между правящими классами.

Буду рад ошибиться. Доклад закончил.

Мнение уважаемого Германа Садулаева как нельзя к месту, размещаю.