Делимся с вами восхитительными отзывами на курс Галины Юзефович по медленному чтению!
И уже 19 февраля — старт второго потока! 5 лекций, 12 семинаров и четыре романа. Не пропустите!
И уже 19 февраля — старт второго потока! 5 лекций, 12 семинаров и четыре романа. Не пропустите!
Марианна Орлинкова, автор курса «Откуда берется наша любимая еда»:
Помните расхожую фразу: "Жить чтобы есть или есть, чтобы жить"? Склонных к первому клеймили гедонистами, никчемными сибаритами. То ли дело честные труженики, вообще не думающие о еде. Закинули в себя что-то как батарейки – и давай дальше приносить пользу обществу!
Как-то обидно это слышать. Да, для меня это личное. Я воспринимаю еду в первую очередь как удовольствие, а только потом как здоровье и вторую профессию. И я очень уважаю французов, которые не только любят хорошо поесть, но и за столом разговаривают в основном о еде.
Общество без еды в принципе невозможно себе представить. Именно еда двигала человечество вперед – хотя иногда слишком крутыми маршрутами. И начинать надо с доисторических времен, когда гоминид научился готовить своего мамонта на огне. Это позволило настолько ускорить метаболизм и увеличить объем мозга, что появился Homo Sapiens и все заверте...
Еда сформировала цивилизацию от изобретения земледелия до нынешних времен с их «парадоксом изобилия»: в наличии все технологии, чтобы прокормить человечество, но это дорого обходится окружающей среде.
Вокруг производства еды формировались социальные структуры – и со временем образовалось общество с его разделением на город и деревню, богатых и бедных.
Специи отправили человека в море – и в поисках новых путей к заветным пряностям случилась эпоха Великих географических открытий.
Наполеону часто приписывают фразу: "Армия марширует на своем желудке". И даже если он этого не говорил (пойди проверь), само утверждение – чистая правда. Еда управляла и войнами, потому что голод так же страшен, как стрелы, пули и снаряды. И это важность продовольствия для армии привела к изобретению консервов!
Еда служила и мирным дипломатическим инструментом: на пирах и банкетах укреплялись политические отношения, возникали союзы между странами.
Соль породила первые торговые пути, сахар – рабство Нового времени. Селедка сделала богатой Голландию, корица – Венецию.
Еда – это наша идентичность, наша память, связи, творчество, да и просто радость. Мне хочется, чтобы люди задумались о продуктах, которые мы едим каждый день. Пять лекций – про пять продуктов. Сахар, соль, мясо, жир, хлеб. Как трансформировались наши взаимоотношения с ними? Откуда они сегодня берутся на нашем столе? Чем плохи и хороши? Как готовить, чтобы от этого была одна польза и радость, а не хронические болезни и кухонная каторга?
В общем, приходите ко мне на курс: будем вместе размышлять, анализировать, смеяться и даже немножко готовить! Начинаем завтра.
Помните расхожую фразу: "Жить чтобы есть или есть, чтобы жить"? Склонных к первому клеймили гедонистами, никчемными сибаритами. То ли дело честные труженики, вообще не думающие о еде. Закинули в себя что-то как батарейки – и давай дальше приносить пользу обществу!
Как-то обидно это слышать. Да, для меня это личное. Я воспринимаю еду в первую очередь как удовольствие, а только потом как здоровье и вторую профессию. И я очень уважаю французов, которые не только любят хорошо поесть, но и за столом разговаривают в основном о еде.
Общество без еды в принципе невозможно себе представить. Именно еда двигала человечество вперед – хотя иногда слишком крутыми маршрутами. И начинать надо с доисторических времен, когда гоминид научился готовить своего мамонта на огне. Это позволило настолько ускорить метаболизм и увеличить объем мозга, что появился Homo Sapiens и все заверте...
Еда сформировала цивилизацию от изобретения земледелия до нынешних времен с их «парадоксом изобилия»: в наличии все технологии, чтобы прокормить человечество, но это дорого обходится окружающей среде.
Вокруг производства еды формировались социальные структуры – и со временем образовалось общество с его разделением на город и деревню, богатых и бедных.
Специи отправили человека в море – и в поисках новых путей к заветным пряностям случилась эпоха Великих географических открытий.
Наполеону часто приписывают фразу: "Армия марширует на своем желудке". И даже если он этого не говорил (пойди проверь), само утверждение – чистая правда. Еда управляла и войнами, потому что голод так же страшен, как стрелы, пули и снаряды. И это важность продовольствия для армии привела к изобретению консервов!
Еда служила и мирным дипломатическим инструментом: на пирах и банкетах укреплялись политические отношения, возникали союзы между странами.
Соль породила первые торговые пути, сахар – рабство Нового времени. Селедка сделала богатой Голландию, корица – Венецию.
Еда – это наша идентичность, наша память, связи, творчество, да и просто радость. Мне хочется, чтобы люди задумались о продуктах, которые мы едим каждый день. Пять лекций – про пять продуктов. Сахар, соль, мясо, жир, хлеб. Как трансформировались наши взаимоотношения с ними? Откуда они сегодня берутся на нашем столе? Чем плохи и хороши? Как готовить, чтобы от этого была одна польза и радость, а не хронические болезни и кухонная каторга?
В общем, приходите ко мне на курс: будем вместе размышлять, анализировать, смеяться и даже немножко готовить! Начинаем завтра.
Марианна Орлинкова, автор курса "Откуда берется наша любимая еда":
Недавно читала как бы вводную лекцию к курсу в Страдариуме, который начинается сегодня. Курс — про соль-сахар-масло-мясо-хлеб, а вводная лекция никуда не вводила — а просто была про всякую модную еду в разные эпохи. И там мы готовили древнегреческие батончики из кунжута и меда, которые с течением веков перестали быть древне- и остались просто греческими (во ребята блюдут традиции, σεβασμός). Но рассказывала я еще и про капусту по-афински.
Врачи интересовались этим блюдом, потому что, как считалось, оно лечит головные боли, полезно при расстройствах желудка и, будучи употребляемо регулярно, поддерживает тело сильным и стройным. Плиний утверждал, что если съесть такой капусты перед пиром, она предотвращает опьянение, а если принимать после употребления спиртного, то может вылечить похмелье. Нужно понимать, что такой капусты, про которую мы думаем, как только встречаем это слово, тогда не было. А вот листовая капуста (кейл) – была, и речь идет именно о ней. Доктор Орибасий (жил в поздней Римской империи, IV век) заимствовал рецепт из гораздо более старой книги диетических советов Мнесифея, врача из Афин, жившего в IV в. до н. э. Выглядел этот рецепт так:
«Капусту следует нарезать максимально острым железным лезвием, затем промыть, высушить и измельчить с большим количеством листьев кориандра и руты. Затем полить медовым уксусом и добавить немного сильфия».
Сильфий – популярное в классическом мире, но не вполне точно определенное нами растение, скорее всего что-то типа Ферулы таджиков (Ferula tadshikorum), близкого родственника асафетиды. Так что если прописывать современным языком, то получится примерно следующее:
Капуста по-афински
3–4 порции
1 небольшой кочан кейла или обычной капусты
2 ст. л. измельченной кинзы
2 ст. л. измельченной свежей или сушеной руты (в качестве замены можно использовать горькую траву типа руколы или горькую специю, например, чуть размолотые семена пажитника)
2 щепотки порошка асафетиды (в качестве замены можно использовать чесночный или луковый порошок)
кунжут для подачи, по желанию
Для медового уксуса:
100 г меда
50 г красного винного уксуса
Сначала приготовьте медовый уксус. Вскипятите мед и снимите пену, добавьте уксус и немного выпарите.
Мелко нарежьте капусту, промойте и обсушите. Перемешайте с травами и 3 ст. л. медового уксуса и посыпьте порошком асафетиды, посолите. Дайте настояться 30 минут. Еси хотите, присыпьте кунжутом.
Очень вкусно получается)
Если хотите со мной погружаться в историю и практику еды, а также учиться готовить всякое интересное и не банальное – приходите на курс!
Недавно читала как бы вводную лекцию к курсу в Страдариуме, который начинается сегодня. Курс — про соль-сахар-масло-мясо-хлеб, а вводная лекция никуда не вводила — а просто была про всякую модную еду в разные эпохи. И там мы готовили древнегреческие батончики из кунжута и меда, которые с течением веков перестали быть древне- и остались просто греческими (во ребята блюдут традиции, σεβασμός). Но рассказывала я еще и про капусту по-афински.
Врачи интересовались этим блюдом, потому что, как считалось, оно лечит головные боли, полезно при расстройствах желудка и, будучи употребляемо регулярно, поддерживает тело сильным и стройным. Плиний утверждал, что если съесть такой капусты перед пиром, она предотвращает опьянение, а если принимать после употребления спиртного, то может вылечить похмелье. Нужно понимать, что такой капусты, про которую мы думаем, как только встречаем это слово, тогда не было. А вот листовая капуста (кейл) – была, и речь идет именно о ней. Доктор Орибасий (жил в поздней Римской империи, IV век) заимствовал рецепт из гораздо более старой книги диетических советов Мнесифея, врача из Афин, жившего в IV в. до н. э. Выглядел этот рецепт так:
«Капусту следует нарезать максимально острым железным лезвием, затем промыть, высушить и измельчить с большим количеством листьев кориандра и руты. Затем полить медовым уксусом и добавить немного сильфия».
Сильфий – популярное в классическом мире, но не вполне точно определенное нами растение, скорее всего что-то типа Ферулы таджиков (Ferula tadshikorum), близкого родственника асафетиды. Так что если прописывать современным языком, то получится примерно следующее:
Капуста по-афински
3–4 порции
1 небольшой кочан кейла или обычной капусты
2 ст. л. измельченной кинзы
2 ст. л. измельченной свежей или сушеной руты (в качестве замены можно использовать горькую траву типа руколы или горькую специю, например, чуть размолотые семена пажитника)
2 щепотки порошка асафетиды (в качестве замены можно использовать чесночный или луковый порошок)
кунжут для подачи, по желанию
Для медового уксуса:
100 г меда
50 г красного винного уксуса
Сначала приготовьте медовый уксус. Вскипятите мед и снимите пену, добавьте уксус и немного выпарите.
Мелко нарежьте капусту, промойте и обсушите. Перемешайте с травами и 3 ст. л. медового уксуса и посыпьте порошком асафетиды, посолите. Дайте настояться 30 минут. Еси хотите, присыпьте кунжутом.
Очень вкусно получается)
Если хотите со мной погружаться в историю и практику еды, а также учиться готовить всякое интересное и не банальное – приходите на курс!
Привет, это Олег Воскобойников, научный руководитель Страдариума.
В Венеции, дорогие сострадальцы, не обессудьте, тишина и покой – низкий сезон. Орут только чайки. Густой и гулкий полумрак в закрытой на ключ базилике св. Марка. В барах собирают чаевые на убийство чем-то не приглянувшегося им политика. В Гетто, старейшем в Европе, поминают Треблинку и Освенцим. В пекарнях продают карнавальные пончики, вкусные и высококалорийные. Безобразие, подумал я: раньше они появлялись лишь в несколько собственно карнавальных дней в нескольких точках города, а теперь… Но коммерция в этом городе берет свое уже с Х века – грех жаловаться. В конце концов, и великие ведуты XVIII века – «открытки» для британских аристократов на выезде – предшественников нашего брата, туриста.
А я, благодетели, шел и думал: Венеция – заложница красоты. Но только ли она? Вдруг всякий город – произведение искусства? Или может им стать? Хотелось бы мне запустить в Страдариуме серию лекционных «триптихов», посвященных городам, которые можно воспринимать как произведения искусства. Каждому городу – по три лекции. И позвать несколько друзей детства – лекторов, влюбленных в «свои» города. Но вот ведь незадача: не знаю с какого начать. Покидайте в нас ваши предложения – и ставьте друг другу лайки.
Внимание: опрос!
В Венеции, дорогие сострадальцы, не обессудьте, тишина и покой – низкий сезон. Орут только чайки. Густой и гулкий полумрак в закрытой на ключ базилике св. Марка. В барах собирают чаевые на убийство чем-то не приглянувшегося им политика. В Гетто, старейшем в Европе, поминают Треблинку и Освенцим. В пекарнях продают карнавальные пончики, вкусные и высококалорийные. Безобразие, подумал я: раньше они появлялись лишь в несколько собственно карнавальных дней в нескольких точках города, а теперь… Но коммерция в этом городе берет свое уже с Х века – грех жаловаться. В конце концов, и великие ведуты XVIII века – «открытки» для британских аристократов на выезде – предшественников нашего брата, туриста.
А я, благодетели, шел и думал: Венеция – заложница красоты. Но только ли она? Вдруг всякий город – произведение искусства? Или может им стать? Хотелось бы мне запустить в Страдариуме серию лекционных «триптихов», посвященных городам, которые можно воспринимать как произведения искусства. Каждому городу – по три лекции. И позвать несколько друзей детства – лекторов, влюбленных в «свои» города. Но вот ведь незадача: не знаю с какого начать. Покидайте в нас ваши предложения – и ставьте друг другу лайки.
Внимание: опрос!
С какого города начнем?
Anonymous Poll
29%
Санкт-Петербург
22%
Венеция
13%
Париж
16%
Токио
12%
Москва
19%
Амстердам
17%
Лондон
6%
Ни один из предлагаемых
Из стрима «Пацифизм или справедливая война» на Рабкоре. Военный историк София Широгорова:
Существует ли пример справедливой войны?
Касательно конфликтов, в международном праве есть два ключевых понятия:
Jus ad bellum – это о том, насколько уместно применение силы в том или ином случае.
Jus in bello – справедливое ведение войны, соблюдение ее законов и обычаев (они зафиксированы в конвенциях).
Есть много войн, которые велись по справедливым поводам, с соблюдением ad bellum, но не соблюдался in bello и были яркие (юристы бы сказали вопиющие) примеры его нарушения. С точки зрения соблюдения in bello мне приходит в голову, как ни странно, русско-японская война, которая удивляла многих современников тем, насколько она велась по правилам. На самом деле это довольно логично: тогда как раз только-только были приняты Гаагские конвенции, и в японском обществе существовала установка: мы очень хотим быть как европейская нация, поэтому весь комплекс соглашений мы будем соблюдать так, что комар носа не подточит. Например, известно, что японский плен отлично выглядел, и все там себя прекрасно чувствовали. Особенно это удивляло современников потом, когда началась Вторая мировая, и в японском плену было ужасно, смертность достигала 30%, и все удивлялись, куда делись эти же японцы, которые так прилично вели себя в русско-японскую. То есть это — интересный пример, когда с поводом всё сложно, это типично колониальный конфликт, он не очень справедлив, но зато in bello соблюдался достаточно четко.
Кстати, когда принимали те самые Гаагские конвенции, была включена знаменитая оговорка Мартенса, которая сейчас в международном праве имеет юридическую силу и считается очень важной. Внутри большого спора как выбирать цели, что делать, каким оружием пользоваться, Мартенс предложил следующее: в спорных моментах надо выбирать тот подход, который приносит меньше вреда и меньше разрушений. Федор (Фридрих) Мартенс, эстонец по происхождению, был уроженцем российской империи и работал на Николая II, который и инициировал Гаагскую конвенцию. Это замечательный пример, как правильно помнить, как воспринимать традиции и ценности: военные преступления — не российская традиция, это чуждые нам ценности, а наши ценности — это Гаага.
6 февраля в Страдариуме начнется целый курс Софии Широгоровой о тридцати годах между 1914 и 1945, о двух войнах, из которых вырос современный мир. Присоединяйтесь!
Существует ли пример справедливой войны?
Касательно конфликтов, в международном праве есть два ключевых понятия:
Jus ad bellum – это о том, насколько уместно применение силы в том или ином случае.
Jus in bello – справедливое ведение войны, соблюдение ее законов и обычаев (они зафиксированы в конвенциях).
Есть много войн, которые велись по справедливым поводам, с соблюдением ad bellum, но не соблюдался in bello и были яркие (юристы бы сказали вопиющие) примеры его нарушения. С точки зрения соблюдения in bello мне приходит в голову, как ни странно, русско-японская война, которая удивляла многих современников тем, насколько она велась по правилам. На самом деле это довольно логично: тогда как раз только-только были приняты Гаагские конвенции, и в японском обществе существовала установка: мы очень хотим быть как европейская нация, поэтому весь комплекс соглашений мы будем соблюдать так, что комар носа не подточит. Например, известно, что японский плен отлично выглядел, и все там себя прекрасно чувствовали. Особенно это удивляло современников потом, когда началась Вторая мировая, и в японском плену было ужасно, смертность достигала 30%, и все удивлялись, куда делись эти же японцы, которые так прилично вели себя в русско-японскую. То есть это — интересный пример, когда с поводом всё сложно, это типично колониальный конфликт, он не очень справедлив, но зато in bello соблюдался достаточно четко.
Кстати, когда принимали те самые Гаагские конвенции, была включена знаменитая оговорка Мартенса, которая сейчас в международном праве имеет юридическую силу и считается очень важной. Внутри большого спора как выбирать цели, что делать, каким оружием пользоваться, Мартенс предложил следующее: в спорных моментах надо выбирать тот подход, который приносит меньше вреда и меньше разрушений. Федор (Фридрих) Мартенс, эстонец по происхождению, был уроженцем российской империи и работал на Николая II, который и инициировал Гаагскую конвенцию. Это замечательный пример, как правильно помнить, как воспринимать традиции и ценности: военные преступления — не российская традиция, это чуждые нам ценности, а наши ценности — это Гаага.
6 февраля в Страдариуме начнется целый курс Софии Широгоровой о тридцати годах между 1914 и 1945, о двух войнах, из которых вырос современный мир. Присоединяйтесь!
Легендарный курс Сергея Зотова о магии возвращается!
В XVI веке магия попала в европейские университетские курсы — почему бы нам сегодня не возродить эту добрую традицию? Магия — такая же часть человеческой культуры, как наука, искусство и религия. На лекциях Сергея Зотова мы поговорим о том, как она появилась в Европе, кого колдуны вызывали при помощи своих магических книг, и как именно эти процессы повлияли на культуру и историю от Средневековья до современности.
Курс обновлен и дополнен! Впервые мы займемся связью магии, каббалы, алхимии и астрологии, а в отдельной лекции рассмотрим также и народную магию — на Руси и не только. Каждая лекция будет целиком построена на новых примерах, взятых из последних архивных и научных открытий.
Начинаем в пятницу 13го, разумеется!
Ладно, в этом году 13 февраля — это четверг. Но мы пытались.
Всех ждем 🖤
В XVI веке магия попала в европейские университетские курсы — почему бы нам сегодня не возродить эту добрую традицию? Магия — такая же часть человеческой культуры, как наука, искусство и религия. На лекциях Сергея Зотова мы поговорим о том, как она появилась в Европе, кого колдуны вызывали при помощи своих магических книг, и как именно эти процессы повлияли на культуру и историю от Средневековья до современности.
Курс обновлен и дополнен! Впервые мы займемся связью магии, каббалы, алхимии и астрологии, а в отдельной лекции рассмотрим также и народную магию — на Руси и не только. Каждая лекция будет целиком построена на новых примерах, взятых из последних архивных и научных открытий.
Начинаем в пятницу 13го, разумеется!
Всех ждем 🖤
Чур не гуглить!
У Понтийского царя Митридата было три телохранителя, всегда находившихся у спальни, чтобы предупреждать его о приближающейся опасности:
У Понтийского царя Митридата было три телохранителя, всегда находившихся у спальни, чтобы предупреждать его о приближающейся опасности:
Anonymous Quiz
10%
тигр, лев и леопард
9%
волк, гиена и медведь
7%
бык, конь и олень
54%
индюк, гусь и петух
9%
осел, баран и козел
4%
тукан, баклан и щегол
6%
болонка, пудель и чихуахуа
🖤 Где страдать в феврале:
С 6 февраля — курс «Вторая Тридцатилетняя война: 1914–1945» с военным историком Софией Широгоровой. Не будем ограничиваться военной стороной дела: поговорим о том, как военный опыт изменил тех, кто побывал на фронте, и тех, кто остался в тылу. Внимание! Всё по-взрослому (18+).
С 10 февраля — новая ридинг-группа. На этот раз читаем «Софист» Платона. Для тех, кто всегда хотел начать читать Платона или другие сложные книги по философии, и тех, кто кто уже пробовал сам, но вообще ничего не понял.
С 13 февраля — долгожданное возвращение легендарного курса «История магии в Европе».Лектор — котик!
С 19 февраля — второй поток практикума по медленному чтению с Галиной Юзефович. 5 лекций, 12 семинаров и четыре восхитительных романа.
С 24 февраля — курс историка и археолога Владимира Петрухина «Древние славяне и начальная Русь. От расселения до выбора веры». Отделим хрестоматийные факты, поданные учебниками, от того, что рассказывают древние источники.
Stay tuned!
С 6 февраля — курс «Вторая Тридцатилетняя война: 1914–1945» с военным историком Софией Широгоровой. Не будем ограничиваться военной стороной дела: поговорим о том, как военный опыт изменил тех, кто побывал на фронте, и тех, кто остался в тылу. Внимание! Всё по-взрослому (18+).
С 10 февраля — новая ридинг-группа. На этот раз читаем «Софист» Платона. Для тех, кто всегда хотел начать читать Платона или другие сложные книги по философии, и тех, кто кто уже пробовал сам, но вообще ничего не понял.
С 13 февраля — долгожданное возвращение легендарного курса «История магии в Европе».
С 19 февраля — второй поток практикума по медленному чтению с Галиной Юзефович. 5 лекций, 12 семинаров и четыре восхитительных романа.
С 24 февраля — курс историка и археолога Владимира Петрухина «Древние славяне и начальная Русь. От расселения до выбора веры». Отделим хрестоматийные факты, поданные учебниками, от того, что рассказывают древние источники.
Stay tuned!
⚡️⚡️⚡️ Напоминаем, что уже сегодня в Страдариуме — открытая лекция Армена Захаряна, филолога и просветителя, автора литературного канала «Армен и Фёдор».
Обсудим, что делает роман Джеймса Джойса «Улисс» уникальным и революционным, как его язык и структура отражают человеческий опыт, и почему этот роман продолжает пугать и завораживать читателей.
Все открытые лекции в Страдариуме — бесплатные, нужна только регистрация.
Обсудим, что делает роман Джеймса Джойса «Улисс» уникальным и революционным, как его язык и структура отражают человеческий опыт, и почему этот роман продолжает пугать и завораживать читателей.
Все открытые лекции в Страдариуме — бесплатные, нужна только регистрация.
Вопрос из чата философского практикума в Страдариуме: «Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только одним — умиранием и смертью» (Платон, диалог "Федон"). В собирательном виде это изречение цитируют часто как «Философия есть упражнение в смерти». Интересно, почему упражнение в смерти, а не в жизни? Для философии ценнее небытие?
Диана Гаспарян (профессор, РhD, кандидат философских наук): Для восточной — скорее, да, для западной — скорее, нет. Западная традиция подразумевает способность поставить мир и жизнь под вопрос, спросить, а почему это все есть, с какой стати, и что это такое. Чтобы задать эти вопросы, нужно из мира немного выступить, отойти в сторону (выпилиться), чтобы со стороны и посмотреть. А что значит «отнестись к жизни со стороны», откуда этот взгляд может быть направлен? Из некой альтернативы, другого опыта, другого знания, осведомленности о неединственности жизни. Получается, чтобы назвать жизнь жизнью, нужно посмотреть на нее с точки зрения смерти. Как говорили схоласты "omnis determinatio est negatio". Поэтому познание жизни начинается с принятия и осознанности смерти, а познание бытия — из перспективы небытия. Может быть поэтому дети до возраста принятия смерти всерьез не могут изучать мир, но только пребывать в нем. В Ветхом Завете говорится, что вкушение плодов с древа познания лишило первых людей бессмертия — феноменологического бессмертия детей и животных, которые не ведают/не верят, что умрут.
Напоминаем, что идет уже четвертый набор на наш крутейший философский практикум с Дианой Гаспарян. Можно присоединиться по ссылке, старт 11 марта.
Диана Гаспарян (профессор, РhD, кандидат философских наук): Для восточной — скорее, да, для западной — скорее, нет. Западная традиция подразумевает способность поставить мир и жизнь под вопрос, спросить, а почему это все есть, с какой стати, и что это такое. Чтобы задать эти вопросы, нужно из мира немного выступить, отойти в сторону (выпилиться), чтобы со стороны и посмотреть. А что значит «отнестись к жизни со стороны», откуда этот взгляд может быть направлен? Из некой альтернативы, другого опыта, другого знания, осведомленности о неединственности жизни. Получается, чтобы назвать жизнь жизнью, нужно посмотреть на нее с точки зрения смерти. Как говорили схоласты "omnis determinatio est negatio". Поэтому познание жизни начинается с принятия и осознанности смерти, а познание бытия — из перспективы небытия. Может быть поэтому дети до возраста принятия смерти всерьез не могут изучать мир, но только пребывать в нем. В Ветхом Завете говорится, что вкушение плодов с древа познания лишило первых людей бессмертия — феноменологического бессмертия детей и животных, которые не ведают/не верят, что умрут.
Напоминаем, что идет уже четвертый набор на наш крутейший философский практикум с Дианой Гаспарян. Можно присоединиться по ссылке, старт 11 марта.
⏰ Прямо сейчас в Страдариуме — ДЖОЙС У ЛИС!!! Армен Захарян с лекцией о романе, навсегда изменившем литературу.
Всех ждём!
Присоединиться в зуме (идентификатор конференции 831 0252 3112).
Смотреть трансляцию в кинескопе.
Смотреть в ютубе.
Всех ждём!
Присоединиться в зуме (идентификатор конференции 831 0252 3112).
Смотреть трансляцию в кинескопе.
Смотреть в ютубе.
Друзья, всем привет! Это снова Ксения (мл., jr., №2), продюсер Страдариума. Сегодня отправляю вам свой наименее академичный текст, но, простите мой эгоизм, важный для меня как женщины и киномана. Эггерса в массы :)
В 2022 году, выпускаясь с факультета медиа в ВШЭ, я защитила дипломную работу по творчеству Роберта Эггерса, у которого на тот момент вышло два с половиной полнометражных фильма: «Ведьма», «Маяк» и «Северянин», который из-за введенных санкций уже пришлось смотреть окольными путями.
Однако даже при короткой фильмографии Эггерса, не влюбиться в его метасказку, ввиду его молодости еще не схлопнувшуюся, но уже такую резкую, сформированную, авторскую, оказалось невозможным. Чем Эггерс убивает и воскрешает зрителя, так это его редчайшей способностью почувствовать боль другого человека, тем сложнее — человека другого пола. Он талантливо играет с психоаналитическими уравнениями, с горькой иронией смотрит на мать, обвиняющую собственную дочь в связи с дьяволом — но на деле в растлении брата и соблазнении отца; с прищуром наблюдает за болью отвергнутого сына, ищущего отцовское лицо в каждом встречном; с нежностью ведёт к спасению обреченную на смерть физическую, но не духовную девушку, нареченную душевнобольной из-за собственной силы и страсти.
«Носферату» Эггерса, ремейк одного из первых хорроров в истории кино (1922), в основе которого лежит пересказ «Дракулы» Брэма Стокера — это уважение к классике с соблюдением собственных эстетических и нравственных ориентиров. В «Носферату», как и в «Ведьме», Эггерс изучает прошлое через — не побоюсь сказать — любимую им героиню. К героине Депп, как и к героине Тейлор-Джой когда-то, сочувствие ощущается не только в ласковости каждого выбранного ракурса. В своём фильме Эггерс дарит своей Эллен — замене пассивной, безучастной «даме в беде» Мине из стокеровского романа — такую силу, поначалу незаметную, но к финалу абсолютно очевидную, и такую свободу — от диагноза, от исторического клейма female hysteria, от осуждения женской сексуальности — которые не оставляют у зрителя сомнений в том, что именно в ней остальные найдут спасение. И Эллен здесь спасает не только себя или своего мужа. Она встречается лицом к лицу с главным монстром своих кошмаров и сонных параличей, со своей болезнью и с патриархальным определением её болезни — и только так, встретив его, принимая его, подняв и не отводя глаза от адских зениц, она справляется с ним, как мы справляемся с надоевшим, преследующим нас в зеркалах и коридорах кошмаром резким поворотом к нему. А там… ничего?
Во время работы над всеми его фильмами он использует газеты и снимки, тексты народных и моряцких песен, архивные записи судебных процессов, личные дневники, описания жилищ интересующего периода. Эггерс воссоздает историческую реальность, чтобы затем пустить в неё свою сказку, развернуть её говорящими козликами, отравленными яблоками, русалками, вампирами, ведуньями и заставить нас в один момент поймать себя на мысли, что пугают нас не шахматно расставленные скримеры, а те самые отголоски оброненных в детстве фраз суеверных родственников, шепотки, прошмыгнувшая в углу или отражении зеркала тень, странный звук на чердаке у бабушки в доме, и прочие морозные сюжеты, которые, видимо, рождаются на землях со страшной природой и одинокими церквями. Выросший в Новой Англии, пропитанной ужасами последствий пуританских рвений к «правильному» Богу, при этом ощетинившейся лесами, если не чащами, холодной, мрачной, недружелюбной к человеку, он как мало кто другой способен подсветить ограниченность философии рацио.
При всей видимой жанровой простоте фильмов Эггерса, его фэнтези — это фольклор, его ужасы — мифы, в самом глубоком, основательном, пафосном смысле. Простыми формулами Эггерс выстраивает истории, которые очищают слезами и смехом.
Совсем скоро в Страдариуме — наш первый курс о кинематографе с еще одним молодым и талантливым почитателем десятой музы Даулетом Жанайдаровым, редактором «Кинопоиска» и ведущим подкаста «Крупным планом», потому что если и обсуждать кино, то с теми, кто им болеет — по любви. Все ссылки скоро появятся!
В 2022 году, выпускаясь с факультета медиа в ВШЭ, я защитила дипломную работу по творчеству Роберта Эггерса, у которого на тот момент вышло два с половиной полнометражных фильма: «Ведьма», «Маяк» и «Северянин», который из-за введенных санкций уже пришлось смотреть окольными путями.
Однако даже при короткой фильмографии Эггерса, не влюбиться в его метасказку, ввиду его молодости еще не схлопнувшуюся, но уже такую резкую, сформированную, авторскую, оказалось невозможным. Чем Эггерс убивает и воскрешает зрителя, так это его редчайшей способностью почувствовать боль другого человека, тем сложнее — человека другого пола. Он талантливо играет с психоаналитическими уравнениями, с горькой иронией смотрит на мать, обвиняющую собственную дочь в связи с дьяволом — но на деле в растлении брата и соблазнении отца; с прищуром наблюдает за болью отвергнутого сына, ищущего отцовское лицо в каждом встречном; с нежностью ведёт к спасению обреченную на смерть физическую, но не духовную девушку, нареченную душевнобольной из-за собственной силы и страсти.
«Носферату» Эггерса, ремейк одного из первых хорроров в истории кино (1922), в основе которого лежит пересказ «Дракулы» Брэма Стокера — это уважение к классике с соблюдением собственных эстетических и нравственных ориентиров. В «Носферату», как и в «Ведьме», Эггерс изучает прошлое через — не побоюсь сказать — любимую им героиню. К героине Депп, как и к героине Тейлор-Джой когда-то, сочувствие ощущается не только в ласковости каждого выбранного ракурса. В своём фильме Эггерс дарит своей Эллен — замене пассивной, безучастной «даме в беде» Мине из стокеровского романа — такую силу, поначалу незаметную, но к финалу абсолютно очевидную, и такую свободу — от диагноза, от исторического клейма female hysteria, от осуждения женской сексуальности — которые не оставляют у зрителя сомнений в том, что именно в ней остальные найдут спасение. И Эллен здесь спасает не только себя или своего мужа. Она встречается лицом к лицу с главным монстром своих кошмаров и сонных параличей, со своей болезнью и с патриархальным определением её болезни — и только так, встретив его, принимая его, подняв и не отводя глаза от адских зениц, она справляется с ним, как мы справляемся с надоевшим, преследующим нас в зеркалах и коридорах кошмаром резким поворотом к нему. А там… ничего?
Во время работы над всеми его фильмами он использует газеты и снимки, тексты народных и моряцких песен, архивные записи судебных процессов, личные дневники, описания жилищ интересующего периода. Эггерс воссоздает историческую реальность, чтобы затем пустить в неё свою сказку, развернуть её говорящими козликами, отравленными яблоками, русалками, вампирами, ведуньями и заставить нас в один момент поймать себя на мысли, что пугают нас не шахматно расставленные скримеры, а те самые отголоски оброненных в детстве фраз суеверных родственников, шепотки, прошмыгнувшая в углу или отражении зеркала тень, странный звук на чердаке у бабушки в доме, и прочие морозные сюжеты, которые, видимо, рождаются на землях со страшной природой и одинокими церквями. Выросший в Новой Англии, пропитанной ужасами последствий пуританских рвений к «правильному» Богу, при этом ощетинившейся лесами, если не чащами, холодной, мрачной, недружелюбной к человеку, он как мало кто другой способен подсветить ограниченность философии рацио.
При всей видимой жанровой простоте фильмов Эггерса, его фэнтези — это фольклор, его ужасы — мифы, в самом глубоком, основательном, пафосном смысле. Простыми формулами Эггерс выстраивает истории, которые очищают слезами и смехом.
Совсем скоро в Страдариуме — наш первый курс о кинематографе с еще одним молодым и талантливым почитателем десятой музы Даулетом Жанайдаровым, редактором «Кинопоиска» и ведущим подкаста «Крупным планом», потому что если и обсуждать кино, то с теми, кто им болеет — по любви. Все ссылки скоро появятся!
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
⏰ Прямо сейчас в Страдариуме!
Лекция военного историка Софии Широгоровой «Образ Первой мировой войны в кинематографе». Попробуем понять, как кино формирует нашу память о Первой мировой, и как политические процессы и исторические споры влияют на кино.
Присоединиться в зуме (идентификатор конференции 862 3126 6191).
Присоединиться в кинескопе.
Смотреть в ютубе.
Лекция военного историка Софии Широгоровой «Образ Первой мировой войны в кинематографе». Попробуем понять, как кино формирует нашу память о Первой мировой, и как политические процессы и исторические споры влияют на кино.
Присоединиться в зуме (идентификатор конференции 862 3126 6191).
Присоединиться в кинескопе.
Смотреть в ютубе.
Из лекции военного историка Софии Широгоровой «Война в доисторические времена»:
Если мы зададимся вопросом о происхождении войн, то вот необходимый первый шаг в рассуждениях: люди как вид на самом деле к насилию приспособлены очень плохо. Это момент, о котором, мне кажется, редко задумываются. Мы привыкли, что люди — главный хищник на планете. Но если мы представим себе наших далеких предков, которые маленькими группами кочевали по саванне, то увидим, что жилось им в целом несладко. Это была эпоха больших доисторических хищников. Древние гоминиды очень от этих хищников страдали, их постоянно кто-нибудь жрал. Были даже моменты, когда гоминиды находились на грани вымирания.
Получается, вид, который на протяжении всей своей истории занимался организованным насилием, изначально к этому самому насилию не склонен, он просто для него не экипирован. Он, может, был бы и рад, но у него нет ни клыков, ни когтей, он слабоват, плохо видит и плохо слышит. Как же древние гоминиды с этой проблемой справились, что они сделали с тем фактом, что природа не экипировала их для борьбы с другими хищниками, а выжить хочется?
В первую очередь — социальная организация. Люди выжили, потому что научились очень здорово взаимодействовать в группах. И второй важный момент — технология. Использование инструментов (как и кооперация) — не исключительно прерогатива человека, но человек пошел дальше. Он превратил технологии в постоянный процесс поиска и изобретения новых инструментов, орудий и оружия. Оружие заменило ему недостающие клыки и когти.
Иными словами, можно выстроить такую формулу. Да, человек по своим базовым биологическим характеристикам довольно плох, плохо приспособлен для борьбы. Но он сумел это компенсировать за счет социального взаимодействия и технологий. А с развитием первого и второго человек смог перейти и к организованному насилию — к войне.
Получается, насилие и война — это продукт исторических условий. Это, конечно, вступает в спор с популярной сейчас идеей Пинкера, что на протяжении всей истории насилие уменьшалось. Пинкер предлагает приятную, комфортную картинку, где люди становятся лучше, мир — безопаснее, а всякие ужасы недавнего прошлого не более чем досадная историческая оплошность.
Увы; уж во что точно современная историческая наука не верит, так это в большие нарративы, истории прогресса и морального совершенствования человечества. Насилие зависит от самых разных факторов; в иные эпохи его больше, в иные — меньше; а современность скрывает под собой темные и опасные течения.
Сегодня — последний день скидки на курс Софии Широгоровой «Вторая Тридцатилетняя война: 1914–1945 (18+)». Присоединяйтесь!
Если мы зададимся вопросом о происхождении войн, то вот необходимый первый шаг в рассуждениях: люди как вид на самом деле к насилию приспособлены очень плохо. Это момент, о котором, мне кажется, редко задумываются. Мы привыкли, что люди — главный хищник на планете. Но если мы представим себе наших далеких предков, которые маленькими группами кочевали по саванне, то увидим, что жилось им в целом несладко. Это была эпоха больших доисторических хищников. Древние гоминиды очень от этих хищников страдали, их постоянно кто-нибудь жрал. Были даже моменты, когда гоминиды находились на грани вымирания.
Получается, вид, который на протяжении всей своей истории занимался организованным насилием, изначально к этому самому насилию не склонен, он просто для него не экипирован. Он, может, был бы и рад, но у него нет ни клыков, ни когтей, он слабоват, плохо видит и плохо слышит. Как же древние гоминиды с этой проблемой справились, что они сделали с тем фактом, что природа не экипировала их для борьбы с другими хищниками, а выжить хочется?
В первую очередь — социальная организация. Люди выжили, потому что научились очень здорово взаимодействовать в группах. И второй важный момент — технология. Использование инструментов (как и кооперация) — не исключительно прерогатива человека, но человек пошел дальше. Он превратил технологии в постоянный процесс поиска и изобретения новых инструментов, орудий и оружия. Оружие заменило ему недостающие клыки и когти.
Иными словами, можно выстроить такую формулу. Да, человек по своим базовым биологическим характеристикам довольно плох, плохо приспособлен для борьбы. Но он сумел это компенсировать за счет социального взаимодействия и технологий. А с развитием первого и второго человек смог перейти и к организованному насилию — к войне.
Получается, насилие и война — это продукт исторических условий. Это, конечно, вступает в спор с популярной сейчас идеей Пинкера, что на протяжении всей истории насилие уменьшалось. Пинкер предлагает приятную, комфортную картинку, где люди становятся лучше, мир — безопаснее, а всякие ужасы недавнего прошлого не более чем досадная историческая оплошность.
Увы; уж во что точно современная историческая наука не верит, так это в большие нарративы, истории прогресса и морального совершенствования человечества. Насилие зависит от самых разных факторов; в иные эпохи его больше, в иные — меньше; а современность скрывает под собой темные и опасные течения.
Сегодня — последний день скидки на курс Софии Широгоровой «Вторая Тридцатилетняя война: 1914–1945 (18+)». Присоединяйтесь!
Из лекции Марианны Орлинковой «Мамонт на гриле: история модной еды».
Совы Лебеди не то чем кажутся
Это картина художника Давида Тенирса Младшего «Кухонный интерьер», середина XVII века. Обратите внимание на лебедя. Красивый? На самом деле это пирог. И если вы рассмотрите его внимательнее, то заметите корону, жемчужину в клюве и ленты на шее. Языком средневековых символов все украшения лебедя говорят о том, что он — про любовь.
Почему же он не то чем кажется? Потому что концепция пирога тогда сильно отличалась от того, что мы представляем себе сейчас. Шкатулка, на которой стоит лебедь — это тесто пирога, и его почти наверняка не едят, потому что оно слишком плотное, так как сделано из свиного жира и муки. А вот крышка пирога может быть полностью съедобной. Внутри шкатулки — начинка, и это, скорее всего, не только мясо лебедя, но и какое-нибудь другое мясо. Вполне возможно — морские и лесные деликатесы, гребешки, трюфели, потроха, овощи, топленое масло и так далее. Украшения у лебедя тоже почти наверняка полностью съедобные. Их делали из марципана и засахаренных леденцов. Ну и сам лебедь, вполне возможно, всё-таки настоящий. В этом случае на запеченного лебедя надета его собственная шкура вместе с перьями. Существовало такое отдельное ремесло, поваров-таксидермистов. Да, с санитарными нормами все было неочень. Но как-то жили люди.
В 19 веке лебеди как мясо из меню почти что исчезли, но стали производить огромное количество форм в виде лебедя, в которые можно было завести смесь для мороженого или желе. Такие формы до сих пор можно найти на антикварных рынках в Великобритании.
К курсу «Откуда берется наша любимая еда» ещё можно присоединиться! Прошедшие встречи пришлем в записи.
Это картина художника Давида Тенирса Младшего «Кухонный интерьер», середина XVII века. Обратите внимание на лебедя. Красивый? На самом деле это пирог. И если вы рассмотрите его внимательнее, то заметите корону, жемчужину в клюве и ленты на шее. Языком средневековых символов все украшения лебедя говорят о том, что он — про любовь.
Почему же он не то чем кажется? Потому что концепция пирога тогда сильно отличалась от того, что мы представляем себе сейчас. Шкатулка, на которой стоит лебедь — это тесто пирога, и его почти наверняка не едят, потому что оно слишком плотное, так как сделано из свиного жира и муки. А вот крышка пирога может быть полностью съедобной. Внутри шкатулки — начинка, и это, скорее всего, не только мясо лебедя, но и какое-нибудь другое мясо. Вполне возможно — морские и лесные деликатесы, гребешки, трюфели, потроха, овощи, топленое масло и так далее. Украшения у лебедя тоже почти наверняка полностью съедобные. Их делали из марципана и засахаренных леденцов. Ну и сам лебедь, вполне возможно, всё-таки настоящий. В этом случае на запеченного лебедя надета его собственная шкура вместе с перьями. Существовало такое отдельное ремесло, поваров-таксидермистов. Да, с санитарными нормами все было неочень. Но как-то жили люди.
В 19 веке лебеди как мясо из меню почти что исчезли, но стали производить огромное количество форм в виде лебедя, в которые можно было завести смесь для мороженого или желе. Такие формы до сих пор можно найти на антикварных рынках в Великобритании.
К курсу «Откуда берется наша любимая еда» ещё можно присоединиться! Прошедшие встречи пришлем в записи.
⏰ Прямо сейчас в Страдариуме!
Большая открытая лекция Анны Елашкиной про платоновский диалог «Софист». Удивительно, что текст, которому больше двух с половиной тысяч лет, можно сегодня прикладывать к проблеме искусственного интеллекта, и из этого даже будет получаться новое знание и понимание проблемы. Приходите!
Присоединиться в зуме (идентификатор конференции 859 8202 1602).
Смотреть трансляцию в кинескопе.
Смотреть в ютубе.
Большая открытая лекция Анны Елашкиной про платоновский диалог «Софист». Удивительно, что текст, которому больше двух с половиной тысяч лет, можно сегодня прикладывать к проблеме искусственного интеллекта, и из этого даже будет получаться новое знание и понимание проблемы. Приходите!
Присоединиться в зуме (идентификатор конференции 859 8202 1602).
Смотреть трансляцию в кинескопе.
Смотреть в ютубе.
Это София Широгорова, автор курса «Вторая Тридцатилетняя война: 1914–1945».
Итак, 1918 год. Граф Гарри Кесслер, немецкий офицер, служит в Обер-Осте (командование Восточным фронтом), где помогает вести переговоры с большевиками.
Кесслер не кадровый дипломат и не какой-то особый специалист по России — он, как бы это сказать, интеллектуал и любитель искусства. На Галицийском фронте, под русскими пулями, он перечитывает «Войну и мир», до войны приятельствовал с Дягилевым и Стравинским.
Переговоры идут успешно. Вот-вот Восточный фронт, который отнимает у Германии так много сил, исчезнет — а это означает, что все ресурсы можно будет перебросить на Западный, и победить наконец.
Но вдруг Кесслер узнает, что немецкие военные тайком поставляют оружие разным антибольшевистским силам. И не только национальным движениям (это еще можно понять), а самым что ни на есть белым.
Кесслер явился в Обер-Ост и устраивает скандал.
Выгодно ли Германии закрыть Восточный фронт? Ещё как, единственный шанс победить, по сути. Выгодно с большевиками союзничать и торговать потихоньку? Выгодно, Германия задыхается в британской блокаде.
А если большевики узнают, что немцы поставляют оружие белым, разве тогда весь план не рухнет? Рухнет.
Так и чего же вы творите, спрашивает Кесслер у генералов из Обер-Оста, вы же все понимаете, сами эти переговоры начали, и меня сюда сами перевели.
И тогда генералы, потупившись, объясняют: да, белые, Корнилов там, Деникин, и так далее — враги. И выступают против примирения с Германией. Но это какие-то понятные враги, привычные. Мы полжизни тут с ними то соседствуем, то воюем. Они такие же кадровые военные, как и мы сами.
А вот большевики, пускай их политика и выгодна Германии — это что-то непонятное, пугающее, красная чума и зараза; они мечтают уничтожить старый мир и сжечь все привычное в пожаре мировой революции.
Ну вот и как нам не давать Корнилову ружей?
Так Кесслер и не смог никого не в чем убедить.
Это хорошая иллюстрация к тому, насколько критерии "логики" неуместны порой к реконструкции прошлого (да и настоящего тоже).
Мало ли, что нам со стороны кажется логичным; одни и те же люди могут хотеть одного, бояться другого, делать все и сразу во все стороны, и нашему видению не соответствовать никак.
Об этом и поговорим на моём курсе. Начинаем сегодня, присоединяйтесь!
Итак, 1918 год. Граф Гарри Кесслер, немецкий офицер, служит в Обер-Осте (командование Восточным фронтом), где помогает вести переговоры с большевиками.
Кесслер не кадровый дипломат и не какой-то особый специалист по России — он, как бы это сказать, интеллектуал и любитель искусства. На Галицийском фронте, под русскими пулями, он перечитывает «Войну и мир», до войны приятельствовал с Дягилевым и Стравинским.
Переговоры идут успешно. Вот-вот Восточный фронт, который отнимает у Германии так много сил, исчезнет — а это означает, что все ресурсы можно будет перебросить на Западный, и победить наконец.
Но вдруг Кесслер узнает, что немецкие военные тайком поставляют оружие разным антибольшевистским силам. И не только национальным движениям (это еще можно понять), а самым что ни на есть белым.
Кесслер явился в Обер-Ост и устраивает скандал.
Выгодно ли Германии закрыть Восточный фронт? Ещё как, единственный шанс победить, по сути. Выгодно с большевиками союзничать и торговать потихоньку? Выгодно, Германия задыхается в британской блокаде.
А если большевики узнают, что немцы поставляют оружие белым, разве тогда весь план не рухнет? Рухнет.
Так и чего же вы творите, спрашивает Кесслер у генералов из Обер-Оста, вы же все понимаете, сами эти переговоры начали, и меня сюда сами перевели.
И тогда генералы, потупившись, объясняют: да, белые, Корнилов там, Деникин, и так далее — враги. И выступают против примирения с Германией. Но это какие-то понятные враги, привычные. Мы полжизни тут с ними то соседствуем, то воюем. Они такие же кадровые военные, как и мы сами.
А вот большевики, пускай их политика и выгодна Германии — это что-то непонятное, пугающее, красная чума и зараза; они мечтают уничтожить старый мир и сжечь все привычное в пожаре мировой революции.
Ну вот и как нам не давать Корнилову ружей?
Так Кесслер и не смог никого не в чем убедить.
Это хорошая иллюстрация к тому, насколько критерии "логики" неуместны порой к реконструкции прошлого (да и настоящего тоже).
Мало ли, что нам со стороны кажется логичным; одни и те же люди могут хотеть одного, бояться другого, делать все и сразу во все стороны, и нашему видению не соответствовать никак.
Об этом и поговорим на моём курсе. Начинаем сегодня, присоединяйтесь!