Часто пишу, что внутренняя и внешняя политика России зависит от цен на нефть (шире – от поступления валюты). Группа авторов из ВШЭ и МГУ (Коротаев, Билюга и Зинькина) даже посчитали такую корреляцию для стран, сидящих на нефтяной ренте («Политическая наука», №4, 2016).
Их краткий вывод: пик нестабильности в таких странах (к ним относится и Россия) наступает через три года от времени, когда цена на нефть снижается критически. «Затяжное падение цен на нефть ведёт к неизбежному росту социально-политической нестабильности в нефтеэкспортирующих странах. При падении ниже $60 (в ценах 2014 года – Т.) снижение на каждые последующие $10 приводит ко всё более значительному росту рисков социально-политической дестабилизации. Эти риски особенно вырастают при затяжном падении цен ниже уровня в $40 за баррель, а при затяжном падении этих цен ниже уровня в $35 очень заметный рост социально-политической нестабильности становится практически неизбежным. При этом обнаруживается эффект трёхлетнего временного лага».
Часто пишу, что внутренняя и внешняя политика России зависит от цен на нефть (шире – от поступления валюты). Группа авторов из ВШЭ и МГУ (Коротаев, Билюга и Зинькина) даже посчитали такую корреляцию для стран, сидящих на нефтяной ренте («Политическая наука», №4, 2016).
Их краткий вывод: пик нестабильности в таких странах (к ним относится и Россия) наступает через три года от времени, когда цена на нефть снижается критически. «Затяжное падение цен на нефть ведёт к неизбежному росту социально-политической нестабильности в нефтеэкспортирующих странах. При падении ниже $60 (в ценах 2014 года – Т.) снижение на каждые последующие $10 приводит ко всё более значительному росту рисков социально-политической дестабилизации. Эти риски особенно вырастают при затяжном падении цен ниже уровня в $40 за баррель, а при затяжном падении этих цен ниже уровня в $35 очень заметный рост социально-политической нестабильности становится практически неизбежным. При этом обнаруживается эффект трёхлетнего временного лага».
At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp. Multiple pro-Kremlin media figures circulated the post's false claims, including prominent Russian journalist Vladimir Soloviev and the state-controlled Russian outlet RT, according to the DFR Lab's report. Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK.
from tw
