Ну хорошо, я попробую: мне нечасто попадалась столь забористая история судьбы человека на фоне исторических событий. И дело не столько во внешней динамике, сколько во внутренней. Вот такой парадокс. Казалось бы, если писатель фокусируется на внутренней динамике персонажа, это замедляет повествование, но, на мой взгляд, основное повествование Piccola Сицилия — это именно процессы внутри Морица.
Я недавно говорила о мужской/женской прозе и упомянула, что Шпек мне показался местами чересчур «женским», имея в виду именно это: автор сосредоточен на чувствах. Но потом я разглядела сосредоточенность Шпека: она по-мужски основательна, она, по сути, помогает ему развернуть эпический экшн в душе отдельно взятого человека. Немца. Солдата вермахта. Винтика пропагандистской машины. Человека. Жениха. Отца. Приёмного сына. Потерявшего имя. Потерявшего род. Страну. Смысл жизни. Нашедшего имя. Страну. Этнос. Дочь. Любовь. Мурашки по коже.
— Я должен сменить веру? — спросил Мориц. — Вы давно уже еврей. Загляните в свой паспорт.
Друзья, вы ведь мне в самом деле помогли дискуссией про мужское/женское, в частности вот, был хороший ответ: м/ж зависит от того, кем любуется автор — девочками или мальчиками.
И вот, я читаю Piccola Сицилия и думаю, думаю: кто больше любуется Морицом, препарирует его малейшие побуждения, изучает, проводит через мыслимое и немыслимое, — я или автор? Быть может, это лишь моя оптика? Я же девочка. Получается, я оказалась сосредоточенной на судьбе одного немца. Ни Виктор, ни Ясмина меня особенно не волновали (местами — раздражали), про остальных персонажей мне и сказать нечего. Теперь я думаю, не зря ли обвинила Шпека в «женскости» — может, это всего лишь я зашла с ноги в его книгу и всю дорогу беззастенчиво смотрела на Морица, не отводя взгляда? Как бы то ни было, а смотреть есть на что.
В этой книге некоторые вопросы отстаются без ответов, некоторые сокровища остаются ненайденными (и разбросанными по дну морскому), и это кажется правильным. Мастерство неоднозначности — странная штука, но кто-то им владеет.
Словом... мне хочется избежать банальностей вроде того, что я прикоснулась к культуре, о которой не имела представления до того, и узнала кусочек истории, который был слепым пятном.
Я скажу о том, что у меня ком в горле. О том, что такое взгляд — взгляд, который, оказывается, может сделать человека отцом ребёнка. О том, что такое судьба. Мектуб.
И да, я хочу выпить бокал марсалы. Я обычно не пью креплёное и сладкое. Но я без ума от хороших историй.
Ну хорошо, я попробую: мне нечасто попадалась столь забористая история судьбы человека на фоне исторических событий. И дело не столько во внешней динамике, сколько во внутренней. Вот такой парадокс. Казалось бы, если писатель фокусируется на внутренней динамике персонажа, это замедляет повествование, но, на мой взгляд, основное повествование Piccola Сицилия — это именно процессы внутри Морица.
Я недавно говорила о мужской/женской прозе и упомянула, что Шпек мне показался местами чересчур «женским», имея в виду именно это: автор сосредоточен на чувствах. Но потом я разглядела сосредоточенность Шпека: она по-мужски основательна, она, по сути, помогает ему развернуть эпический экшн в душе отдельно взятого человека. Немца. Солдата вермахта. Винтика пропагандистской машины. Человека. Жениха. Отца. Приёмного сына. Потерявшего имя. Потерявшего род. Страну. Смысл жизни. Нашедшего имя. Страну. Этнос. Дочь. Любовь. Мурашки по коже.
— Я должен сменить веру? — спросил Мориц. — Вы давно уже еврей. Загляните в свой паспорт.
Друзья, вы ведь мне в самом деле помогли дискуссией про мужское/женское, в частности вот, был хороший ответ: м/ж зависит от того, кем любуется автор — девочками или мальчиками.
И вот, я читаю Piccola Сицилия и думаю, думаю: кто больше любуется Морицом, препарирует его малейшие побуждения, изучает, проводит через мыслимое и немыслимое, — я или автор? Быть может, это лишь моя оптика? Я же девочка. Получается, я оказалась сосредоточенной на судьбе одного немца. Ни Виктор, ни Ясмина меня особенно не волновали (местами — раздражали), про остальных персонажей мне и сказать нечего. Теперь я думаю, не зря ли обвинила Шпека в «женскости» — может, это всего лишь я зашла с ноги в его книгу и всю дорогу беззастенчиво смотрела на Морица, не отводя взгляда? Как бы то ни было, а смотреть есть на что.
В этой книге некоторые вопросы отстаются без ответов, некоторые сокровища остаются ненайденными (и разбросанными по дну морскому), и это кажется правильным. Мастерство неоднозначности — странная штука, но кто-то им владеет.
Словом... мне хочется избежать банальностей вроде того, что я прикоснулась к культуре, о которой не имела представления до того, и узнала кусочек истории, который был слепым пятном.
Я скажу о том, что у меня ком в горле. О том, что такое взгляд — взгляд, который, оказывается, может сделать человека отцом ребёнка. О том, что такое судьба. Мектуб.
И да, я хочу выпить бокал марсалы. Я обычно не пью креплёное и сладкое. Но я без ума от хороших историй.
#читательское
BY 🗝️ Обителей много
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. Russian President Vladimir Putin launched Russia's invasion of Ukraine in the early-morning hours of February 24, targeting several key cities with military strikes. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. Some privacy experts say Telegram is not secure enough
from ua
