Белгород часто подвергался обстрелам - сирены тревоги звучали почти каждый день, нередко по несколько раз. Часто мы видели перехваты вражеских боеприпасов нашей ПВО. Иногда слышали звуки прилётов. В сводки же попадали лишь самые крупные обстрелы. Горожане нам много рассказывали об атаках, видели мы и их следы.
Мне несколько раз довелось побывать в одном близлежащих городов. Один раз, примерно за час до моего приезда, жилой район был обстрелян кассетными снарядами. Я увидел магазин, возле которого стояли росгвардейцы и объясняли людям, что проход здесь закрыт. Видел несработавшие суббоеприпасы, накрытые коробками из под фруктов (видимо, из того самого магазина) с надписью маркером "Осторожно, кассетник!"; множество белых пластиковых деталей, прокалывающихся внутри снаряда между рядами суббоеприпасов; выбоины в асфальте от сработавших - прямо перед жилым домом; испуганных и растерянных мирных жителей, передававших друг другу в руки особенно крупный осколок корпуса суббоеприпаса. Мы разговорились и оказалось, что они мало знают о кассетниках. Пришлось объяснять им, как такие снаряды работают, как узнавать их по звуку прилёта и как пытаться укрыться от раскрывающегося снаряда. Никто из ответственных за гражданскую оборону не объяснял этим людям, в каких случаях и как надо действовать.
Довелось несколько раз видеть последствия ударов ФПВ-камикадзе по автомобилям мирных жителей, при мне медики "скорой" оказывали помощь пострадавшим.
Отдельно по связи. Связь была плохая или очень плохая. Мы пользовались "Азартами", что выдали нам десантники - для связи с ними и с эвакуацией. Работали они через раз. Порой приходилось раз десять сказать "Не прошло", прежде чем можно было что-то разобрать. Когда мы связывались (уже на территории России) с нашими старшими или с водителями на эвакуации, то пользовались мобильным. Иначе можно было и не докричаться.
О тактике применительно к местным условиям. Рядом с теми лесополосами, в которых мы и другие команды работали и через которые шли к ЛБС люди, пополнялись припасы и проводилась эвакуация раненых, находится крупный лесной массив. В нём были позиции укров. По рассказам, в лесу росли крупные дубы и клёны, т.е. в силу размеров и прочности деревьев этот массив обеспечивал хорошее укрытие и манёвр силами для врагов. Из него они контролировали окрестные лесополосы, вели наблюдение, размещали там расчёты БПЛА и миномёты.
В беседах в курилке мы нередко говорили, что лучше было бы занять этот лес, тем более, что он подходит почти к самой границе, выбить из него укров, пусть даже с трудными боями, и уже самим там крепко окопаться и держать местность вокруг под своим контролем. Удивлялись, почему это не было сделано. Один из моих коллег, с которым я общался уже после командировки, сообщил, что в начале боёв на направлении наши пытались зайти в этот массив, но штурмовая группа не вернулась, и больше таких попыток командованием не предпринималось. Можно ли назвать это правильным решением, я не знаю.
По госпиталям. Наши раненые и заболевшие попадали в местный белгородский военный госпиталь [номер неразборчив]. Кто-то оставался там до выписки, кого-то эвакуировали дальше. Я понимаю, что на местные госпиталя легла тяжёлая нагрузка и они старались как можно быстрее переправить раненых дальше, в другие госпиталя в глубине страны.
Но судя по отзывам тех, кто прошёл через данный госпиталь, отношение там трудно назвать иначе как скотским: раны не обрабатывались, часто даже не меняли повязки, наложенные сразу после ранения самими бойцами. Всё это спихивалось на работников госпиталей в глубоком тылу, а везти раненых до них могли и сутки, и больше. Врачи нередко отказывали в просьбе извлечь из ранок осколки, дале если они буквально выглядывали наружу.
Плюс к этому, по общению с другими мобилизованными, кто серьёзно болеет или подорвал здоровье на СВО, получается, что добиться нормального лечения болезней и небоевых травм крайне проблематично. Демобилизоваться по комиссованию вообще почти невозможно, причём именно для нас, мобиков. Нужны какие-то совсем уж сильные травмы или заболевания.
Белгород часто подвергался обстрелам - сирены тревоги звучали почти каждый день, нередко по несколько раз. Часто мы видели перехваты вражеских боеприпасов нашей ПВО. Иногда слышали звуки прилётов. В сводки же попадали лишь самые крупные обстрелы. Горожане нам много рассказывали об атаках, видели мы и их следы.
Мне несколько раз довелось побывать в одном близлежащих городов. Один раз, примерно за час до моего приезда, жилой район был обстрелян кассетными снарядами. Я увидел магазин, возле которого стояли росгвардейцы и объясняли людям, что проход здесь закрыт. Видел несработавшие суббоеприпасы, накрытые коробками из под фруктов (видимо, из того самого магазина) с надписью маркером "Осторожно, кассетник!"; множество белых пластиковых деталей, прокалывающихся внутри снаряда между рядами суббоеприпасов; выбоины в асфальте от сработавших - прямо перед жилым домом; испуганных и растерянных мирных жителей, передававших друг другу в руки особенно крупный осколок корпуса суббоеприпаса. Мы разговорились и оказалось, что они мало знают о кассетниках. Пришлось объяснять им, как такие снаряды работают, как узнавать их по звуку прилёта и как пытаться укрыться от раскрывающегося снаряда. Никто из ответственных за гражданскую оборону не объяснял этим людям, в каких случаях и как надо действовать.
Довелось несколько раз видеть последствия ударов ФПВ-камикадзе по автомобилям мирных жителей, при мне медики "скорой" оказывали помощь пострадавшим.
Отдельно по связи. Связь была плохая или очень плохая. Мы пользовались "Азартами", что выдали нам десантники - для связи с ними и с эвакуацией. Работали они через раз. Порой приходилось раз десять сказать "Не прошло", прежде чем можно было что-то разобрать. Когда мы связывались (уже на территории России) с нашими старшими или с водителями на эвакуации, то пользовались мобильным. Иначе можно было и не докричаться.
О тактике применительно к местным условиям. Рядом с теми лесополосами, в которых мы и другие команды работали и через которые шли к ЛБС люди, пополнялись припасы и проводилась эвакуация раненых, находится крупный лесной массив. В нём были позиции укров. По рассказам, в лесу росли крупные дубы и клёны, т.е. в силу размеров и прочности деревьев этот массив обеспечивал хорошее укрытие и манёвр силами для врагов. Из него они контролировали окрестные лесополосы, вели наблюдение, размещали там расчёты БПЛА и миномёты.
В беседах в курилке мы нередко говорили, что лучше было бы занять этот лес, тем более, что он подходит почти к самой границе, выбить из него укров, пусть даже с трудными боями, и уже самим там крепко окопаться и держать местность вокруг под своим контролем. Удивлялись, почему это не было сделано. Один из моих коллег, с которым я общался уже после командировки, сообщил, что в начале боёв на направлении наши пытались зайти в этот массив, но штурмовая группа не вернулась, и больше таких попыток командованием не предпринималось. Можно ли назвать это правильным решением, я не знаю.
По госпиталям. Наши раненые и заболевшие попадали в местный белгородский военный госпиталь [номер неразборчив]. Кто-то оставался там до выписки, кого-то эвакуировали дальше. Я понимаю, что на местные госпиталя легла тяжёлая нагрузка и они старались как можно быстрее переправить раненых дальше, в другие госпиталя в глубине страны.
Но судя по отзывам тех, кто прошёл через данный госпиталь, отношение там трудно назвать иначе как скотским: раны не обрабатывались, часто даже не меняли повязки, наложенные сразу после ранения самими бойцами. Всё это спихивалось на работников госпиталей в глубоком тылу, а везти раненых до них могли и сутки, и больше. Врачи нередко отказывали в просьбе извлечь из ранок осколки, дале если они буквально выглядывали наружу.
Плюс к этому, по общению с другими мобилизованными, кто серьёзно болеет или подорвал здоровье на СВО, получается, что добиться нормального лечения болезней и небоевых травм крайне проблематично. Демобилизоваться по комиссованию вообще почти невозможно, причём именно для нас, мобиков. Нужны какие-то совсем уж сильные травмы или заболевания.
Продолжение ниже ⬇️
BY Филолог в засаде
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Some people used the platform to organize ahead of the storming of the U.S. Capitol in January 2021, and last month Senator Mark Warner sent a letter to Durov urging him to curb Russian information operations on Telegram. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea.
from ua
