29 мая 1913 года в Театре Елисейских Полей состоялась премьера «Весны священной» Игоря Стравинского.
Без преувеличения, это представление стало самой громкой премьерой в истории классической музыки. Революция началась прямо с первого звука «Весны», сыгранного фаготом в высоком регистре, — раньше такого не было ни в одной симфонической партитуре.
Камиль Сен-Санс, услышав первый такт балета на генеральной репетиции, спросил: «Какой это инструмент?». Когда ему сообщили, что играет фагот, 77-летний композитор тут же вышел из зала. Резкая нерегулярная ритмика, взрывные кульминации, непредсказуемое развитие материала — все это создавало эффект стихийной первобытной силы, ворвавшейся в центр Парижа.
Для буржуазной французской публики новизна «Весны священной» была не просто ошеломляющей, а оскорбительной. «Первый раз за 60 лет надо мной посмели издеваться», — причитала графиня и первая олимпийская чемпионка Элен де Пуртале. «Молчите вы, девки шестнадцатого», — кричали ей и ее подругам молодые сторонники Дягилева, подразумевая округ Парижа, где обитали проститутки. Скандал перерос в драку и потребовал вмешательства полиции. Стравинский был подавлен, зато проницательный импресарио Дягилев потирал руки от удовольствия.
Из воспоминаний Жана Кокто: «„Весна священная“ была показана в мае 1913 года в новом зале, лишенном аромата времени, слишком удобном и холодном для зрителей, привыкших сопереживать зрелищу сидя бок о бок в тепле красного бархата и позолоты. Я не думаю, что „Весна“ встретила бы должный прием на менее претенциозной сцене, но этот роскошный зал самим своим видом свидетельствовал о том, какой ошибкой было сталкивать молодое, мощное произведение с декадентской публикой. Пресыщенной публикой, расположившейся среди гирлянд а-ля Людовик XVI, в венецианских гондолах, на мягких диванах и подушках в восточном стиле…».
А вот как вспоминал о памятном вечере 29 мая сам Стравинский: «Я не имел возможности судить об исполнении во время спектакля, так как покинул зал после первых же тактов вступления, которые сразу вызвали смех и издевательства. Меня это возмутило. Выкрики, вначале единичные, слились потом в общий гул. Несогласные с ними протестовали, и очень скоро шум стал таким, что нельзя было уже ничего разобрать. До самого конца спектакля я оставался за кулисами рядом с Нижинским. Он стоял на стуле и исступленно кричал танцующим: „шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…“ (у них был свой особый счет, чтобы отбивать такты). Бедные танцовщики, конечно, ничего не слышали из-за суматохи в зале и собственного топота. Я должен был держать Нижинского за платье: он был до того взбешен, что готов был ринуться на сцену и устроить скандал. Надеясь, что этим ему удастся прекратить шум, Дягилев давал осветителям приказания то зажигать, то тушить свет в зале. Вот все, что осталось у меня в памяти от этой премьеры».
Через год «Весна священная» прозвучала в Париже в концертном исполнении и стала абсолютным триумфом Стравинского. После овации публика буквально понесла его на руках. Открытия, совершенные Стравинским в партитуре «Весны священной», так или иначе отозвались в музыке практически каждого заметного композитора ХХ века.
📷: фото с премьеры балета Игоря Стравинского «Весна священная» в Театре Елисейских Полей
Без преувеличения, это представление стало самой громкой премьерой в истории классической музыки. Революция началась прямо с первого звука «Весны», сыгранного фаготом в высоком регистре, — раньше такого не было ни в одной симфонической партитуре.
Камиль Сен-Санс, услышав первый такт балета на генеральной репетиции, спросил: «Какой это инструмент?». Когда ему сообщили, что играет фагот, 77-летний композитор тут же вышел из зала. Резкая нерегулярная ритмика, взрывные кульминации, непредсказуемое развитие материала — все это создавало эффект стихийной первобытной силы, ворвавшейся в центр Парижа.
Для буржуазной французской публики новизна «Весны священной» была не просто ошеломляющей, а оскорбительной. «Первый раз за 60 лет надо мной посмели издеваться», — причитала графиня и первая олимпийская чемпионка Элен де Пуртале. «Молчите вы, девки шестнадцатого», — кричали ей и ее подругам молодые сторонники Дягилева, подразумевая округ Парижа, где обитали проститутки. Скандал перерос в драку и потребовал вмешательства полиции. Стравинский был подавлен, зато проницательный импресарио Дягилев потирал руки от удовольствия.
Из воспоминаний Жана Кокто: «„Весна священная“ была показана в мае 1913 года в новом зале, лишенном аромата времени, слишком удобном и холодном для зрителей, привыкших сопереживать зрелищу сидя бок о бок в тепле красного бархата и позолоты. Я не думаю, что „Весна“ встретила бы должный прием на менее претенциозной сцене, но этот роскошный зал самим своим видом свидетельствовал о том, какой ошибкой было сталкивать молодое, мощное произведение с декадентской публикой. Пресыщенной публикой, расположившейся среди гирлянд а-ля Людовик XVI, в венецианских гондолах, на мягких диванах и подушках в восточном стиле…».
А вот как вспоминал о памятном вечере 29 мая сам Стравинский: «Я не имел возможности судить об исполнении во время спектакля, так как покинул зал после первых же тактов вступления, которые сразу вызвали смех и издевательства. Меня это возмутило. Выкрики, вначале единичные, слились потом в общий гул. Несогласные с ними протестовали, и очень скоро шум стал таким, что нельзя было уже ничего разобрать. До самого конца спектакля я оставался за кулисами рядом с Нижинским. Он стоял на стуле и исступленно кричал танцующим: „шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…“ (у них был свой особый счет, чтобы отбивать такты). Бедные танцовщики, конечно, ничего не слышали из-за суматохи в зале и собственного топота. Я должен был держать Нижинского за платье: он был до того взбешен, что готов был ринуться на сцену и устроить скандал. Надеясь, что этим ему удастся прекратить шум, Дягилев давал осветителям приказания то зажигать, то тушить свет в зале. Вот все, что осталось у меня в памяти от этой премьеры».
Через год «Весна священная» прозвучала в Париже в концертном исполнении и стала абсолютным триумфом Стравинского. После овации публика буквально понесла его на руках. Открытия, совершенные Стравинским в партитуре «Весны священной», так или иначе отозвались в музыке практически каждого заметного композитора ХХ века.
📷: фото с премьеры балета Игоря Стравинского «Весна священная» в Театре Елисейских Полей
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Сегодня исполняется 72 года со дня рождения Александра Абдулова.
За свою жизнь он сыграл более чем в ста фильмах. Его мужественные сказочные герои и реалистичные отрицательные персонажи, комедийные и драматичные образы неизменно покоряли зрителя. Александр Гавриилович был невероятно работоспособным, никогда не терял чувства юмора и часто рисковал (практически на всех съемках он работал без дублера).
Публикую небольшой фрагмент из программы «Богема» 1994 года, в котором Абдулов рассуждает об актерстве и перспективах «сменить маршрут».
#Интересное
За свою жизнь он сыграл более чем в ста фильмах. Его мужественные сказочные герои и реалистичные отрицательные персонажи, комедийные и драматичные образы неизменно покоряли зрителя. Александр Гавриилович был невероятно работоспособным, никогда не терял чувства юмора и часто рисковал (практически на всех съемках он работал без дублера).
Публикую небольшой фрагмент из программы «Богема» 1994 года, в котором Абдулов рассуждает об актерстве и перспективах «сменить маршрут».
#Интересное
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Алиса Бруновна — о трех «С», необходимых для реализации таланта. ❤️
Фрагмент программы «Алиса Фрейндлих. Нет объяснения у чуда» 2014 года.
#Богини
Фрагмент программы «Алиса Фрейндлих. Нет объяснения у чуда» 2014 года.
#Богини
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Сегодня исполняется 43 года со дня смерти Роми Шнайдер.
В 2008 году актриса была посмертно удостоена «Сезара» за выдающиеся заслуги в кинематографе. Делюсь фрагментом речи вручавшего премию Алена Делона.
В 2008 году актриса была посмертно удостоена «Сезара» за выдающиеся заслуги в кинематографе. Делюсь фрагментом речи вручавшего премию Алена Делона.
30 мая 1846 года в Санкт-Петербурге родился Карл Фаберже.
Его отец Густав Фаберже, уроженец портового городка Пярну, происходил из немецкой семьи с французскими корнями. Мать, Шарлотта Юнгштедт, была дочерью датского художника. В 1841 году Фаберже-старший стал ювелирным мастером и уже через год открыл своё дело в Санкт-Петербурге.
Интерес к ювелирному делу и таланты в этой области Фаберже-младшего были столь очевидными, что в 24 года он возглавил мастерскую отца. Пока коллеги творили в стиле ренессанс, рококо и ампир, Карл ударился в модерн. На выставках присматривался к новым тенденциям, а заодно к одаренным ювелирам, которых брал на работу.
Поворотным в его судьбе стал 1882 год: в Москве проходила Всероссийская художественно-промышленная выставка, где на работы Карла обратили внимание император Александр III и Мария Федоровна. Фаберже получил покровительство царской семьи и звание «ювелира его императорского величества и ювелира императорского Эрмитажа». Работы мастера ценили также шведский, норвежский, датский, испанский и английский королевские дворы. Фаберже делал декоративную вазу для Бисмарка, нефритовый венок на гробницу шведского короля Оскара II, нефритового Будду для придворного храма Сиама.
В ювелирном деле Фаберже была предоставлена полная свобода творчества. Известно, что одной из главных тем его мастерства стали драгоценные яйца, которые он создавал с одним лишь правилом: изделие должно быть с сюрпризом. Поэтому в каждом яйце было спрятано «чудо»: алмазная копия королевской короны, механический лебедь, золотая миниатюра дворца, 11 портретов на мольберте, модель корабля, точная копия королевской кареты и многое другое.
При этом «исключительные» материалы не были для него самоцелью. Он говорил: «Если вся ценность дорогих вещей заключается всего лишь во множестве бриллиантов или жемчуга, то они меня мало интересуют». В произведениях искусства мастер использовал даже сталь и олово. А броши из карельской березы, в которые он вкраплял бриллианты, благодаря Фаберже вошли в моду.
После революции 1917 года большевики, пытаясь пополнить казну, стали распродавать художественные ценности императорской семьи. Фаберже был глубоко потрясен развернувшимися в стране событиями. В это время он часто повторял: «Жизни больше нет». В мае 1920 года у него стало плохо с сердцем. 24 сентября 1920 года Карл Фаберже умер в Лозанне. Похоронен на кладбище Гран-Жас в Каннах.
В 1925 году каталог ценностей дома Романовых, среди которых короны, венчальные венцы, скипетр, держава, диадемы, ожерелья и другие драгоценности, в том числе знаменитые яйца Фаберже, были разосланы всем иностранным представителям в СССР. Часть Алмазного фонда продали английскому антиквару Hорману Вейсу.
Сегодня одной из самых больших в мире является британская коллекция изделий Фаберже. Кроме легендарных яиц в ней собраны несколько сотен ювелирных изделий: шкатулки, рамки, фигурки животных и личные украшения членов императорских домов разных стран.
Шедевры Фаберже широко представлены и в России: в 2013 году в Санкт-Петербурге во дворце Нарышкиных-Шуваловых был открыт Музей Фаберже, а спустя семь лет Музеи Московского Кремля стали обладателями архива Фаберже, завещанного России его хранительницей — правнучкой ювелира Татьяной Федоровной.
Его отец Густав Фаберже, уроженец портового городка Пярну, происходил из немецкой семьи с французскими корнями. Мать, Шарлотта Юнгштедт, была дочерью датского художника. В 1841 году Фаберже-старший стал ювелирным мастером и уже через год открыл своё дело в Санкт-Петербурге.
Интерес к ювелирному делу и таланты в этой области Фаберже-младшего были столь очевидными, что в 24 года он возглавил мастерскую отца. Пока коллеги творили в стиле ренессанс, рококо и ампир, Карл ударился в модерн. На выставках присматривался к новым тенденциям, а заодно к одаренным ювелирам, которых брал на работу.
Поворотным в его судьбе стал 1882 год: в Москве проходила Всероссийская художественно-промышленная выставка, где на работы Карла обратили внимание император Александр III и Мария Федоровна. Фаберже получил покровительство царской семьи и звание «ювелира его императорского величества и ювелира императорского Эрмитажа». Работы мастера ценили также шведский, норвежский, датский, испанский и английский королевские дворы. Фаберже делал декоративную вазу для Бисмарка, нефритовый венок на гробницу шведского короля Оскара II, нефритового Будду для придворного храма Сиама.
В ювелирном деле Фаберже была предоставлена полная свобода творчества. Известно, что одной из главных тем его мастерства стали драгоценные яйца, которые он создавал с одним лишь правилом: изделие должно быть с сюрпризом. Поэтому в каждом яйце было спрятано «чудо»: алмазная копия королевской короны, механический лебедь, золотая миниатюра дворца, 11 портретов на мольберте, модель корабля, точная копия королевской кареты и многое другое.
При этом «исключительные» материалы не были для него самоцелью. Он говорил: «Если вся ценность дорогих вещей заключается всего лишь во множестве бриллиантов или жемчуга, то они меня мало интересуют». В произведениях искусства мастер использовал даже сталь и олово. А броши из карельской березы, в которые он вкраплял бриллианты, благодаря Фаберже вошли в моду.
После революции 1917 года большевики, пытаясь пополнить казну, стали распродавать художественные ценности императорской семьи. Фаберже был глубоко потрясен развернувшимися в стране событиями. В это время он часто повторял: «Жизни больше нет». В мае 1920 года у него стало плохо с сердцем. 24 сентября 1920 года Карл Фаберже умер в Лозанне. Похоронен на кладбище Гран-Жас в Каннах.
В 1925 году каталог ценностей дома Романовых, среди которых короны, венчальные венцы, скипетр, держава, диадемы, ожерелья и другие драгоценности, в том числе знаменитые яйца Фаберже, были разосланы всем иностранным представителям в СССР. Часть Алмазного фонда продали английскому антиквару Hорману Вейсу.
Сегодня одной из самых больших в мире является британская коллекция изделий Фаберже. Кроме легендарных яиц в ней собраны несколько сотен ювелирных изделий: шкатулки, рамки, фигурки животных и личные украшения членов императорских домов разных стран.
Шедевры Фаберже широко представлены и в России: в 2013 году в Санкт-Петербурге во дворце Нарышкиных-Шуваловых был открыт Музей Фаберже, а спустя семь лет Музеи Московского Кремля стали обладателями архива Фаберже, завещанного России его хранительницей — правнучкой ювелира Татьяной Федоровной.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
В 1966 году Игорь Стравинский написал музыку на стихотворение «The Owl and the Pussy-Cat» английского поэта Эдварда Лира, одного из основоположников «поэзии бессмыслицы». В интервью он сказал: «Это музыкальный вздох облегчения, вырвавшийся после „Заупокойных песнопений“ (одного из последних его сочинений, написанного в том же году)».
Песенку Стравинский посвятил своей жене Вере. На рукописи композитор повторил рисунок Лира, которыми тот часто сопровождал свои «бессмыслицы»: Совенок и Кошечка плывут на лодочке в свадебное путешествие.
Совенок и Кошечка I Совенок и Кошечка по волнам В новой лодочке вдаль плывут, Двадцать цукатов и сорок дукатов С собою они везут. Взглянул Совенок на лунный свет И спел под гитары звон: «О милая Пусси! Прекрасная Кэт! Как безумно в тебя я влюблен, Влюблен, Влюблен! Как безумно в тебя я влюблен!» II Промурлыкала Кэт Совенку в ответ: «На свете нет слаще певца. Хочу я, не скрою, быть Вашей женою, Но как же мне быть без кольца?» И день, и год их волною несет К дальним странам, где на мысу Растет эвкалипт, под которым стоит Поросенок с колечком в носу, В носу, В носу, Поросенок с колечком в носу. III «Мой друг, Поросенок, — воскликнул Совенок, — Продай нам кольцо за дукат!» Тот ответил им: «Хрюк!» А священник Индюк Обвенчал их и был очень рад. И на обед они съели рулет, Винегрет и свиное рагу, А перед сном танцевали вдвоем На тихом морском берегу, Вдвоем, Вдвоем, На тихом морском берегу.
#Интересное
Песенку Стравинский посвятил своей жене Вере. На рукописи композитор повторил рисунок Лира, которыми тот часто сопровождал свои «бессмыслицы»: Совенок и Кошечка плывут на лодочке в свадебное путешествие.
Совенок и Кошечка I Совенок и Кошечка по волнам В новой лодочке вдаль плывут, Двадцать цукатов и сорок дукатов С собою они везут. Взглянул Совенок на лунный свет И спел под гитары звон: «О милая Пусси! Прекрасная Кэт! Как безумно в тебя я влюблен, Влюблен, Влюблен! Как безумно в тебя я влюблен!» II Промурлыкала Кэт Совенку в ответ: «На свете нет слаще певца. Хочу я, не скрою, быть Вашей женою, Но как же мне быть без кольца?» И день, и год их волною несет К дальним странам, где на мысу Растет эвкалипт, под которым стоит Поросенок с колечком в носу, В носу, В носу, Поросенок с колечком в носу. III «Мой друг, Поросенок, — воскликнул Совенок, — Продай нам кольцо за дукат!» Тот ответил им: «Хрюк!» А священник Индюк Обвенчал их и был очень рад. И на обед они съели рулет, Винегрет и свиное рагу, А перед сном танцевали вдвоем На тихом морском берегу, Вдвоем, Вдвоем, На тихом морском берегу.
#Интересное
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
В этот день, 30 мая 1928 года, родилась Аньес Варда — режиссер, стоявшая у истоков «новой волны», автор документальных фильмов о «Черных пантерах» и Джейн Биркин, феминистка, обладательница почетного «Оскара», автор сценария «Последнего танго в Париже».
Не считая Годара, Варда пережила всех главных фигурантов бурного течения середины прошлого века — Алена Рене и Жака Риветта, Эрика Ромера и Клода Шаброля… А также рано ушедшего из жизни Франсуа Трюффо и своего мужа, не дотянувшего до шестидесяти Жака Деми, создавшего легендарных «Шербурских зонтиков» и «Девушек из Рошфора».
Варда была не только иконой 1960-х, но умудрилась стать и душой настоящего времени. Одно из свидетельств этому — видео ее очаровательного танца с Анджелиной Джоли на премии Governors Awards, 2017 год. Аньес тут 89 лет. 🙏🏻
#ДляНастроения
Не считая Годара, Варда пережила всех главных фигурантов бурного течения середины прошлого века — Алена Рене и Жака Риветта, Эрика Ромера и Клода Шаброля… А также рано ушедшего из жизни Франсуа Трюффо и своего мужа, не дотянувшего до шестидесяти Жака Деми, создавшего легендарных «Шербурских зонтиков» и «Девушек из Рошфора».
Варда была не только иконой 1960-х, но умудрилась стать и душой настоящего времени. Одно из свидетельств этому — видео ее очаровательного танца с Анджелиной Джоли на премии Governors Awards, 2017 год. Аньес тут 89 лет. 🙏🏻
#ДляНастроения
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Немного взбодримся!
Пятничная Тина Тернер зажигает на шоу Джонни Карсона под Steel Claw. 🔥
Запись 1982 года.
#ДляНастроения
Пятничная Тина Тернер зажигает на шоу Джонни Карсона под Steel Claw. 🔥
Запись 1982 года.
#ДляНастроения
31 мая 1892 года в Москве родился Константин Паустовский.
Константин Георгиевич работал на заводах, был вожатым трамвая, санитаром, журналистом и даже рыбаком… Но чем бы писатель ни занимался, куда бы ни ехал и с кем бы ни знакомился — все события из жизни рано или поздно становились темами его произведений.
В 1932 году вышла повесть «Кара-Бугаз», которая сделала Паустовского известным и позволила ему полностью посвятить себя литературной деятельности. Константин Георгиевич сочинял рассказы и повести о природе средней полосы России, очерки о других странах, создавал удивительно лиричные литературные портреты художников, писателей разных эпох и стран. Он также был автором детских журналов «Мурзилка» и «Пионер». Многократно издавались его сказки «Теплый хлеб», «Похождения жука-носорога», «Дремучий медведь» и другие.
Во время Великой Отечественной войны Паустовский был военным корреспондентом. С середины 1950-х годов — стал писателем с мировым именем. За свое творчество он был награжден многочисленными наградами и премиями. В 1965 году Паустовского номинировали на Нобелевскую премию по литературе, но получил ее в тот год Михаил Шолохов.
Несколько фрагментов из воспоминаний писателя.
О детстве
«Очень жаль, что всю прелесть детства мы начинаем понимать, когда делаемся взрослыми. В детстве все было другим. Светлыми и чистыми глазами мы смотрели на мир, и все нам казалось гораздо более ярким»
О семейных потерях
«Осенью 1915 года я перешел с поезда в полевой санитарный отряд и прошел с ним длинный путь отступления от Люблина в Польше до городка Несвижа в Белоруссии. В отряде из попавшегося мне засаленного обрывка газеты я узнал, что в один и тот же день были убиты на разных фронтах два мои брата. Я остался у матери совершенно один, кроме полуслепой и больной моей сестры».
О первой жене Екатерине Загорской
«Ее люблю больше мамы, больше себя… Хатидже (имя, данное Загорской татарками в то время как она проживала в Крыму в 1914 году. — прим. ред.) — это порыв, грань божественного, радость, тоска, болезнь, небывалые достижения и мучения…»
О начале литературной деятельности
«В Одессе я впервые попал в среду молодых писателей. Среди сотрудников «Моряка» были Катаев, Ильф, Багрицкий, Шенгели, Лев Славин, Бабель, Андрей Соболь, Семен Кирсанов и даже престарелый писатель Юшкевич. В Одессе я жил у самого моря и много писал, но еще не печатался, считая, что еще не добился умения овладевать любым материалом и жанром»
О журналистском опыте
«Сознание ответственности за миллионы слов, стремительный темп работы, необходимость точно и безошибочно регулировать поток телеграмм, отобрать из десятка фактов один и переключить его на все города — все это создает ту нервную и неспокойную психическую организацию, которая называется «темпераментом журналиста»
О писательстве
«Писательство сделалось для меня не только занятием, не только работой, а состоянием собственной жизни, внутренним моим состоянием. Я часто ловил себя на том, что живу как бы внутри романа или рассказа»
О силе слова
«Нет ничего такого в жизни и в нашем сознании, что нельзя было бы передать русским словом. Звучание музыки, спектральный блеск красок, игру света, шум и тень садов, неясность сна, тяжкое громыханье грозы, детский шепот и шорох морского гравия. Нет таких звуков, красок, образов и мыслей — сложных и простых, — для которых не нашлось бы в нашем языке точного выражения».
Константин Георгиевич работал на заводах, был вожатым трамвая, санитаром, журналистом и даже рыбаком… Но чем бы писатель ни занимался, куда бы ни ехал и с кем бы ни знакомился — все события из жизни рано или поздно становились темами его произведений.
В 1932 году вышла повесть «Кара-Бугаз», которая сделала Паустовского известным и позволила ему полностью посвятить себя литературной деятельности. Константин Георгиевич сочинял рассказы и повести о природе средней полосы России, очерки о других странах, создавал удивительно лиричные литературные портреты художников, писателей разных эпох и стран. Он также был автором детских журналов «Мурзилка» и «Пионер». Многократно издавались его сказки «Теплый хлеб», «Похождения жука-носорога», «Дремучий медведь» и другие.
Во время Великой Отечественной войны Паустовский был военным корреспондентом. С середины 1950-х годов — стал писателем с мировым именем. За свое творчество он был награжден многочисленными наградами и премиями. В 1965 году Паустовского номинировали на Нобелевскую премию по литературе, но получил ее в тот год Михаил Шолохов.
Несколько фрагментов из воспоминаний писателя.
О детстве
«Очень жаль, что всю прелесть детства мы начинаем понимать, когда делаемся взрослыми. В детстве все было другим. Светлыми и чистыми глазами мы смотрели на мир, и все нам казалось гораздо более ярким»
О семейных потерях
«Осенью 1915 года я перешел с поезда в полевой санитарный отряд и прошел с ним длинный путь отступления от Люблина в Польше до городка Несвижа в Белоруссии. В отряде из попавшегося мне засаленного обрывка газеты я узнал, что в один и тот же день были убиты на разных фронтах два мои брата. Я остался у матери совершенно один, кроме полуслепой и больной моей сестры».
О первой жене Екатерине Загорской
«Ее люблю больше мамы, больше себя… Хатидже (имя, данное Загорской татарками в то время как она проживала в Крыму в 1914 году. — прим. ред.) — это порыв, грань божественного, радость, тоска, болезнь, небывалые достижения и мучения…»
О начале литературной деятельности
«В Одессе я впервые попал в среду молодых писателей. Среди сотрудников «Моряка» были Катаев, Ильф, Багрицкий, Шенгели, Лев Славин, Бабель, Андрей Соболь, Семен Кирсанов и даже престарелый писатель Юшкевич. В Одессе я жил у самого моря и много писал, но еще не печатался, считая, что еще не добился умения овладевать любым материалом и жанром»
О журналистском опыте
«Сознание ответственности за миллионы слов, стремительный темп работы, необходимость точно и безошибочно регулировать поток телеграмм, отобрать из десятка фактов один и переключить его на все города — все это создает ту нервную и неспокойную психическую организацию, которая называется «темпераментом журналиста»
О писательстве
«Писательство сделалось для меня не только занятием, не только работой, а состоянием собственной жизни, внутренним моим состоянием. Я часто ловил себя на том, что живу как бы внутри романа или рассказа»
О силе слова
«Нет ничего такого в жизни и в нашем сознании, что нельзя было бы передать русским словом. Звучание музыки, спектральный блеск красок, игру света, шум и тень садов, неясность сна, тяжкое громыханье грозы, детский шепот и шорох морского гравия. Нет таких звуков, красок, образов и мыслей — сложных и простых, — для которых не нашлось бы в нашем языке точного выражения».
Из воспоминаний Марлен Дитрих о книгах Константина Паустовского и легендарной встрече с писателем в ЦДЛ.
«Он произвел на меня такое впечатление, что ни рассказ, ни имя писателя, о котором никогда не слышала, я уже не могла забыть. Мне не удавалось разыскать другие книги этого удивительного писателя. Когда я приехала на гастроли в Россию, то в московском аэропорту спросила о Паустовском… Он в то время был болен, лежал в больнице. Позже я прочитала оба тома „Повести о жизни” и была опьянена его прозой».
«И вдруг по ступенькам поднялся Паустовский. Я была так потрясена его присутствием, что, будучи не в состоянии вымолвить по-русски ни слова, не нашла иного способа высказать ему свое восхищение, кроме как опуститься перед ним на колени».
#Интересное
«Он произвел на меня такое впечатление, что ни рассказ, ни имя писателя, о котором никогда не слышала, я уже не могла забыть. Мне не удавалось разыскать другие книги этого удивительного писателя. Когда я приехала на гастроли в Россию, то в московском аэропорту спросила о Паустовском… Он в то время был болен, лежал в больнице. Позже я прочитала оба тома „Повести о жизни” и была опьянена его прозой».
«И вдруг по ступенькам поднялся Паустовский. Я была так потрясена его присутствием, что, будучи не в состоянии вымолвить по-русски ни слова, не нашла иного способа высказать ему свое восхищение, кроме как опуститься перед ним на колени».
#Интересное
Летом 1923 года Казимир Малевич впервые представил результат своей работы с фарфором — супрематический чайник с двумя получашками, выставленный в витрине фарфорового завода на Невском проспекте. 🫖
В это время художник работал над воплощением идеи архитектона — так он называл объемные модели из блоков геометрической формы, которые, по его мнению, можно было использовать в разных сферах, от планировки зданий до посуды.
Чайник представлял собой фарфоровый архитектон — его конструкция была подчинена вертикальному ритму прямоугольных блоков разной ширины. В прямые углы параллелепипедов встроились несколько сферических форм: основание носика, крышка, одна из сторон корпуса. Классическую тонкую, изогнутую ручку художник поменял на прямоугольный выступ. Две чашки похожи на одну, разделенную пополам.
По замыслу Малевича этот эксперимент должен был подчинить бытовые потребности человека высоким идеалам художественного абсолюта, но авангардная композиция оказалась слишком радикальной в своем воплощении, чтобы запустить ее в массовое производство. Зато пользовалась популярностью на зарубежных выставках и продавалась в музейные и частные коллекции.
#Интересное
В это время художник работал над воплощением идеи архитектона — так он называл объемные модели из блоков геометрической формы, которые, по его мнению, можно было использовать в разных сферах, от планировки зданий до посуды.
Чайник представлял собой фарфоровый архитектон — его конструкция была подчинена вертикальному ритму прямоугольных блоков разной ширины. В прямые углы параллелепипедов встроились несколько сферических форм: основание носика, крышка, одна из сторон корпуса. Классическую тонкую, изогнутую ручку художник поменял на прямоугольный выступ. Две чашки похожи на одну, разделенную пополам.
По замыслу Малевича этот эксперимент должен был подчинить бытовые потребности человека высоким идеалам художественного абсолюта, но авангардная композиция оказалась слишком радикальной в своем воплощении, чтобы запустить ее в массовое производство. Зато пользовалась популярностью на зарубежных выставках и продавалась в музейные и частные коллекции.
#Интересное