Возвращаем ветеранов в мирную жизнь. Наш новый проект.
С фронта возвращаются десятки тысяч людей. Их будет больше, чем ветеранов Афгана и Чечни. И у меня есть большое опасение, что эти люди почувствуют себя брошенными.
Сейчас восстановлением ветеранов занимаются государственные фонды, местные и региональные чиновники. Они направляют бойцов в санатории, консультируют по документам, предоставляют психологов, предлагают вакансии.
Мы разобрались с тем, как работает эта система.
За последние месяцы наша команда провела десятки интервью с ветеранами СВО: кадровыми военными, добровольцами, мобилизованными. Мы проанализировали всё, о чём они говорят.
Ситуация от региона к региону — разная. Где-то людей окружают вниманием и сразу решают их проблемы, а где-то они сталкиваются с типичным подходом чиновников. Их отфутболивают, относятся холодно или топят в бюрократических процедурах. Люди опускают руки.
Мы знаем случаи, когда ветеранов обманывала армейская бюрократия и они не получали положенные выплаты. Мы знаем эпизод, когда за осколочное ранение дали мешок моркови. Есть случаи, когда недолеченных бойцов отправляют обратно в штурмовики чуть ли не на костылях. Обращения к психологам от госфондов нередко бывают бесполезными, потому что специалисты просто перегружены и уже сами нуждаются в психологах.
Проблем много. А будет ещё больше.
Человек, который прошёл войну, возможно потерял конечность или получил контузию, столкнувшись с холодным отношением, обычно просто плюёт и решает остаться со своими проблемами наедине.
Мы хотим, чтобы такого не было.
Ветераны — это, как правило, семейные взрослые мужчины из регионов. Для многих из них даже просто обратиться за помощью — уже преодолеть себя. А если они видят хамское отношение, то опускают руки.
Частных же инициатив критически мало, их можно пересчитать по пальцам.
Опыт наших гуманитарных миссий показывает, что мы можем организовать любой процесс намного качественнее и эффективнее, чем громоздкая государственнаявертикаль.
Почему я запускаю проект сейчас?
Мы не знаем, чем завершатся переговоры. В любом случае боевые действия резко не прекратятся. Но когда война закончится, поток вернувшихся станет огромным.
За три года я понял, что бюрократическая машина не может эффективно справиться с резкими изменениями. Скорее всего, в первые полгода-год после войны, когда поток с фронта превратится в лавину, качество господдержки будет низким.
Об этом же говорит, например, опыт «Народной Аптечки» — три года идёт война, на высоком уровне создана комиссия, а до сих пор куча подразделений нуждаются в аптечках.
Готовиться к будущему потоку ветеранов на гражданку нужно уже сейчас. Тогда, в необходимый момент, у нас получится масштабироваться.
Направлений будет несколько: психологическая реабилитация, юридическая поддержка, трудоустройство и ресоциализация, то есть полноценное возвращение в мирное общество.
Лично мне лозунг «Своих не бросаем» нравится. Он правильный. Но часто за ним не стоит ничего, кроме пустого плакатного пафоса. Я хочу, чтобы этот лозунг обрёл жизнь — силами гражданского общества, нас с вами. Именно этого мы добивались, когда были в Мариуполе в самые трудные для города дни. Именно поэтому мы будем помогать нашим ветеранам, приложив весь свой опыт, знания и силы.
Собирать средства на проект будем публично, как и на гуманитарную помощь. Если вы хотите пожертвовать крупную сумму или оказать нам другую поддержку — напишите мне в личные сообщения.
Возвращаем ветеранов в мирную жизнь. Наш новый проект.
С фронта возвращаются десятки тысяч людей. Их будет больше, чем ветеранов Афгана и Чечни. И у меня есть большое опасение, что эти люди почувствуют себя брошенными.
Сейчас восстановлением ветеранов занимаются государственные фонды, местные и региональные чиновники. Они направляют бойцов в санатории, консультируют по документам, предоставляют психологов, предлагают вакансии.
Мы разобрались с тем, как работает эта система.
За последние месяцы наша команда провела десятки интервью с ветеранами СВО: кадровыми военными, добровольцами, мобилизованными. Мы проанализировали всё, о чём они говорят.
Ситуация от региона к региону — разная. Где-то людей окружают вниманием и сразу решают их проблемы, а где-то они сталкиваются с типичным подходом чиновников. Их отфутболивают, относятся холодно или топят в бюрократических процедурах. Люди опускают руки.
Мы знаем случаи, когда ветеранов обманывала армейская бюрократия и они не получали положенные выплаты. Мы знаем эпизод, когда за осколочное ранение дали мешок моркови. Есть случаи, когда недолеченных бойцов отправляют обратно в штурмовики чуть ли не на костылях. Обращения к психологам от госфондов нередко бывают бесполезными, потому что специалисты просто перегружены и уже сами нуждаются в психологах.
Проблем много. А будет ещё больше.
Человек, который прошёл войну, возможно потерял конечность или получил контузию, столкнувшись с холодным отношением, обычно просто плюёт и решает остаться со своими проблемами наедине.
Мы хотим, чтобы такого не было.
Ветераны — это, как правило, семейные взрослые мужчины из регионов. Для многих из них даже просто обратиться за помощью — уже преодолеть себя. А если они видят хамское отношение, то опускают руки.
Частных же инициатив критически мало, их можно пересчитать по пальцам.
Опыт наших гуманитарных миссий показывает, что мы можем организовать любой процесс намного качественнее и эффективнее, чем громоздкая государственнаявертикаль.
Почему я запускаю проект сейчас?
Мы не знаем, чем завершатся переговоры. В любом случае боевые действия резко не прекратятся. Но когда война закончится, поток вернувшихся станет огромным.
За три года я понял, что бюрократическая машина не может эффективно справиться с резкими изменениями. Скорее всего, в первые полгода-год после войны, когда поток с фронта превратится в лавину, качество господдержки будет низким.
Об этом же говорит, например, опыт «Народной Аптечки» — три года идёт война, на высоком уровне создана комиссия, а до сих пор куча подразделений нуждаются в аптечках.
Готовиться к будущему потоку ветеранов на гражданку нужно уже сейчас. Тогда, в необходимый момент, у нас получится масштабироваться.
Направлений будет несколько: психологическая реабилитация, юридическая поддержка, трудоустройство и ресоциализация, то есть полноценное возвращение в мирное общество.
Лично мне лозунг «Своих не бросаем» нравится. Он правильный. Но часто за ним не стоит ничего, кроме пустого плакатного пафоса. Я хочу, чтобы этот лозунг обрёл жизнь — силами гражданского общества, нас с вами. Именно этого мы добивались, когда были в Мариуполе в самые трудные для города дни. Именно поэтому мы будем помогать нашим ветеранам, приложив весь свой опыт, знания и силы.
Собирать средства на проект будем публично, как и на гуманитарную помощь. Если вы хотите пожертвовать крупную сумму или оказать нам другую поддержку — напишите мне в личные сообщения.
And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation. Ukrainian forces successfully attacked Russian vehicles in the capital city of Kyiv thanks to a public tip made through the encrypted messaging app Telegram, Ukraine's top law-enforcement agency said on Tuesday. This provided opportunity to their linked entities to offload their shares at higher prices and make significant profits at the cost of unsuspecting retail investors. The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers.
from us
