Возможна ли в России революция и/или массовые беспорядки? Демография однозначно утверждает: нет. Социальные потрясения возникают только в очень молодых обществах, а нынешнее российское – старое. В частности, цифры на этот счёт приведены в работе группы авторов, философов и социологов из сибирских вузов и отделения РАН Розова, Пустовойта, Филиппова и Цыганкова (журнал Polis. Political Studies, №2 2019). Выдержка из их работы:
Если расположить выделенные страны в пределах континуума «насилие - ненасилие» – от экстремального полюса (геноцид) к умеренному, то видны некоторые общие закономерности. Первый фактор – близость войны по времени. Одним из следствий крупных военных действий является наличие большого количества относительно молодых людей, имеющих опыт применения насилия и воспринимающих эту практику как вполне ординарную. Кроме этого, большинство руководителей также принимали участие в войнах, обладали уже проверенной способностью использовать организованное вооружённое насилие. Распространенные установки и умение политических лидеров и масс решать конфликты военным путем способствуют высокому насилию при кризисах. Чем дальше по времени от войны, тем таких людей остается меньше.
Второй фактор – демографическое давление. Регионы, где революционные волны связаны с большим числом жертв и репрессий – это места высокой рождаемости и большой плотности населения. В Китае накануне «культурной революции» в 1965 г. коэффициент естественного прироста населения (разница между показателями рождаемости и смертности на 1000 человек) составлял 19,3, во Вьетнаме (1975 г.) – 23,11; в Камбодже – 17,99, в Лаосе – 25,3, на Кубе (1960 г.) – 19,2; в Никарагуа (1980 г.) – 33,82; в Анголе (1975 г.) – 29,76; в Мозамбике – 25,53.
И противоположный полюс. В ГДР (1989 г.) – минус 1,5; в Польше – 9,43; в Чехословакии – 0,68; в Венгрии – минус 1,35; в Румынии – 6,05. В республиках Югославской Федерации картина была такова: в Хорватии – 2,73; в Сербии – 7,83; в Боснии и Герцеговине – 11,31. Общая тенденция налицо: в странах с более высокой рождаемостью обычно более высокий уровень насилия».
Добавлю от себя. В современной России коэффициент естественного прироста (КЕП) – отрицательный (примерно как в ГДР конца 1980-х, около минус 2). Но век назад ситуация была иной. В среднем по европейской части России 1913 года этот показатель был 17: т.е. это примерный аналог Камбоджи при Пол Поте. Но в некоторых частях России этот показатель был выше. Например, в Сибири – 18-21 (это аналог «культурной революции» при Мао), а в войске Донском – до 23-25 (Вьетнам времени войны с США и почти Ангола). Неудивительно, что самые долгие и ожесточённые бои в Гражданскую шли именно в Сибири и на Дону.
Далее. В 1927 КЕП в среднем по России возрастает вообще до 21. Плюс недавно, 5-6 лет лет назад завершённые ПМВ и ГВ (7 лет непрерывного насилия в стране). Неудивительно, что с такой простотой общество относилось сначала к массовым раскулачиваниями, жестоким репрессиям в 1930-е, а затем – к потерям во время ВОВ.
Сегодня самый высокий КЕП в России – в Ингушетии и Чечне, 12-14. Высокий показатель. Но он имеет тенденцию к снижению, через десятилетие станет однозначным и не опасным с т.з. потенциальной конфликтности региона. А вот в средней Азии с КЕП всё плохо. Например, в Киргизии и Таджикистане он составляет 17-18. Это уровень России столетней давности, хаоса революции и ГВ, а также Камбодже при Пол Поте. От гражданской войны и потрясений регион спасает только то, что местные автократы высылают излишнюю молодёжь в Россию.
Возможна ли в России революция и/или массовые беспорядки? Демография однозначно утверждает: нет. Социальные потрясения возникают только в очень молодых обществах, а нынешнее российское – старое. В частности, цифры на этот счёт приведены в работе группы авторов, философов и социологов из сибирских вузов и отделения РАН Розова, Пустовойта, Филиппова и Цыганкова (журнал Polis. Political Studies, №2 2019). Выдержка из их работы:
Если расположить выделенные страны в пределах континуума «насилие - ненасилие» – от экстремального полюса (геноцид) к умеренному, то видны некоторые общие закономерности. Первый фактор – близость войны по времени. Одним из следствий крупных военных действий является наличие большого количества относительно молодых людей, имеющих опыт применения насилия и воспринимающих эту практику как вполне ординарную. Кроме этого, большинство руководителей также принимали участие в войнах, обладали уже проверенной способностью использовать организованное вооружённое насилие. Распространенные установки и умение политических лидеров и масс решать конфликты военным путем способствуют высокому насилию при кризисах. Чем дальше по времени от войны, тем таких людей остается меньше.
Второй фактор – демографическое давление. Регионы, где революционные волны связаны с большим числом жертв и репрессий – это места высокой рождаемости и большой плотности населения. В Китае накануне «культурной революции» в 1965 г. коэффициент естественного прироста населения (разница между показателями рождаемости и смертности на 1000 человек) составлял 19,3, во Вьетнаме (1975 г.) – 23,11; в Камбодже – 17,99, в Лаосе – 25,3, на Кубе (1960 г.) – 19,2; в Никарагуа (1980 г.) – 33,82; в Анголе (1975 г.) – 29,76; в Мозамбике – 25,53.
И противоположный полюс. В ГДР (1989 г.) – минус 1,5; в Польше – 9,43; в Чехословакии – 0,68; в Венгрии – минус 1,35; в Румынии – 6,05. В республиках Югославской Федерации картина была такова: в Хорватии – 2,73; в Сербии – 7,83; в Боснии и Герцеговине – 11,31. Общая тенденция налицо: в странах с более высокой рождаемостью обычно более высокий уровень насилия».
Добавлю от себя. В современной России коэффициент естественного прироста (КЕП) – отрицательный (примерно как в ГДР конца 1980-х, около минус 2). Но век назад ситуация была иной. В среднем по европейской части России 1913 года этот показатель был 17: т.е. это примерный аналог Камбоджи при Пол Поте. Но в некоторых частях России этот показатель был выше. Например, в Сибири – 18-21 (это аналог «культурной революции» при Мао), а в войске Донском – до 23-25 (Вьетнам времени войны с США и почти Ангола). Неудивительно, что самые долгие и ожесточённые бои в Гражданскую шли именно в Сибири и на Дону.
Далее. В 1927 КЕП в среднем по России возрастает вообще до 21. Плюс недавно, 5-6 лет лет назад завершённые ПМВ и ГВ (7 лет непрерывного насилия в стране). Неудивительно, что с такой простотой общество относилось сначала к массовым раскулачиваниями, жестоким репрессиям в 1930-е, а затем – к потерям во время ВОВ.
Сегодня самый высокий КЕП в России – в Ингушетии и Чечне, 12-14. Высокий показатель. Но он имеет тенденцию к снижению, через десятилетие станет однозначным и не опасным с т.з. потенциальной конфликтности региона. А вот в средней Азии с КЕП всё плохо. Например, в Киргизии и Таджикистане он составляет 17-18. Это уровень России столетней давности, хаоса революции и ГВ, а также Камбодже при Пол Поте. От гражданской войны и потрясений регион спасает только то, что местные автократы высылают излишнюю молодёжь в Россию.
BY Толкователь
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. Some privacy experts say Telegram is not secure enough Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. Such instructions could actually endanger people — citizens receive air strike warnings via smartphone alerts.
from us
