Мы работаем на очень коротких инвестиционных горизонтах, считая, что планировать на 20-30 лет вперед – бессмысленно. Нам будет трудно построить глубокие финансовые рынки, необходимые для инвестиций, потому что мы принимаем слишком низкий уровень рисков. В этом, кстати говоря, не слишком отличаемся от европейского населения, такого же склада как, например, немцы, чехи или поляки. Больше ориентированы на самые простые виды финансовых инструментов, на вклады. Нас не должны обманывать миллионы открытых гражданами брокерских счетов, через многие из них не проводится никаких операций.
- Вопрос ключевой ставки один из наиболее дискуссионных. C одной стороны это очень плохо для предпринимателей, для бизнесменов, для производственников, c другой - население несет деньги в банки.
В середине 2010-х годов было время, когда государство на пару лет перешло к политике установления цен и тарифов, регулируемых государством, по формуле «инфляция минус». Сразу же инфляция снизилась, еще раз обнаружив, что она во многом – неденежная и поэтому бороться с ней только денежными методами, изменяя процент, можно еще сто лет с тем же результатом. В России насыщенность деньгами (денежная масса / ВВП) гораздо ниже, чем в развитых странах. Тем более, она намного ниже, чем в странах сверхбыстрого роста. Поэтому у нас очень мелкий финансовый рынок, дефицит денежных ресурсов, инвестиций. И все время приходится искать каких-то заместителей для того, чтобы финансировать бизнес.
Сегодня мелкий и средний бизнес остался лицом к лицу с высокими процентами по кредитам, пытаясь заместить его серым финансированием или ростом цен, когда в структуру цены как раз закладывается высокий процент, а это, в свою очередь способствует инфляции. Кроме ставки центрального банка, есть и другие методы регулирования объема денежной массы. В частности, напрямую, через ее таргетирование, как это делается, например, долгие годы в Китае. Для центрального банка необязательно представлять себе, что он находится в Лондоне или Нью-Йорке.
- В 2019 году вы называли сложившийся тип экономики «экономикой наказаний». Спустя шесть лет можем ли мы создать «экономику стимулов», о которой вы также писали?
- Для этого – в постконфликтном мире - должны состояться «перезагрузка» в отношениях со странами Запада, и, соответственно, смягчение или отмена санкций. Кроме того, должен начаться быстрый рост на внутренней основе. Формулу такой экономики я неоднократно давал: «продолжительность и качество жизни населения как главная цель + государство развития + социальная рыночная экономика (в будущем)». Вместо перерегулирования и сверхвысоких административных издержек – акцент, прежде всего на стимулы в налогах, проценте, валютном курсе, кредите, бюджетных инвестициях и т.п. В праве – акцент на стимулы, а не наказания.
Тогда настанет очередь притока прямых иностранных инвестиций, потому что устоять перед экономикой, которая быстро растет, для внешних инвесторов, если урегулированы вопросы санкций, невозможно.
Есть ли вероятность такого сценария? Да, конечно. Только нужно будет пройти через так называемую «диктатуру развития» (конечно, не как копию, с учетом всех национальных особенностей). Она хорошо знакома Тайваню, Южной Корее, Сингапуру, Китаю, Вьетнаму, сегодня - Узбекистану. У нас – нэп 1920-х гг. Вероятность – 30 – 40%.
- Как вы оцениваете возможные практические шаги по введению Трампом сверхвысоких тарифов для Китая, учитывая зависимость нашей и европейской экономики от китайской продукции?
- Ответом могут быть торговые, финансовые, валютные войны по всему миру, учитывая, что повышенные тарифы могут относиться не только к Китаю. Все страны начнут еще больше огораживаться, подстегивая деглобализацию и создание региональных полюсов. В мире будет больше нестабильности, неопределенности.
Продолжится тренд по возвращению производств из Азии в США и Европу, точнее по попыткам такого возвращения. Будет процветать финансовый рынок США, на который в условиях роста рисков будут по-прежнему стекаться деньги всего мира.
Мы работаем на очень коротких инвестиционных горизонтах, считая, что планировать на 20-30 лет вперед – бессмысленно. Нам будет трудно построить глубокие финансовые рынки, необходимые для инвестиций, потому что мы принимаем слишком низкий уровень рисков. В этом, кстати говоря, не слишком отличаемся от европейского населения, такого же склада как, например, немцы, чехи или поляки. Больше ориентированы на самые простые виды финансовых инструментов, на вклады. Нас не должны обманывать миллионы открытых гражданами брокерских счетов, через многие из них не проводится никаких операций.
- Вопрос ключевой ставки один из наиболее дискуссионных. C одной стороны это очень плохо для предпринимателей, для бизнесменов, для производственников, c другой - население несет деньги в банки.
В середине 2010-х годов было время, когда государство на пару лет перешло к политике установления цен и тарифов, регулируемых государством, по формуле «инфляция минус». Сразу же инфляция снизилась, еще раз обнаружив, что она во многом – неденежная и поэтому бороться с ней только денежными методами, изменяя процент, можно еще сто лет с тем же результатом. В России насыщенность деньгами (денежная масса / ВВП) гораздо ниже, чем в развитых странах. Тем более, она намного ниже, чем в странах сверхбыстрого роста. Поэтому у нас очень мелкий финансовый рынок, дефицит денежных ресурсов, инвестиций. И все время приходится искать каких-то заместителей для того, чтобы финансировать бизнес.
Сегодня мелкий и средний бизнес остался лицом к лицу с высокими процентами по кредитам, пытаясь заместить его серым финансированием или ростом цен, когда в структуру цены как раз закладывается высокий процент, а это, в свою очередь способствует инфляции. Кроме ставки центрального банка, есть и другие методы регулирования объема денежной массы. В частности, напрямую, через ее таргетирование, как это делается, например, долгие годы в Китае. Для центрального банка необязательно представлять себе, что он находится в Лондоне или Нью-Йорке.
- В 2019 году вы называли сложившийся тип экономики «экономикой наказаний». Спустя шесть лет можем ли мы создать «экономику стимулов», о которой вы также писали?
- Для этого – в постконфликтном мире - должны состояться «перезагрузка» в отношениях со странами Запада, и, соответственно, смягчение или отмена санкций. Кроме того, должен начаться быстрый рост на внутренней основе. Формулу такой экономики я неоднократно давал: «продолжительность и качество жизни населения как главная цель + государство развития + социальная рыночная экономика (в будущем)». Вместо перерегулирования и сверхвысоких административных издержек – акцент, прежде всего на стимулы в налогах, проценте, валютном курсе, кредите, бюджетных инвестициях и т.п. В праве – акцент на стимулы, а не наказания.
Тогда настанет очередь притока прямых иностранных инвестиций, потому что устоять перед экономикой, которая быстро растет, для внешних инвесторов, если урегулированы вопросы санкций, невозможно.
Есть ли вероятность такого сценария? Да, конечно. Только нужно будет пройти через так называемую «диктатуру развития» (конечно, не как копию, с учетом всех национальных особенностей). Она хорошо знакома Тайваню, Южной Корее, Сингапуру, Китаю, Вьетнаму, сегодня - Узбекистану. У нас – нэп 1920-х гг. Вероятность – 30 – 40%.
- Как вы оцениваете возможные практические шаги по введению Трампом сверхвысоких тарифов для Китая, учитывая зависимость нашей и европейской экономики от китайской продукции?
- Ответом могут быть торговые, финансовые, валютные войны по всему миру, учитывая, что повышенные тарифы могут относиться не только к Китаю. Все страны начнут еще больше огораживаться, подстегивая деглобализацию и создание региональных полюсов. В мире будет больше нестабильности, неопределенности.
Продолжится тренд по возвращению производств из Азии в США и Европу, точнее по попыткам такого возвращения. Будет процветать финансовый рынок США, на который в условиях роста рисков будут по-прежнему стекаться деньги всего мира.
BY Яков Миркин
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Telegram users are able to send files of any type up to 2GB each and access them from any device, with no limit on cloud storage, which has made downloading files more popular on the platform. After fleeing Russia, the brothers founded Telegram as a way to communicate outside the Kremlin's orbit. They now run it from Dubai, and Pavel Durov says it has more than 500 million monthly active users. Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK. Update March 8, 2022: EFF has clarified that Channels and Groups are not fully encrypted, end-to-end, updated our post to link to Telegram’s FAQ for Cloud and Secret chats, updated to clarify that auto-delete is available for group and channel admins, and added some additional links.
from us
