В ранние университетские годы меня увлекали и одновременно смущали силлогизмы средневековых схоластов. Ну, вроде этого, к примеру: «Писание говорит, что Бог всемогущ и всесилен. Но может ли Бог создать камень, который он не в состоянии поднять? Если нет - то он не всемогущ. Если да – то он не всесилен». Один из таких силлогизмов Кремлю придется решать в ходе начинающейся избирательной кампании: «Пропаганда говорит, что Путин всемогущ и всесилен. Но может ли Путин начать войну, в которой он не в состоянии победить? Если нет – то он не всемогущ. Если да – то он не всесилен».
Путин может пообещать сегодня вечную войну, но уже не может пообещать победы в ней – в этом его главная, пока еще им самим плохо осознаваемая, электоральная уязвимость. Именно вследствие наличия такой уязвимости его нынешняя избирательная кампания никак не обретет внятного профиля и не получит однозначного лейтмотива. Она то берет фальшивую, слишком высокую мирную ноту, то срывается в истерический военный вопль. Самого Путина в этой кампании как бы и нет. То есть физически он присутствует практически везде, провоцируя слухи о двойниках, а политически он отсутствует. Кремль ведет не политическую, а политтехнологическую кампанию, которая нацелена на то, чтобы выиграть поединок по очкам.
Путин до этих выборов не особо нуждался в политтехнологах, скорее они нуждались в нем. Но все меняется, и теперь нас ждет избирательная кампания, отданная политтехнологам на аутсорсинг, в которой сам Путин будет актером второго плана в сценарии с чужого плеча. И это при том, что, кроме самой первой своей кампании, где он был чистой воды политтехнологическим продуктом, Путин в дальнейшем опирался при переизбрании в основном на свою интуицию и понимание того, что можно назвать текущим запросом масс. Как правило, он давал на этот запрос не просто своевременный, а формирующий и опережающий ответ. Политтехнологи лишь оформляли его политический выбор, а не заменяли его, как сегодня.
Путин изначально был сконструирован под определенный политический запрос на “Ельцина, но не Ельцина” - чтоб был точно такой же, но другой. Тогда, в 2000 году, заготовка прошла как по маслу, общество сглотнуло наживку. Но в 2004 году он уже сам определял, в чем состоит общественный запрос. Те выборы прошли под флагом раскулачивания олигархов. Через четыре года общество стало что-то подозревать, возник слабо выраженный, но достаточно четкий запрос на восстановление законности и модернизацию. Под этот запрос Путин подложил обществу Медведева, временно отойдя в тень. Когда Медведев чуть было не обрушил систему, Путин уловил запрос на национализм и удовлетворил его в полном объеме, проведя кампанию 12-го года под флагом борьбы с цветными революциями, устраиваемыми Западом. В 2018 год он въехал на инерции “крымского консенсуса”, а в 2020-ом сам возглавил национал-большевистский переворот, предрешивший вступление России в войну.
Сложность нынешнего момента для Путина в том, что он не может удовлетворить запрос масс, который сам же и породил. Сегодня массы ждут победы, а он может предложить только продолжение войны без ограничения по времени и в пространстве. Именно поэтому приходится делать избирательную кампанию инерционной, безликой и бессодержательной. Он заходит с разных карт, тасуя колоду как шулер, но политически он уже ничего России не предлагает. По всей видимости, войной Путин исчерпал себя. На этой музыкальной фразе его политическую пластинку заело, и сколько бы мы не слушали его речей, ничего нового от него уже не услышим.
В ранние университетские годы меня увлекали и одновременно смущали силлогизмы средневековых схоластов. Ну, вроде этого, к примеру: «Писание говорит, что Бог всемогущ и всесилен. Но может ли Бог создать камень, который он не в состоянии поднять? Если нет - то он не всемогущ. Если да – то он не всесилен». Один из таких силлогизмов Кремлю придется решать в ходе начинающейся избирательной кампании: «Пропаганда говорит, что Путин всемогущ и всесилен. Но может ли Путин начать войну, в которой он не в состоянии победить? Если нет – то он не всемогущ. Если да – то он не всесилен».
Путин может пообещать сегодня вечную войну, но уже не может пообещать победы в ней – в этом его главная, пока еще им самим плохо осознаваемая, электоральная уязвимость. Именно вследствие наличия такой уязвимости его нынешняя избирательная кампания никак не обретет внятного профиля и не получит однозначного лейтмотива. Она то берет фальшивую, слишком высокую мирную ноту, то срывается в истерический военный вопль. Самого Путина в этой кампании как бы и нет. То есть физически он присутствует практически везде, провоцируя слухи о двойниках, а политически он отсутствует. Кремль ведет не политическую, а политтехнологическую кампанию, которая нацелена на то, чтобы выиграть поединок по очкам.
Путин до этих выборов не особо нуждался в политтехнологах, скорее они нуждались в нем. Но все меняется, и теперь нас ждет избирательная кампания, отданная политтехнологам на аутсорсинг, в которой сам Путин будет актером второго плана в сценарии с чужого плеча. И это при том, что, кроме самой первой своей кампании, где он был чистой воды политтехнологическим продуктом, Путин в дальнейшем опирался при переизбрании в основном на свою интуицию и понимание того, что можно назвать текущим запросом масс. Как правило, он давал на этот запрос не просто своевременный, а формирующий и опережающий ответ. Политтехнологи лишь оформляли его политический выбор, а не заменяли его, как сегодня.
Путин изначально был сконструирован под определенный политический запрос на “Ельцина, но не Ельцина” - чтоб был точно такой же, но другой. Тогда, в 2000 году, заготовка прошла как по маслу, общество сглотнуло наживку. Но в 2004 году он уже сам определял, в чем состоит общественный запрос. Те выборы прошли под флагом раскулачивания олигархов. Через четыре года общество стало что-то подозревать, возник слабо выраженный, но достаточно четкий запрос на восстановление законности и модернизацию. Под этот запрос Путин подложил обществу Медведева, временно отойдя в тень. Когда Медведев чуть было не обрушил систему, Путин уловил запрос на национализм и удовлетворил его в полном объеме, проведя кампанию 12-го года под флагом борьбы с цветными революциями, устраиваемыми Западом. В 2018 год он въехал на инерции “крымского консенсуса”, а в 2020-ом сам возглавил национал-большевистский переворот, предрешивший вступление России в войну.
Сложность нынешнего момента для Путина в том, что он не может удовлетворить запрос масс, который сам же и породил. Сегодня массы ждут победы, а он может предложить только продолжение войны без ограничения по времени и в пространстве. Именно поэтому приходится делать избирательную кампанию инерционной, безликой и бессодержательной. Он заходит с разных карт, тасуя колоду как шулер, но политически он уже ничего России не предлагает. По всей видимости, войной Путин исчерпал себя. На этой музыкальной фразе его политическую пластинку заело, и сколько бы мы не слушали его речей, ничего нового от него уже не услышим.
BY Vladimir Pastukhov
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"He has kind of an old-school cyber-libertarian world view where technology is there to set you free," Maréchal said. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” Ukrainian forces have since put up a strong resistance to the Russian troops amid the war that has left hundreds of Ukrainian civilians, including children, dead, according to the United Nations. Ukrainian and international officials have accused Russia of targeting civilian populations with shelling and bombardments. Continuing its crackdown against entities allegedly involved in a front-running scam using messaging app Telegram, Sebi on Thursday carried out search and seizure operations at the premises of eight entities in multiple locations across the country. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion.
from us
