Велецкие тетради

«"В пяти лигах от Кэйр-Паравела пал кентавр Рунвит, пронзенный калорменской стрелой. Я был с ним в последние минуты его жизни, и он велел мне передать вашему величеству: «Следует помнить, что все миры конечны, а благородная смерть – вот сокровище, которое может обрести даже нищий»".

<...> Нет сомнений в том, что в рамках аретологического подхода благородная смерть (то есть такая, которая наступила в результате сознательного самопожертвования) является добродетельной. Аристотель, создатель лучшей аретологической теории (да и вообще лучшей этической теории в истории мысли), считал, что такая смерть является реализацией главной, интегральной человеческой добродетели – мегалопсюхии, то есть величавости / чувства собственного достоинства:

"Тот, кто величав, не подвергает себя опасности ради пустяков и не любит самой по себе опасности, потому что [вообще] чтит очень немногое. Но во имя великого он подвергает себя опасности и в решительный миг не боится за свою жизнь, полагая, что недостойно любой ценой остаться в живых".

Проще говоря, готовность к смерти, равнодушие к смерти "во имя великого" составляет величие души, а потому такая готовность добродетельна, то есть является свидетельством внутреннего совершенства. И если бы Льюис написал "благородная смерть – вот совершенство, которого может достичь даже нищий", вопросов бы не было. Но он написал про сокровище, отчего высказывание приобрело в чисто литературном плане (хорошо звучит ведь) – однако был ли он прав или в стремлении придать смерти своего героя патетики и драматизма хватил лишку?

Чтобы ответить на этот вопрос, для начала следует разобраться с понятием сокровища, а потом вернуться к вопросам о том, 1) может ли смерть быть для человека приобретением, и если да, то 2) в каких случаях. Как может быть прекращение жизни сокровищем? Что на него может приобрести тот, кто получил его буквально посмертно?

Согласно словарю Ожегова, сокровище – это 1) драгоценность, дорогая вещь, 2) ценности духовной и материальной культуры, 3) нечто ценное, дорогое для кого-либо, 4) полноценные деньги, дорогие и серебрянные монеты. Во всех четырех определениях мы видим одно и то же слово – ценность. Итак, сокровище – это ценность. Как мы можем определить ценность (ценности)? Тут уже нет смысла заглядывать в словари, достаточно сказать, что ценность – это 1) то, что за что человек готов дорого заплатить (в случае, если не обладает ею), 2) то, с чем человек готов лишь задорого расстаться (в случае, если обладает). Определения связаны между собой: ценность – это то, что трудно приобрести, но что достаточно легко обменять на другие блага. Иными словами, это капитал. К какому из двух определений подходит благородная смерть? Очевидно, к первому: живущий еще не обладает смертью.

Отсюда перефразируем Льюиса: "благородная смерть – это то, за что человек готов дорого заплатить". Согласимся, что звучит несколько абсурдно: зачем дорого платить за то, что фактом обладания уничтожает возможность распоряжения? Как распорядиться таким капиталом? Опять же, нет сомнений в том, что такая гибель сама по себе добродетельна, но чем она может быть ценна? Раз уж речь о капитале, то каким образом можно его "монетизировать"?

На самом деле, благородная смерть действительно может считаться капиталом – но только в двух случаях <...>».

Boosty.to

Маргиналия к К. С. Льюису - Максим Велецкий | Boosty

Маргиналия к К. С. Льюису - exclusive content from Максим Велецкий, subscribe and get access first!

www.group-telegram.com/us/velnotes.com/966

1.5K viewsFeb 20 at 13:22

«"В пяти лигах от Кэйр-Паравела пал кентавр Рунвит, пронзенный калорменской стрелой. Я был с ним в последние минуты его жизни, и он велел мне передать вашему величеству: «Следует помнить, что все миры конечны, а благородная смерть – вот сокровище, которое может обрести даже нищий»".

<...> Нет сомнений в том, что в рамках аретологического подхода благородная смерть (то есть такая, которая наступила в результате сознательного самопожертвования) является добродетельной. Аристотель, создатель лучшей аретологической теории (да и вообще лучшей этической теории в истории мысли), считал, что такая смерть является реализацией главной, интегральной человеческой добродетели – мегалопсюхии, то есть величавости / чувства собственного достоинства:

"Тот, кто величав, не подвергает себя опасности ради пустяков и не любит самой по себе опасности, потому что [вообще] чтит очень немногое. Но во имя великого он подвергает себя опасности и в решительный миг не боится за свою жизнь, полагая, что недостойно любой ценой остаться в живых".

Проще говоря, готовность к смерти, равнодушие к смерти "во имя великого" составляет величие души, а потому такая готовность добродетельна, то есть является свидетельством внутреннего совершенства. И если бы Льюис написал "благородная смерть – вот совершенство, которого может достичь даже нищий", вопросов бы не было. Но он написал про сокровище, отчего высказывание приобрело в чисто литературном плане (хорошо звучит ведь) – однако был ли он прав или в стремлении придать смерти своего героя патетики и драматизма хватил лишку?

Чтобы ответить на этот вопрос, для начала следует разобраться с понятием сокровища, а потом вернуться к вопросам о том, 1) может ли смерть быть для человека приобретением, и если да, то 2) в каких случаях. Как может быть прекращение жизни сокровищем? Что на него может приобрести тот, кто получил его буквально посмертно?

Согласно словарю Ожегова, сокровище – это 1) драгоценность, дорогая вещь, 2) ценности духовной и материальной культуры, 3) нечто ценное, дорогое для кого-либо, 4) полноценные деньги, дорогие и серебрянные монеты. Во всех четырех определениях мы видим одно и то же слово – ценность. Итак, сокровище – это ценность. Как мы можем определить ценность (ценности)? Тут уже нет смысла заглядывать в словари, достаточно сказать, что ценность – это 1) то, что за что человек готов дорого заплатить (в случае, если не обладает ею), 2) то, с чем человек готов лишь задорого расстаться (в случае, если обладает). Определения связаны между собой: ценность – это то, что трудно приобрести, но что достаточно легко обменять на другие блага. Иными словами, это капитал. К какому из двух определений подходит благородная смерть? Очевидно, к первому: живущий еще не обладает смертью.

Отсюда перефразируем Льюиса: "благородная смерть – это то, за что человек готов дорого заплатить". Согласимся, что звучит несколько абсурдно: зачем дорого платить за то, что фактом обладания уничтожает возможность распоряжения? Как распорядиться таким капиталом? Опять же, нет сомнений в том, что такая гибель сама по себе добродетельна, но чем она может быть ценна? Раз уж речь о капитале, то каким образом можно его "монетизировать"?

На самом деле, благородная смерть действительно может считаться капиталом – но только в двух случаях <...>».

BY Велецкие тетради