К. Ясперс, всегда стремившийся к духовной универсальности человечества, в 1948 г. достаточно точно описал-предсказал появление глобализма:
«Сегодняшний мир с его сверхдержавами – Америкой и Россией, – с Европой, Индией и Китаем, с Передней Азией, Южной Америкой и остальными регионами земного шара, постепенно в ходе длительного процесса, идущего с ХVI в., благодаря развитию техники, фактически стал единой сферой общения, которая, несмотря на борьбу и раздробленность, во все возрастающей степени настойчиво требует политического объединения, будь то насильственного в рамках деспотической мировой империи, будь то в рамках правового устройства мира в результате соглашения».
В двух альтернативных вариантах исхода, которые предположил Ясперс, в XX веке одержал верх первый, насильственный, в рамках деспотической мировой империи. Это атлантический глобализм со сверхдержавой Америкой, который сейчас приходит к своему упадку-завершению.
Поскольку, по мысли Ясперса, мир требует политического объединения, и это императив, то закономерно это объединение должно произойти в рамках другого миропорядка, в рамках правового устройства путем соглашения. Очевидно, оно связано с другой сверхдержавой, которую он называет (и это в 1948 г.) не СССР, а Россией, точно угадывая будущий геополитический вектор развития мира уже в категориях многополярности.
Интуиция и аналитика Ясперса движутся в том же направлении, в каком движется и русская мысль: то, что он называет единой мировой историей, в русской традиции носит название всечеловечность, соборность, всеединство, распространяемое и на Россию, и за ее пределы – на весь мир, на всю вселенную. То, что и называется русским миром.
«Сегодняшний мир с его сверхдержавами – Америкой и Россией, – с Европой, Индией и Китаем, с Передней Азией, Южной Америкой и остальными регионами земного шара, постепенно в ходе длительного процесса, идущего с ХVI в., благодаря развитию техники, фактически стал единой сферой общения, которая, несмотря на борьбу и раздробленность, во все возрастающей степени настойчиво требует политического объединения, будь то насильственного в рамках деспотической мировой империи, будь то в рамках правового устройства мира в результате соглашения».
В двух альтернативных вариантах исхода, которые предположил Ясперс, в XX веке одержал верх первый, насильственный, в рамках деспотической мировой империи. Это атлантический глобализм со сверхдержавой Америкой, который сейчас приходит к своему упадку-завершению.
Поскольку, по мысли Ясперса, мир требует политического объединения, и это императив, то закономерно это объединение должно произойти в рамках другого миропорядка, в рамках правового устройства путем соглашения. Очевидно, оно связано с другой сверхдержавой, которую он называет (и это в 1948 г.) не СССР, а Россией, точно угадывая будущий геополитический вектор развития мира уже в категориях многополярности.
Интуиция и аналитика Ясперса движутся в том же направлении, в каком движется и русская мысль: то, что он называет единой мировой историей, в русской традиции носит название всечеловечность, соборность, всеединство, распространяемое и на Россию, и за ее пределы – на весь мир, на всю вселенную. То, что и называется русским миром.
Адепты ИИ давно уже продвигают идею, которую можно назвать дигитальным геноцидом. Суть ее в том, что современные быстро развивающиеся цифровые технологии, высвобождая труд, делают лишним огромное количество людей. А эти «лишние» люди находят утешение от бессмысленной жизни в компьютерных играх, наркотиках, алкоголе и проч. Вывод – зачем так много людей? Это непродуктивно.
Современная фаза капитализма – это не переизбыток товаров и услуг, это переизбыток людей. Что создает для самого этого уклада проблемы. Не случайно в своих истоках капитализм и фашизм обнаруживают предельную близость. Развитие ИИ входит в противоречие с демографическими факторами. А поскольку развитие технологий не остановить, то нужно сократить население, для чего используется тот же ИИ. Он одновременно и цель, и средство.
Освобожденные ИИ от труда лишние люди сами исчезнут в патологиях, депрессиях, перверсиях, болезнях. Поэтому так агрессивно навязчивы различные деструктивные по отношению к продолжению человеческого рода движения трансгуманистов, постгуманистов, небинарщиков, экологистов, пропагандистов чайлдфри и проч. И это есть «прогресс» - избавление с помощью технологий массы ненужных людей, непродуктивных и неперспективных для будущего общества, в котором будет жить постчеловек.
Россия – реальное и кажется единственное препятствие в современном мире на пути антропологического геноцида, который становится реальной угрозой. Конечно, уничтожить все человечество эти бесчеловечные технологии не смогут, это не в их власти, всегда есть предел сатанинскому могуществу. Но значительно навредить, испортить, искалечить жизнь они могут.
Современная фаза капитализма – это не переизбыток товаров и услуг, это переизбыток людей. Что создает для самого этого уклада проблемы. Не случайно в своих истоках капитализм и фашизм обнаруживают предельную близость. Развитие ИИ входит в противоречие с демографическими факторами. А поскольку развитие технологий не остановить, то нужно сократить население, для чего используется тот же ИИ. Он одновременно и цель, и средство.
Освобожденные ИИ от труда лишние люди сами исчезнут в патологиях, депрессиях, перверсиях, болезнях. Поэтому так агрессивно навязчивы различные деструктивные по отношению к продолжению человеческого рода движения трансгуманистов, постгуманистов, небинарщиков, экологистов, пропагандистов чайлдфри и проч. И это есть «прогресс» - избавление с помощью технологий массы ненужных людей, непродуктивных и неперспективных для будущего общества, в котором будет жить постчеловек.
Россия – реальное и кажется единственное препятствие в современном мире на пути антропологического геноцида, который становится реальной угрозой. Конечно, уничтожить все человечество эти бесчеловечные технологии не смогут, это не в их власти, всегда есть предел сатанинскому могуществу. Но значительно навредить, испортить, искалечить жизнь они могут.
В продолжении темы об угрозе ИИ для человека. Это не банальная технофобия, которая как раз характерна для западных стран, где изначально появились многочисленные антиутопии о восстании машин, порабощении человека техникой до современных версий цифрового рабства и цифровой манипуляции. Для русской традиции технофобия не характерна. Здесь не страх перед техникой и отказ от нее, а ее одухотворение. Ближайшие примеры – органопроекция П. Флоренского и сердечное отношение к машинам у А. Платонова.
Предлагается переосмыслить классический вопрос Хайдеггера о существе техники в новой дигитальной парадигме. В ближайшем приближении он может звучать так: какое потаенное раскрывают цифровые технологии, и как это непотаенное может использоваться в геноцидных практиках современного капитализма.
Полагаю, что так вопрос еще не ставился, но он обязательно должен быть поставлен. Такая постановка приведет не к отказу от техники, что абсурдно, но к переосмыслению ее ценности в свете современных, в том числе, и геополитических вызовов.
Предлагается переосмыслить классический вопрос Хайдеггера о существе техники в новой дигитальной парадигме. В ближайшем приближении он может звучать так: какое потаенное раскрывают цифровые технологии, и как это непотаенное может использоваться в геноцидных практиках современного капитализма.
Полагаю, что так вопрос еще не ставился, но он обязательно должен быть поставлен. Такая постановка приведет не к отказу от техники, что абсурдно, но к переосмыслению ее ценности в свете современных, в том числе, и геополитических вызовов.
Два типа русской святости – один тип русского человека
Русская святость предстает в двух видах: как религиозная святость и как святость нравственная. На самом высшем божественном уровне святость едина. Но, нисходя в дольние обители мира сего, святость образует два этих типа.
Религиозная святость – это церковная святость святых подвижников угодников Божьих. Они могут иметь церковный сан, а могут и не иметь. Многие подвижники благочестия, прославленные в лике святых, были мирянами (князьями, воинами, юродивыми и т.д.). Но они должны быть обязательно официально канонизированы церковью.
У русских религиозных святых огромный духовный и нравственный авторитет, они почитаются с особым благоговением, и без них Россия не мыслима.
Второй тип святости – нравственный – строго не связан с церковной стороной жизни, и может вообще быть нецерковным. Это парадокс и предмет соблазна для воцерковленных людей. Но духовная жизнь многообразна и таинственна, и пути Господни, как известно, непостижимы.
В. Розанов говорил о «святом православном человеке» как истинно русском человеке, имея ввиду святость не в церковном смысле, а в смысле главной нравственной характеристики подлинно русского человека. И таких людей, не церковных подвижников благочестия, а абсолютно светских людей, подвижников нравственности на Руси всегда было много.
По-другому их можно назвать праведниками, бессеребрениками, нестяжателями, да и просто честными простыми людьми, честными бескорыстными тружениками на ниве правды. Они живут и трудятся не для личного спасения, а потому что такова их суть.
Таковыми было большинство советских людей, про которых нельзя сказать, что они церковные подвижники благочестия, но нельзя сказать, что они не подвижники нравственности. Это русские советские солдаты, отдавшие жизнь за спасение родины, это и герои труда, строившие великую страну, это и писатели-деревенщики – искатели правды и справедливости и множество других людей. Много таких было и до революции.
Их святость – это святость правды, нравственная святость. И здесь было бы неправильно делить на верующих и неверующих и только верующих считать нравственными. Разве кто-то может сказать, что Василий Шукшин не русский праведник, не нравственный человек? Или Николай Рубцов, Алексей Прасолов, Валентин Распутин… Это проблема соотношения нравственности и религиозности, веры и совести и простой апелляцией к критерию церковности ее не решить.
Важный шаг на пути единения народа в лоне глубинной русскости – это признать советское как русское. Это сложно, особенно для верующих, потому что советские были как бы неверующими. И для церковных людей – это вообще-то большой духовный шаг признать в этих советских атеистах настоящих русских людей, которые по уровню нравственности возможно далеко превосходят иных верующих.
Иначе мы будем в угоду либералам-русофобам и недальновидным «верующим» отрицать, клеймить советское как безбожное и тоталитарное, позоря и разоряя самих себя на радость всем врагам России – сеятелям зла, раздора и смерти в мире.
Русская святость предстает в двух видах: как религиозная святость и как святость нравственная. На самом высшем божественном уровне святость едина. Но, нисходя в дольние обители мира сего, святость образует два этих типа.
Религиозная святость – это церковная святость святых подвижников угодников Божьих. Они могут иметь церковный сан, а могут и не иметь. Многие подвижники благочестия, прославленные в лике святых, были мирянами (князьями, воинами, юродивыми и т.д.). Но они должны быть обязательно официально канонизированы церковью.
У русских религиозных святых огромный духовный и нравственный авторитет, они почитаются с особым благоговением, и без них Россия не мыслима.
Второй тип святости – нравственный – строго не связан с церковной стороной жизни, и может вообще быть нецерковным. Это парадокс и предмет соблазна для воцерковленных людей. Но духовная жизнь многообразна и таинственна, и пути Господни, как известно, непостижимы.
В. Розанов говорил о «святом православном человеке» как истинно русском человеке, имея ввиду святость не в церковном смысле, а в смысле главной нравственной характеристики подлинно русского человека. И таких людей, не церковных подвижников благочестия, а абсолютно светских людей, подвижников нравственности на Руси всегда было много.
По-другому их можно назвать праведниками, бессеребрениками, нестяжателями, да и просто честными простыми людьми, честными бескорыстными тружениками на ниве правды. Они живут и трудятся не для личного спасения, а потому что такова их суть.
Таковыми было большинство советских людей, про которых нельзя сказать, что они церковные подвижники благочестия, но нельзя сказать, что они не подвижники нравственности. Это русские советские солдаты, отдавшие жизнь за спасение родины, это и герои труда, строившие великую страну, это и писатели-деревенщики – искатели правды и справедливости и множество других людей. Много таких было и до революции.
Их святость – это святость правды, нравственная святость. И здесь было бы неправильно делить на верующих и неверующих и только верующих считать нравственными. Разве кто-то может сказать, что Василий Шукшин не русский праведник, не нравственный человек? Или Николай Рубцов, Алексей Прасолов, Валентин Распутин… Это проблема соотношения нравственности и религиозности, веры и совести и простой апелляцией к критерию церковности ее не решить.
Важный шаг на пути единения народа в лоне глубинной русскости – это признать советское как русское. Это сложно, особенно для верующих, потому что советские были как бы неверующими. И для церковных людей – это вообще-то большой духовный шаг признать в этих советских атеистах настоящих русских людей, которые по уровню нравственности возможно далеко превосходят иных верующих.
Иначе мы будем в угоду либералам-русофобам и недальновидным «верующим» отрицать, клеймить советское как безбожное и тоталитарное, позоря и разоряя самих себя на радость всем врагам России – сеятелям зла, раздора и смерти в мире.
Индия и Китай, особенно Индия, возможно, самое слабое звено в грядущем многополярном мире. Эти не западные страны в действительности содержат в себе сильнейший западный вирус, который им был привит в XX веке. Этот вирус – вестернизация, которая ведет к экономическому и технологическому рывку, произошедшему в этих странах.
Но вестернизация в своем дальнем бое неизбежно приводит к вырождению человека (трансгуманизм, трансгендер, ЛГБТ, дигитализация человека и проч.). Это неизбежно, поскольку венец вестернизации – конец истории и смерть человека, дальше им двигаться некуда.
И вот Индия и Китай (и некоторые другие помельче калибром), вкусив всех прелестей вестернизации, куда пойдут дальше? Куда им плыть? Достаточно ли у них духовных ресурсов своих национальных культур, чтобы противостоять гибельной вестернизации, неизбежно приводящей к закату человека? Да и, честно говоря, заинтересованы ли они в развитии своих культур, когда есть такая прекрасная западная культура, которой современный Восток особенно ничего и не противопоставляет, а часто просто подражает ей.
Япония, Южная Корея – что в них сейчас живого, прожигающего своим национальным? Индия после британской колонизации практически утратила суверенитет, и не только политический, но и культурный. Сильное вхождение Запада в Индию вынесло ее сокровенную духовность вовне в виде утративших сакральность поп-аретефактов (кришнаиты на улицах, йога в психологии, «великие» гуру на стадионах и в университетах, Рави Шанкнар в Битлз, медитация, веганы, фанаты Рериха и проч. проч.). Скажут, это диалог культур, а может их деградация? Глобализация уничтожает культуры, а не развивает их.
С Китаем менее драматично, но все же экономический интерес у него преобладает. И поэтому эти страны сегодня не являются надежными партнерами России в многополярном мире. Если только этот мир мыслить не как экономическое сообщество, то есть на западный экономикоцентричный манер, а как духовное содружество самобытных народов, стремящихся к справедливому, то есть нравственному миропорядку. Именно это было бы реальной альтернативой западу, а не сильный экономический блок.
И сегодняшнее, мягко говоря, не осуждение России со стороны этих стран, как того хотел бы запад, но и не открытая поддержка ими нашей страны, имей они действительно не прагматический экономический интерес, а нравственную цель, говорит о том, что Россия сейчас естественно не в изоляции, но пока остается единственной страной-культурой, для которой нравственные ценности, совесть и правда являются определяющими.
Но вестернизация в своем дальнем бое неизбежно приводит к вырождению человека (трансгуманизм, трансгендер, ЛГБТ, дигитализация человека и проч.). Это неизбежно, поскольку венец вестернизации – конец истории и смерть человека, дальше им двигаться некуда.
И вот Индия и Китай (и некоторые другие помельче калибром), вкусив всех прелестей вестернизации, куда пойдут дальше? Куда им плыть? Достаточно ли у них духовных ресурсов своих национальных культур, чтобы противостоять гибельной вестернизации, неизбежно приводящей к закату человека? Да и, честно говоря, заинтересованы ли они в развитии своих культур, когда есть такая прекрасная западная культура, которой современный Восток особенно ничего и не противопоставляет, а часто просто подражает ей.
Япония, Южная Корея – что в них сейчас живого, прожигающего своим национальным? Индия после британской колонизации практически утратила суверенитет, и не только политический, но и культурный. Сильное вхождение Запада в Индию вынесло ее сокровенную духовность вовне в виде утративших сакральность поп-аретефактов (кришнаиты на улицах, йога в психологии, «великие» гуру на стадионах и в университетах, Рави Шанкнар в Битлз, медитация, веганы, фанаты Рериха и проч. проч.). Скажут, это диалог культур, а может их деградация? Глобализация уничтожает культуры, а не развивает их.
С Китаем менее драматично, но все же экономический интерес у него преобладает. И поэтому эти страны сегодня не являются надежными партнерами России в многополярном мире. Если только этот мир мыслить не как экономическое сообщество, то есть на западный экономикоцентричный манер, а как духовное содружество самобытных народов, стремящихся к справедливому, то есть нравственному миропорядку. Именно это было бы реальной альтернативой западу, а не сильный экономический блок.
И сегодняшнее, мягко говоря, не осуждение России со стороны этих стран, как того хотел бы запад, но и не открытая поддержка ими нашей страны, имей они действительно не прагматический экономический интерес, а нравственную цель, говорит о том, что Россия сейчас естественно не в изоляции, но пока остается единственной страной-культурой, для которой нравственные ценности, совесть и правда являются определяющими.
Forwarded from Евразийский Зорный
Владимир Владимирович Варава и я в Малом Евразийском Салоне Алексея Гинтовта.
Снимаем беседу о русской философии.
@zorniy
Снимаем беседу о русской философии.
@zorniy
Русская пайдейя
Идеал греческого воспитания, предполагающий обучение, образование и собственно воспитание очень близок к традициям русской философии образования. Греческое арете – добродетель, воинская доблесть, человеческое достоинство, благородство – центральный пункт пайдейи.
Русская школа – от древнерусских книжников (православных аскетов и подвижников) до философско-педагогических идей XIX-XX вв. (К. Ушинский, В. Соловьев, Достоевский, Толстой, Федоров, Розанов, Зеньковский и др.), включая советскую педагогику – это воспитание человека как нравственного существа сообразно высокому нравственному идеалу. Совесть, честь, справедливость, жертвенность, доброта, героизм, любовь к родине – эти и другие ценности прививались (воспитывались) на клеточном уровне, с молоком матери.
Что произошло с наступлением постсоветской либеральной эпохи?
Исключение воспитания из образования, буквально запрет на него. Это была основная идеологическая доктрина, догма либеральной философии образования. Воспитание мыслилось как наследие советской «тоталитарной идеологии», противоречащей свободе личности. Была сделана ставка исключительно на подготовку профессионалов (навыки, компетенции, «скилы» и проч.).
Воспитание как нравственная, мировоззренческая сфера была вычеркнута и отдана на откуп медийной сфере. И действительно, свято место пусто не бывает: когда государство ушло из воспитания, то его место заняли СМИ, и не просто СМИ, а прозападные, русофобские, деструктивные СМИ. Медийная среда, построенная исключительно на антирусских, гедонистических антиценностях, занималась воспитанием. Именно так и был сформирован тот тип сознания, с которым мы столкнулись, когда началась СВО.
И нужно сказать, что в полный голос заговорили о возвращении воспитания в образования только с началом СВО, когда вдруг вспомнили о значимости воспитания. Сейчас нужно забыть о современных западных образовательных технологиях, которыми была перекормлена (почти отравлена) наша педагогическая среда и вспомнить и греческую пайдею. И думать о русской пайдейе: как возвращать богатейшее нравственно-философское наследие русской школы за всю более чем тысячелетнею историю ее существования.
Идеал греческого воспитания, предполагающий обучение, образование и собственно воспитание очень близок к традициям русской философии образования. Греческое арете – добродетель, воинская доблесть, человеческое достоинство, благородство – центральный пункт пайдейи.
Русская школа – от древнерусских книжников (православных аскетов и подвижников) до философско-педагогических идей XIX-XX вв. (К. Ушинский, В. Соловьев, Достоевский, Толстой, Федоров, Розанов, Зеньковский и др.), включая советскую педагогику – это воспитание человека как нравственного существа сообразно высокому нравственному идеалу. Совесть, честь, справедливость, жертвенность, доброта, героизм, любовь к родине – эти и другие ценности прививались (воспитывались) на клеточном уровне, с молоком матери.
Что произошло с наступлением постсоветской либеральной эпохи?
Исключение воспитания из образования, буквально запрет на него. Это была основная идеологическая доктрина, догма либеральной философии образования. Воспитание мыслилось как наследие советской «тоталитарной идеологии», противоречащей свободе личности. Была сделана ставка исключительно на подготовку профессионалов (навыки, компетенции, «скилы» и проч.).
Воспитание как нравственная, мировоззренческая сфера была вычеркнута и отдана на откуп медийной сфере. И действительно, свято место пусто не бывает: когда государство ушло из воспитания, то его место заняли СМИ, и не просто СМИ, а прозападные, русофобские, деструктивные СМИ. Медийная среда, построенная исключительно на антирусских, гедонистических антиценностях, занималась воспитанием. Именно так и был сформирован тот тип сознания, с которым мы столкнулись, когда началась СВО.
И нужно сказать, что в полный голос заговорили о возвращении воспитания в образования только с началом СВО, когда вдруг вспомнили о значимости воспитания. Сейчас нужно забыть о современных западных образовательных технологиях, которыми была перекормлена (почти отравлена) наша педагогическая среда и вспомнить и греческую пайдею. И думать о русской пайдейе: как возвращать богатейшее нравственно-философское наследие русской школы за всю более чем тысячелетнею историю ее существования.
Военная проза Андрея Платонова, прошедшего через Великую Отечественную войну, дает понять, что значили Ленин и Сталин для советских людей, и в годы революции, и особенно в годы войны. Проза абсолютно честная, искренняя и достоверная.
Раненный боец из рассказа «Полотняная рубаха» вспоминает свою довоенную жизни, когда он в детстве потерял мать и остался один в чужом и холодном мире, и кем тогда для него тогда стал Ленин:
Ленин для меня, круглого сироты, стал отцом и матерью, я почувствовал издалека, что я нужен ему, – это я, который никому был не нужен и заброшен, – и отдал ему все свое сердце, от дал навсегда – до могилы и после могилы.
Если ты хочешь знать, в Ленине для меня будто снова воскресла мать, и для меня он больше, чем мать, – ведь мать была только несчастной женщиной, мученицей, умершей в рабстве, а Ленин! – знаешь ли ты, кем был и есть Ленин?
Этот человек видит в Ленине святого, способного воскрешать умерших. Если до войны имя Ленина давало силы жить и творить, то на войне – умирать за родину. Это боец рассказал, что после смерти матери у него осталась ее нательная рубаха, которую она отдала ему, чтобы ему не было страшно и скучно, когда она уходила на работу. И он хранит эту почти истлевшую рубаху своей «бедной, мертвой, вечной» матери, которая его бережет его по жизни. Сберегла она его и на поле боя:
Во время войны я хранил материнскую рубаху у себя на груди, за пазухой; сейчас только она у меня под подушкой... Ты вот не знаешь, ты не поймешь, как легко бывает умереть, как умираешь с жадностью и с ясной мыслью, когда идешь на смерть под знаменем родины, и родина эта живет в твоем сердце, как истина, как Ленин, и ты прижимаешь ее к себе, как бедную рубаху дорогой матери...
Командир из рассказа «Одухотворенные люди» перед сражением обращается к бойцам:
Товарищи! Наша разведка открыла командованию замысел врага. Сегодня немцы пойдут на штурм Севастополя. Сегодня мы должны доказать, в чем смысл нашей жизни, сегодня мы покажем врагу, что мы одухотворенные люди, что мы одухотворены Лениным и Сталиным, а враги наши – только пустые шкурки от людей, набитые страхом перед тираном Гитлером! Мы их раскрошим, мы протараним отродье тирана! – воскликнул воодушевленный, сияющий силой Николай Фильченко.
Один из главных героев военной летописи Платонова, фигура во многом автобиографичная полковник Назар Фомин в рассказе «Афродита» говорит:
В этой войне, в сражениях за весь смысл жизни, принятый в сердце с юности, в битвах за Ленина и оборону человечества, ради продолжения его свободной героической судьбы, Назар Фомин чувствовал каждый бой с немцами как действие вечной истины, как торжество своего личного существования.
Глубинная нравственная суть советского человека, одухотворенного правдой:
А нас учили жить серьезно, нас готовили к вечной правде, мы Ленина читали.
Циник посмеется над такой наивностью советского человека, упрекнет в его в чрезмерной идеализации, раболепии, свалив вину на «тоталитарное» «безбожное» государство. А в действительности – это невинность и чистота, детскость русского человека, способного не на идеализацию, а на одухотворение.
Насколько трогательно и высоко приравнять Ленина и материнскую рубаху, два оберега, две самые дорогие и святые вещи, в которых, как и истина живет родина, с которыми наши солдаты шли на смерть и одержали победу. Не понимать этого, отрицать и смеяться над этим кощунственно и богохульно.
Раненный боец из рассказа «Полотняная рубаха» вспоминает свою довоенную жизни, когда он в детстве потерял мать и остался один в чужом и холодном мире, и кем тогда для него тогда стал Ленин:
Ленин для меня, круглого сироты, стал отцом и матерью, я почувствовал издалека, что я нужен ему, – это я, который никому был не нужен и заброшен, – и отдал ему все свое сердце, от дал навсегда – до могилы и после могилы.
Если ты хочешь знать, в Ленине для меня будто снова воскресла мать, и для меня он больше, чем мать, – ведь мать была только несчастной женщиной, мученицей, умершей в рабстве, а Ленин! – знаешь ли ты, кем был и есть Ленин?
Этот человек видит в Ленине святого, способного воскрешать умерших. Если до войны имя Ленина давало силы жить и творить, то на войне – умирать за родину. Это боец рассказал, что после смерти матери у него осталась ее нательная рубаха, которую она отдала ему, чтобы ему не было страшно и скучно, когда она уходила на работу. И он хранит эту почти истлевшую рубаху своей «бедной, мертвой, вечной» матери, которая его бережет его по жизни. Сберегла она его и на поле боя:
Во время войны я хранил материнскую рубаху у себя на груди, за пазухой; сейчас только она у меня под подушкой... Ты вот не знаешь, ты не поймешь, как легко бывает умереть, как умираешь с жадностью и с ясной мыслью, когда идешь на смерть под знаменем родины, и родина эта живет в твоем сердце, как истина, как Ленин, и ты прижимаешь ее к себе, как бедную рубаху дорогой матери...
Командир из рассказа «Одухотворенные люди» перед сражением обращается к бойцам:
Товарищи! Наша разведка открыла командованию замысел врага. Сегодня немцы пойдут на штурм Севастополя. Сегодня мы должны доказать, в чем смысл нашей жизни, сегодня мы покажем врагу, что мы одухотворенные люди, что мы одухотворены Лениным и Сталиным, а враги наши – только пустые шкурки от людей, набитые страхом перед тираном Гитлером! Мы их раскрошим, мы протараним отродье тирана! – воскликнул воодушевленный, сияющий силой Николай Фильченко.
Один из главных героев военной летописи Платонова, фигура во многом автобиографичная полковник Назар Фомин в рассказе «Афродита» говорит:
В этой войне, в сражениях за весь смысл жизни, принятый в сердце с юности, в битвах за Ленина и оборону человечества, ради продолжения его свободной героической судьбы, Назар Фомин чувствовал каждый бой с немцами как действие вечной истины, как торжество своего личного существования.
Глубинная нравственная суть советского человека, одухотворенного правдой:
А нас учили жить серьезно, нас готовили к вечной правде, мы Ленина читали.
Циник посмеется над такой наивностью советского человека, упрекнет в его в чрезмерной идеализации, раболепии, свалив вину на «тоталитарное» «безбожное» государство. А в действительности – это невинность и чистота, детскость русского человека, способного не на идеализацию, а на одухотворение.
Насколько трогательно и высоко приравнять Ленина и материнскую рубаху, два оберега, две самые дорогие и святые вещи, в которых, как и истина живет родина, с которыми наши солдаты шли на смерть и одержали победу. Не понимать этого, отрицать и смеяться над этим кощунственно и богохульно.
Forwarded from Коробов-Латынцев | Автор жив
Дорогой брат и товарищ Никита Сюндюков о релокантско-иноагентской конференции "независимого" института философии Юли Синеокой "Война и современная философия", прошедшей в октябре этого года
– Никита, вы являетесь участником «философских соборов», организуемых в онлайн-формате философом А. Коробовым-Латынцевым и социологом Н. Арутюновым для осмысления нынешних исторических событий с патриотической позиции. Инициатива солидная: к ней примкнули именитые философы – А. Дугин, А. Секацкий, В. Варава и многие другие. Релокантская конференция стала ответом на эти начинания, так?
– Да, в значительной степени. Она зеркально отражает задачу наших «соборов» – пытается выработать философский взгляд на войну, но не с патриотической позиции, а наоборот. Эти релоканты осмысляют нашу линию как продолжение традиции славянофильства и русской философии в целом. Надо сказать, это приятно. И тем самым они подспудно признают, что их-то идеи русской традиции не наследуют.
// https://argumenti.ru/interview/2024/10/924826
– Никита, вы являетесь участником «философских соборов», организуемых в онлайн-формате философом А. Коробовым-Латынцевым и социологом Н. Арутюновым для осмысления нынешних исторических событий с патриотической позиции. Инициатива солидная: к ней примкнули именитые философы – А. Дугин, А. Секацкий, В. Варава и многие другие. Релокантская конференция стала ответом на эти начинания, так?
– Да, в значительной степени. Она зеркально отражает задачу наших «соборов» – пытается выработать философский взгляд на войну, но не с патриотической позиции, а наоборот. Эти релоканты осмысляют нашу линию как продолжение традиции славянофильства и русской философии в целом. Надо сказать, это приятно. И тем самым они подспудно признают, что их-то идеи русской традиции не наследуют.
// https://argumenti.ru/interview/2024/10/924826
Аргументы Недели
Философ Никита Сюндюков — об организационно-идейном противостоянии патриотов и релокантов - Аргументы Недели
На территории Черногории состоялась конференция «Война и современная философия», собравшая (анти)российских философов-релокантов. Она стала ответом на инициативу философов-патриотов, известную под названием «Философский собор «Великое русское исправление…
https://www.group-telegram.com/SonOfMonarchy/21420 Близость, почти тождественность взглядов либералов и монархистов обнаруживается постоянно. Первые, либералы, по-преимуществу, русофобы, а вторые, монархисты, как будто русофилы. Их разъединяет многое, но объединяет одно очень важное, сводящее на нет их возможные противоречия. Это радикальное вычеркивание советского, коммунистического, для одних тоталитарного, для других антихристова прошлого.
Показательно, их полное единение в оценке жизни и творчества Платонова. Для либералов (точнее, либерального платоноведения) Платонов никакой не советский и едва ли русский писатель. Он просто «замечательный писатель», как выразился недавно один известный деятель этого лагеря. Без корней, без родины, без отечества. И они вымарывают все советское из его творчества, представляя его критиком коммунистического утопизма и, разумеется, жертвой сталинской власти.
Буквально под копирку им вторят монархисты, для которых преданность Ленину и Сталину, советским ценностям – какая-то сатанинская дичь, объясняемая лишь конформизмом авторов, которые не имели возможности не то, что творить, но и вообще жить, если не высказывали собачьей преданность безбожной власти. Являясь, также жертвой этой власти.
И в том, и в другом случае, помягче бы выразиться, отсутствие историософского взгляда и понимания трагической и антиномичной сущности русской истории, русского человека, русской жизни, русской власти. И если для одномерного либерально-секулярного взгляда не видеть промыслительный характер бытия – норма, то для монархистов, которые помимо царя, вроде бы должны верить в Бога, это, увы, патологическая слепота.
И поэтому такие однобокие, черно-белые оценки русского, его безумно-непостижимой и противоречивой сущности, которую, как хорошо известно, понять нельзя.
Платонов как раз продемонстрировал на горе либералам и монархистам абсолютное тождество русского и советского, их неслиянно-нераздельное единство, без которого немыслима Россия, русская цивилизация, русское будущее.
Показательно, их полное единение в оценке жизни и творчества Платонова. Для либералов (точнее, либерального платоноведения) Платонов никакой не советский и едва ли русский писатель. Он просто «замечательный писатель», как выразился недавно один известный деятель этого лагеря. Без корней, без родины, без отечества. И они вымарывают все советское из его творчества, представляя его критиком коммунистического утопизма и, разумеется, жертвой сталинской власти.
Буквально под копирку им вторят монархисты, для которых преданность Ленину и Сталину, советским ценностям – какая-то сатанинская дичь, объясняемая лишь конформизмом авторов, которые не имели возможности не то, что творить, но и вообще жить, если не высказывали собачьей преданность безбожной власти. Являясь, также жертвой этой власти.
И в том, и в другом случае, помягче бы выразиться, отсутствие историософского взгляда и понимания трагической и антиномичной сущности русской истории, русского человека, русской жизни, русской власти. И если для одномерного либерально-секулярного взгляда не видеть промыслительный характер бытия – норма, то для монархистов, которые помимо царя, вроде бы должны верить в Бога, это, увы, патологическая слепота.
И поэтому такие однобокие, черно-белые оценки русского, его безумно-непостижимой и противоречивой сущности, которую, как хорошо известно, понять нельзя.
Платонов как раз продемонстрировал на горе либералам и монархистам абсолютное тождество русского и советского, их неслиянно-нераздельное единство, без которого немыслима Россия, русская цивилизация, русское будущее.
Telegram
Сыны Монархии
Философ Варава в очередной попытке оправдать русофобскую коммунистическую идеологию и палачей русского да и не только русского народа, Ленина и Сталина, приводит цитаты из гениального, без дураков, русского писателя Андрея Платонова, где герои его произведений…
Некоторые вопросы философии техники вновь возникают после первоначальных и достаточно наивных идей об органопроекции у Э. Каппа и даже у П. Флоренского в связи с появлением новой военной техники, а также с развитием ИИ.
Нужно ставить вопрос об антропологии техники в качестве вопроса о бытийном статусе человека между природой и техникой. Это может выглядеть так: человек выводится из природы, но не сводится к ней. Техника выводится из человека, но не сводится к нему.
И природа, и техника сопричастны человеку, но они нераздельны и неслиянны с ним. Нарушение этого принципа приводит к редукции, «натуралистической отшибе» (по Э. Муру). Ошибка биоцентристов-эволюционистов и технократов в отождествлении существа человека с природой и техникой при игнорировании их неслиянности, фундаментальной нетождественности.
Так появляются ущербные антропологические модели эволюционистов и технократов. Человек – либо Homo sapiens, произошедший от животного, либо Homo faber – вариация первой модели. Не видение онтологического разрыва между человеком, с одной стороны, природой и техникой, с другой, приводит к профанации и человека, и природы, и техники. Что в свою очередь порождает эволюционизм, сциентизм, трансгуманизм и технофобию как реакцию на эти явно ошибочные вещи. Но технофобия тоже тупик и порождение НТП.
Природа – не храм и не мастерская, не друг, и не враг, а то, что сказал поэт: «Не то, что мните вы, природа». И техника – не орудие, не инструмент для, как правило, ненужных нужд человека, и также не друг и не враг, а вовлеченность человека в нечеловеческое. И то, и другое – указатель человеку на неведомое.
И, принимая это в расчет, мы, по крайней мере, не будем надеяться на чудо-оружие в борьбе с врагом, или слишком полагаться на ИИ или чрезмерно опасаться его. Но более пристально вглядимся на освободившееся место, которое оставили после себя природа и техника.
Нужно ставить вопрос об антропологии техники в качестве вопроса о бытийном статусе человека между природой и техникой. Это может выглядеть так: человек выводится из природы, но не сводится к ней. Техника выводится из человека, но не сводится к нему.
И природа, и техника сопричастны человеку, но они нераздельны и неслиянны с ним. Нарушение этого принципа приводит к редукции, «натуралистической отшибе» (по Э. Муру). Ошибка биоцентристов-эволюционистов и технократов в отождествлении существа человека с природой и техникой при игнорировании их неслиянности, фундаментальной нетождественности.
Так появляются ущербные антропологические модели эволюционистов и технократов. Человек – либо Homo sapiens, произошедший от животного, либо Homo faber – вариация первой модели. Не видение онтологического разрыва между человеком, с одной стороны, природой и техникой, с другой, приводит к профанации и человека, и природы, и техники. Что в свою очередь порождает эволюционизм, сциентизм, трансгуманизм и технофобию как реакцию на эти явно ошибочные вещи. Но технофобия тоже тупик и порождение НТП.
Природа – не храм и не мастерская, не друг, и не враг, а то, что сказал поэт: «Не то, что мните вы, природа». И техника – не орудие, не инструмент для, как правило, ненужных нужд человека, и также не друг и не враг, а вовлеченность человека в нечеловеческое. И то, и другое – указатель человеку на неведомое.
И, принимая это в расчет, мы, по крайней мере, не будем надеяться на чудо-оружие в борьбе с врагом, или слишком полагаться на ИИ или чрезмерно опасаться его. Но более пристально вглядимся на освободившееся место, которое оставили после себя природа и техника.
Forwarded from Коробов-Латынцев | Автор жив
Владимир Варава составил для издательского проекта Открытого Русского Космоса карманную хрестоматию для бойца "Кто на война за Россию, тот счастливый человек". Андрей Платонов о войне и русском солдате"! Мы с товарищами постараемся ее вскорости издать и поскорее раздать по подразделениям, как предыдущие две (Русская философия войны и Русские образы будущего).
Коротко скажу об этой хрестоматии. Получилась она просто великолепной! Владимир Владимирович - крупнейший специалист по творчеству Платонова, он проделал огромную работу и отобрал из огромного корпуса военных произведений Платонова самые верные, самые нужные сегодня слова о том, что такое для русского человека война за Россию и что такое для него Победа в этой войне, что такое работа в войне, что такое счастье на войне (вот так!), что такое любовь и смерть на войне.
Сегодня эти платоновские слова звучат более чем современно, ведь война, которую ведет враг против нас сегодня, как и все новые войны против России, - это война против нашей старой, нашей вечной Победы, одной на всех.
Как и всегда, мы с товарищами по Открытому Русскому Космосу работаем на чистом энтузиазме за онтологические доводы, поэтому ежели у кого-то есть желание поддержать издательский сектор Открытого Русского Космоса, пишите или мне, или Глебу Эрвье. Всем спасибо за поддержку, родня. Всем Открытый Русский Космос!
Коротко скажу об этой хрестоматии. Получилась она просто великолепной! Владимир Владимирович - крупнейший специалист по творчеству Платонова, он проделал огромную работу и отобрал из огромного корпуса военных произведений Платонова самые верные, самые нужные сегодня слова о том, что такое для русского человека война за Россию и что такое для него Победа в этой войне, что такое работа в войне, что такое счастье на войне (вот так!), что такое любовь и смерть на войне.
Сегодня эти платоновские слова звучат более чем современно, ведь война, которую ведет враг против нас сегодня, как и все новые войны против России, - это война против нашей старой, нашей вечной Победы, одной на всех.
Как и всегда, мы с товарищами по Открытому Русскому Космосу работаем на чистом энтузиазме за онтологические доводы, поэтому ежели у кого-то есть желание поддержать издательский сектор Открытого Русского Космоса, пишите или мне, или Глебу Эрвье. Всем спасибо за поддержку, родня. Всем Открытый Русский Космос!
Telegram
Владимир Варава
Канал исследования русской философии и культуры
Яндекс Дзен: https://dzen.ru/id/65df1bf1d81e6e78f460566a?share_to=link
Яндекс Дзен: https://dzen.ru/id/65df1bf1d81e6e78f460566a?share_to=link
Северная Корея – самая продвинутая сейчас страна в мире. Геополитику они измеряют историософски и поэтому стремятся к России. И они в авангарде новой цивилизационной парадигмы в отличие от представителей «закончившейся истории», то есть старого умирающего западного мира.
Несколько лет назад встречались с представителями посольства, из отдела культуры. Налаживали как раз культурные, философские связи. Северные корейцы поразили своим уровнем философского знания. Жадно вникают во все русское, хотят понять нас и найти общее. Выясняли суть чучхе, оказалось близко к русской идее, к метафизике всеединства.
И это очень показательно: вряд ли сейчас можно найти вменяемого европейца, который сможет сказать что-то внятное про историософию, русскую идею, да и вообще про идею. Все это у них в далеком прошлом. А вот северные корейцы очень живые, чуткие к метафизике люди. И глубокое взаимодействие с ними – самый верный сейчас стратегический ход. Не зря врагов так корежит от этого.
Несколько лет назад встречались с представителями посольства, из отдела культуры. Налаживали как раз культурные, философские связи. Северные корейцы поразили своим уровнем философского знания. Жадно вникают во все русское, хотят понять нас и найти общее. Выясняли суть чучхе, оказалось близко к русской идее, к метафизике всеединства.
И это очень показательно: вряд ли сейчас можно найти вменяемого европейца, который сможет сказать что-то внятное про историософию, русскую идею, да и вообще про идею. Все это у них в далеком прошлом. А вот северные корейцы очень живые, чуткие к метафизике люди. И глубокое взаимодействие с ними – самый верный сейчас стратегический ход. Не зря врагов так корежит от этого.
Вышла такая коллективная монография в 2022 г., выполненная по гранту РНФ. Задача осмыслить советское. В действительности очернение не только советского, но и русского. Поскольку антисоветизм и русофобия идут всегда параллельно.
По всему тексту проходит эпитет «тоталитарный»:
Советский, тоталитарный по своей природе строй не давал человеку свободы для того, чтобы в полной мере раскрыть свой потенциал.
Про русскую философию:
«В конкретном содержании своих философем русская философия во многом вторична» и т.д.
Подобное и о православии, и о русском характере и т.д. Ориентация – исключительно Запад.
Все это из глухих 90-х. – идейно и стилистически. А проект, который иначе чем идеологической диверсией назвать трудно, начался в 2020-м, за два года до СВО. И сегодня через два года ничего принципиально не изменилось в гуманитарной среде.
Необходимо не альтернативное этому «проекту» исследование, а реальное историософское осмысление опыта советского, и не прошлого, а сущностного периода русского бытия.
По всему тексту проходит эпитет «тоталитарный»:
Советский, тоталитарный по своей природе строй не давал человеку свободы для того, чтобы в полной мере раскрыть свой потенциал.
Про русскую философию:
«В конкретном содержании своих философем русская философия во многом вторична» и т.д.
Подобное и о православии, и о русском характере и т.д. Ориентация – исключительно Запад.
Все это из глухих 90-х. – идейно и стилистически. А проект, который иначе чем идеологической диверсией назвать трудно, начался в 2020-м, за два года до СВО. И сегодня через два года ничего принципиально не изменилось в гуманитарной среде.
Необходимо не альтернативное этому «проекту» исследование, а реальное историософское осмысление опыта советского, и не прошлого, а сущностного периода русского бытия.
Forwarded from Коробов-Латынцев | Автор жив
Синеокая пишет: «нам придётся научиться говорить друг с другом об убитых и замученных, о расплате, о предательстве, о страхе, о вине, о долге, о поступке как действии и поступке как отсутствии действия».
И это могло бы звучать как подлинно философский призыв к метанойе, если бы Синеокая имела в виду, что ей и её коллегам придется научиться говорить об убитых и замученных украинскими карателями детях, женщинах и стариках, говорить о том, как Украина восемь лет осуществляла геноцид народа Донбасса, как разрушала мирные города; научиться говорить о расплате за то лицемерие, с которым Синеокая со своими коллегами закрывала глаза на происходящее на Украине все восемь лет до начала СВО, за то равнодушие, с которым они относились и относятся к жертвам украинского террора и за то чрезмерное, поистине нарциссическое внимание, с которым они относятся к своим собственным персонам, якобы отстаивающим свободу мнения и совесть, а по сути бессовестно лгущих и мыслящих фейками и штампами, полученным от своих сюзеренов. И при этом почему-то называющих себя философами.
Печальное зрелище. Увы, но других оппозиционных «философов» у нас, кажется, действительно нет. А с этими о чём спорить?..
Мой небольшой обзор на конференцию "Война и современная философия", которую иноагент Юля Синеокая провела в Черногории в октябре:
https://zavtra.ru/blogs/drugih_oppozitcionnih_filosofov_u_nas_uvi_net
И это могло бы звучать как подлинно философский призыв к метанойе, если бы Синеокая имела в виду, что ей и её коллегам придется научиться говорить об убитых и замученных украинскими карателями детях, женщинах и стариках, говорить о том, как Украина восемь лет осуществляла геноцид народа Донбасса, как разрушала мирные города; научиться говорить о расплате за то лицемерие, с которым Синеокая со своими коллегами закрывала глаза на происходящее на Украине все восемь лет до начала СВО, за то равнодушие, с которым они относились и относятся к жертвам украинского террора и за то чрезмерное, поистине нарциссическое внимание, с которым они относятся к своим собственным персонам, якобы отстаивающим свободу мнения и совесть, а по сути бессовестно лгущих и мыслящих фейками и штампами, полученным от своих сюзеренов. И при этом почему-то называющих себя философами.
Печальное зрелище. Увы, но других оппозиционных «философов» у нас, кажется, действительно нет. А с этими о чём спорить?..
Мой небольшой обзор на конференцию "Война и современная философия", которую иноагент Юля Синеокая провела в Черногории в октябре:
https://zavtra.ru/blogs/drugih_oppozitcionnih_filosofov_u_nas_uvi_net
zavtra.ru
Андрей Коробов-Латынцев: Других оппозиционных философов у нас, увы, нет
о конференции «Война и современная философия»
Имена и мемы
Подлость постсоветской либеральной эпохи в том, что мемы превратились в имена, а имена – в мемы. Кто такой, например, В. Пелевин? Это мем, из которого сделали имя. А кто такой, Ю. Мамлеев? Это имя, превращенное в мем. И т.д. В эту формулу можно подставить абсолютно все более-менее известные фигуры.
А в результате? В результате полный сумбур, ощущение, что в культуре ничего значимого не происходит, тотальное господство симулякров, поругание нравственно-героического начала жизни. И дьявольский хохот…
Восстановление Имен, восстановление Святынь, восстановление Правды – вот главное. И с наступлением СВО очевидно, кто выполнит эту задачу.
Подлость постсоветской либеральной эпохи в том, что мемы превратились в имена, а имена – в мемы. Кто такой, например, В. Пелевин? Это мем, из которого сделали имя. А кто такой, Ю. Мамлеев? Это имя, превращенное в мем. И т.д. В эту формулу можно подставить абсолютно все более-менее известные фигуры.
А в результате? В результате полный сумбур, ощущение, что в культуре ничего значимого не происходит, тотальное господство симулякров, поругание нравственно-героического начала жизни. И дьявольский хохот…
Восстановление Имен, восстановление Святынь, восстановление Правды – вот главное. И с наступлением СВО очевидно, кто выполнит эту задачу.