Теперь к тому, с каким выбором столкнулись французские моряки. Опция первая – «Жалкий жребий».
В британских портах оказались не самые лучшие корабли французского флота, что, впрочем, не оправдывает того, как плохо с ними обошлись новые хозяева. В Плимут и Портсмут пришли по одному французскому линкору, «Курбэ» и «Париж». Корабли это старенькие, но вполне солидные, шесть башен, двенадцать пушек главного калибра, в общем – на дороге не валяются. Эти корабли давали последний бой врагу при портах Брест и Шербур, «Париж» получил бомбой по носу, но доковылял до британских берегов.
Экипажи обоих линкоров сдался англичанам без боя, далее корабли формально передали голлистам, но потом…
«Курбэ» служил зенитной батареей, а еще на нем испытывали прыгающую бомбу, потом из него вырвали сердце(то есть котлы) и, залив бренные останки бетоном, бросили служить волноломом. Впрочем, здесь не без иронии: во-первых, он прикрывал от волн бойцов на пляже «Суорд» в Нормандии, во-вторых, немцы все равно пытались его торпедировать (думали, что он до сих пор корабль), и в-третьих, «Курбэ» вернулся домой.
В «Париже» поселили поляков – если быть занудно точным, то корабль был назначен блокшивом, плавучей казармой, и в ней обитали моряки свободного польского флота. В отличие от «Курбэ», который попал на родину куском металлолома, «Париж» к моменту возврата во Францию хотя бы держался на воде (вновь ирония, девиз Парижа – «Его качает, а он не тонет»)
С завидными французскими эсминцами и лидерами – англичанам достались чудо-корабль «Триомфан» класса «Фантаск», дававший непревзойденный (по сей день!) 45-узловой ход – поступили по-хозяйски, приняв в состав флота и даже дооснастив сонарами АСДИК.
Еще в Плимуте совершенно случайно оказалось французское «чудо-оружие», подводный крейсер «Сюркуф». Для всякого несведущего это был лакомый кусочек, для человека же погруженного в подробности этот корабль представлял собой колоссальную мигрень...
Об одиссее Сюркуфа напишем попозже, будет отдельный пост.
Видеть, как твой корабль превращают в волнорез, как его обживают поляки, лапают неумелые пехотинцы – жалкий жребий. Но могли ли англичане поступить иначе? Ресурс захваченного корабля исчерпаем, а с невозможностью его ремонта здесь и сейчас (все-таки склады запчастей, чертежи и заводы в руках врага), лучше было бы и вовсе за них не браться. Место в портах и гаванях, топливо, экипажи – все заставляло поступать с кораблями компромиссно, хотя и обидно.
Но что если мерзкий коротышка Гитлер не сдержит слова? Или французы решат обратить свое оружие против англичан? Тогда корабли достанутся немцам. Может их лучше уничтожить заранее?
Фото:
1. Линкор "Париж"
2. На заднем плане линкор "Курбе" на пляже Суорд
3. Лидер "Фантаск"
4. Подводный крейсер "Сюркуф"
#франкофест
В британских портах оказались не самые лучшие корабли французского флота, что, впрочем, не оправдывает того, как плохо с ними обошлись новые хозяева. В Плимут и Портсмут пришли по одному французскому линкору, «Курбэ» и «Париж». Корабли это старенькие, но вполне солидные, шесть башен, двенадцать пушек главного калибра, в общем – на дороге не валяются. Эти корабли давали последний бой врагу при портах Брест и Шербур, «Париж» получил бомбой по носу, но доковылял до британских берегов.
Экипажи обоих линкоров сдался англичанам без боя, далее корабли формально передали голлистам, но потом…
«Курбэ» служил зенитной батареей, а еще на нем испытывали прыгающую бомбу, потом из него вырвали сердце
В «Париже» поселили поляков – если быть занудно точным, то корабль был назначен блокшивом, плавучей казармой, и в ней обитали моряки свободного польского флота. В отличие от «Курбэ», который попал на родину куском металлолома, «Париж» к моменту возврата во Францию хотя бы держался на воде (вновь ирония, девиз Парижа – «Его качает, а он не тонет»)
С завидными французскими эсминцами и лидерами – англичанам достались чудо-корабль «Триомфан» класса «Фантаск», дававший непревзойденный (по сей день!) 45-узловой ход – поступили по-хозяйски, приняв в состав флота и даже дооснастив сонарами АСДИК.
Еще в Плимуте совершенно случайно оказалось французское «чудо-оружие», подводный крейсер «Сюркуф». Для всякого несведущего это был лакомый кусочек, для человека же погруженного в подробности этот корабль представлял собой колоссальную мигрень...
Об одиссее Сюркуфа напишем попозже, будет отдельный пост.
Видеть, как твой корабль превращают в волнорез, как его обживают поляки, лапают неумелые пехотинцы – жалкий жребий. Но могли ли англичане поступить иначе? Ресурс захваченного корабля исчерпаем, а с невозможностью его ремонта здесь и сейчас (все-таки склады запчастей, чертежи и заводы в руках врага), лучше было бы и вовсе за них не браться. Место в портах и гаванях, топливо, экипажи – все заставляло поступать с кораблями компромиссно, хотя и обидно.
Но что если мерзкий коротышка Гитлер не сдержит слова? Или французы решат обратить свое оружие против англичан? Тогда корабли достанутся немцам. Может их лучше уничтожить заранее?
Фото:
1. Линкор "Париж"
2. На заднем плане линкор "Курбе" на пляже Суорд
3. Лидер "Фантаск"
4. Подводный крейсер "Сюркуф"
#франкофест
❤21🔥15👍4
Итак, вторая опция, которой располагали французские моряки – «ответить огнем на огонь».
Как инженер-механик Ив Даниэль, но в масштабах целого оперативного соединения. Если англичане проявят свои агрессивные намерения, флот Республики ответит из всех стволов.
Предварительной разведкой занялся начальник морской станции в Гибралтаре, адмирал сэр Дадли Норт. Он встретился с командующим Атлантическим флотом Франции, адмиралом Жансулем – в его подчинении в Мерс-эль-Кебире близ алжирского Орана стоят четыре линкора, два из которых новейшие «Дюнкерк» и «Страсбур» , старенькие «Прованс» и «Бретань» плюс великолепные лидеры. Это соединение вполне являло собой облик флота Республики: диковинные, быстрые и прекрасно вооруженные корабли, не готовые ко встрече с двумя самыми страшными своими врагами – авиацией и подлодками.
Сэр Дадли Норт сложил следующее впечатление – французы ни за что не перейдут под английское командование, они останутся верны директиве Дарлана, то есть флот не достанется никому. Но британское Адмиралтейство решило подстраховаться и направило к берегам Алжира оперативное соединение Н, знакомое нам по погоне за «Бисмарком».
Адмирал Соммервилл отрядил для повторных переговоров с французами прекрасно подходящего для этой миссии капитана Холланда, который до войны служил в Париже военно-морским атташе. Моряк и дипломат Холланд, к слову, был кавалером французского ордена Почетного Легиона. Он-то на эсминце «Фоксхаунд» и вез своим французским коллегам высокопарное послание, ожидая встречи с французским капитаном Дюфэ. Но разговор, мягко говоря, «не заладился».
Начало диалога предваряла цветистая радиограмма Соммервила адмиралу Жансулю: Флот Его Величества надеется, что мои предложения позволят Национальному флоту Франции, доблестному и славному, стать на нашу сторону. В этом случае ваши корабли останутся в ваших руках, никому не придется беспокоиться о своем будущем. Британский флот, стоящий в море перед Ораном, радушно вас встретит.
Предложения были в сущности ультиматумом – либо вы присоединяетесь к нам, либо топите свои корабли здесь и сейчас, либо мы открываем огонь. Выполнение этого предложения пахло началом конфискации французского флота немцами, так что англичане свое положение даже ухудшили.
Спустя примерно час на борт «Фоксхаунда» поднимается связной офицер Дюфэ. Холланд протягивает ему свою руку, благодарит за приезд. Дюфе, холодно ответив на приветствие, сказал буквально следующее: «Нет. Это все, что я имею Вам сказать».
Холланд бегал за Дюфе в попытках вручить ему пакет и к 9 утра получил предельно раздраженный ответ от наивысшей инстанции: «Я, Жансуль, уже сказал адмиралу Норту, что мои корабли никогда не попадут целыми в руки врага. Я это повторяю. Но, в ответ на теперешний ультиматум, я Вам сообщаю, что мои корабли будут сопротивляться применению силы».
Все стало предельно ясно. Соммервил, как подобает джентльмену, ответил, что к 17:30 этого дня он утопит французский флот и приступил к приготовлениям. Британцы заминировали выходы, встали на удобный курс, и, нарушив честное джентльменское, открыли огонь в 16:56. Впрочем, французы получили достаточно времени на разведение паров и приготовления к бою.
Сложность для британцев представляли новейшие французские корабли – они могли дать залп из всего главного калибра почти по любому курсу, кроме кормы. Тем более, что у англичан из линейных сил два линкора не первой свежести – «Валиант» и «Резолюшн»; но зато и гордость флота Его Величества — «Худ». Положение уравновешивает авианосец «Арк Ройал» и крупные миноносные силы.
За короткий бой, который длился минут двадцать, произошло немало событий – взрыв на «Бретани», выход из строя двигателей «Дюнкерка», пожар на «Провансе», лидеру «Могадор» оторвало нос, а «Страсбур», давая густой черный дым, вихрем вылетел из гавани в сопровождении лидеров – и никто, даже быстроходный «Худ», не догнал его.
17:16
Жансуль – Соммервилу: прошу прекратить огонь.
Соммвервил – Жансулю: я продолжу огонь, пока не увижу все Ваши корабли потопленными.
#франкофест
Как инженер-механик Ив Даниэль, но в масштабах целого оперативного соединения. Если англичане проявят свои агрессивные намерения, флот Республики ответит из всех стволов.
Предварительной разведкой занялся начальник морской станции в Гибралтаре, адмирал сэр Дадли Норт. Он встретился с командующим Атлантическим флотом Франции, адмиралом Жансулем – в его подчинении в Мерс-эль-Кебире близ алжирского Орана стоят четыре линкора, два из которых новейшие «Дюнкерк» и «Страсбур» , старенькие «Прованс» и «Бретань» плюс великолепные лидеры. Это соединение вполне являло собой облик флота Республики: диковинные, быстрые и прекрасно вооруженные корабли, не готовые ко встрече с двумя самыми страшными своими врагами – авиацией и подлодками.
Сэр Дадли Норт сложил следующее впечатление – французы ни за что не перейдут под английское командование, они останутся верны директиве Дарлана, то есть флот не достанется никому. Но британское Адмиралтейство решило подстраховаться и направило к берегам Алжира оперативное соединение Н, знакомое нам по погоне за «Бисмарком».
Адмирал Соммервилл отрядил для повторных переговоров с французами прекрасно подходящего для этой миссии капитана Холланда, который до войны служил в Париже военно-морским атташе. Моряк и дипломат Холланд, к слову, был кавалером французского ордена Почетного Легиона. Он-то на эсминце «Фоксхаунд» и вез своим французским коллегам высокопарное послание, ожидая встречи с французским капитаном Дюфэ. Но разговор, мягко говоря, «не заладился».
Начало диалога предваряла цветистая радиограмма Соммервила адмиралу Жансулю: Флот Его Величества надеется, что мои предложения позволят Национальному флоту Франции, доблестному и славному, стать на нашу сторону. В этом случае ваши корабли останутся в ваших руках, никому не придется беспокоиться о своем будущем. Британский флот, стоящий в море перед Ораном, радушно вас встретит.
Предложения были в сущности ультиматумом – либо вы присоединяетесь к нам, либо топите свои корабли здесь и сейчас, либо мы открываем огонь. Выполнение этого предложения пахло началом конфискации французского флота немцами, так что англичане свое положение даже ухудшили.
Спустя примерно час на борт «Фоксхаунда» поднимается связной офицер Дюфэ. Холланд протягивает ему свою руку, благодарит за приезд. Дюфе, холодно ответив на приветствие, сказал буквально следующее: «Нет. Это все, что я имею Вам сказать».
Холланд бегал за Дюфе в попытках вручить ему пакет и к 9 утра получил предельно раздраженный ответ от наивысшей инстанции: «Я, Жансуль, уже сказал адмиралу Норту, что мои корабли никогда не попадут целыми в руки врага. Я это повторяю. Но, в ответ на теперешний ультиматум, я Вам сообщаю, что мои корабли будут сопротивляться применению силы».
Все стало предельно ясно. Соммервил, как подобает джентльмену, ответил, что к 17:30 этого дня он утопит французский флот и приступил к приготовлениям. Британцы заминировали выходы, встали на удобный курс, и, нарушив честное джентльменское, открыли огонь в 16:56. Впрочем, французы получили достаточно времени на разведение паров и приготовления к бою.
Сложность для британцев представляли новейшие французские корабли – они могли дать залп из всего главного калибра почти по любому курсу, кроме кормы. Тем более, что у англичан из линейных сил два линкора не первой свежести – «Валиант» и «Резолюшн»; но зато и гордость флота Его Величества — «Худ». Положение уравновешивает авианосец «Арк Ройал» и крупные миноносные силы.
За короткий бой, который длился минут двадцать, произошло немало событий – взрыв на «Бретани», выход из строя двигателей «Дюнкерка», пожар на «Провансе», лидеру «Могадор» оторвало нос, а «Страсбур», давая густой черный дым, вихрем вылетел из гавани в сопровождении лидеров – и никто, даже быстроходный «Худ», не догнал его.
17:16
Жансуль – Соммервилу: прошу прекратить огонь.
Соммвервил – Жансулю: я продолжу огонь, пока не увижу все Ваши корабли потопленными.
#франкофест
🔥19❤17👍3🤔2💔1
Впрочем, Соммервил нагонял на себя флер кровожадности. Ему претила роль палача, и огонь вскоре прекратился. Довершать разгром были посланы самолеты с «Арк Ройала».
История на первый взгляд предстает неблаговидной – англичане подло расстреливают вчерашних союзников. Но само понимание сути морского столкновения говорит нам, что исход схватки не предрешен. «Худ», который участвовал в этом бою, вскоре погибнет от одного единственного снаряда. Понести потери и фактически втолкнуть Виши в блок прямых союзников Гитлера – было бы абсолютно плохим исходом. И он был вполне реален.
Бой при Мерс-эль-Кебире показал нам, как сталкиваются упрямство и гордыня, в какое положение людей может поставить плохо продуманный приказ. Но при этом англичане являли недюжинное и вполне рациональное желание избежать боя и торчали на виду у французов с семи утра до пяти вечера. Но почему все-таки французы пошли на это обострение? Они могли спокойно самозатопиться в гавани, сохранив и воинскую честь, и жизни матросов? Ответ кроется не только в гордыне Жансуля – но в случайно посетившей их мудрости.
Предлагаю вам принять такую точку зрения: в этой истории нет подлецов и предателей. Обе стороны исполнили свой воинский долг до конца, невзирая на то, что всякий стрелял в бывшего брата по оружию.
Фото:
1. Агитационный плакат, Виши
2. Пробоина в линкоре "Дюнкерк"
3. Отступающий "Страсбур"
4. После боя в гавани
#франкофест
История на первый взгляд предстает неблаговидной – англичане подло расстреливают вчерашних союзников. Но само понимание сути морского столкновения говорит нам, что исход схватки не предрешен. «Худ», который участвовал в этом бою, вскоре погибнет от одного единственного снаряда. Понести потери и фактически втолкнуть Виши в блок прямых союзников Гитлера – было бы абсолютно плохим исходом. И он был вполне реален.
Бой при Мерс-эль-Кебире показал нам, как сталкиваются упрямство и гордыня, в какое положение людей может поставить плохо продуманный приказ. Но при этом англичане являли недюжинное и вполне рациональное желание избежать боя и торчали на виду у французов с семи утра до пяти вечера. Но почему все-таки французы пошли на это обострение? Они могли спокойно самозатопиться в гавани, сохранив и воинскую честь, и жизни матросов? Ответ кроется не только в гордыне Жансуля – но в случайно посетившей их мудрости.
Предлагаю вам принять такую точку зрения: в этой истории нет подлецов и предателей. Обе стороны исполнили свой воинский долг до конца, невзирая на то, что всякий стрелял в бывшего брата по оружию.
Фото:
1. Агитационный плакат, Виши
2. Пробоина в линкоре "Дюнкерк"
3. Отступающий "Страсбур"
4. После боя в гавани
#франкофест
❤18👍10🔥5🤔1
Третья опция, которая стояла перед французскими командирами – проявить благоразумие.
Это настоящее испытание для честного моряка: не выполнить приказ своего командования, соблюсти требование ненавистных бошей и заглушив голос чести, зовущий к бою, не отвечать огнем на угрозу огня.
Впрочем, этот исход открылся для адмирала Годфруа, командующего соединением Х, почти случайно, по стечении трех обстоятельств. Первое – он стоял со своими крейсерами и стареньким линкором «Лоррэнь» в британском порту Александрия. Само собой, англичане не горели желанием устраивать канонаду из пятнадцатидюймовых пушек рядом со своей инфраструктурой, складами и хранилищами горючего. Не стоит забывать и о мирных жителях, так что в известном смысле Годфруа взял в заложники большой город.
Во-вторых, Годфруа должен был действовать совместно со своим британским коллегой, Эндрю Браун Каннингемом, но операцию, намеченную на 22 июня отменили по причине капитуляции Франции. И теперь Средиземноморская эскадра британского флота стоит бок о бок с Соединением Х флота Франции.
Итак, на следующий день, 23 июня, Годфруа получает директиву Дарлана о том, что мир с немцем почетный, и что воевать на стороне британцев неприемлемо. А Каннингем получает приказ разоружить или уничтожить своих французских компаньонов. Между адмиралами, стоящими в одном порту, начинается переписка. Годфруа предупреждает, что он уходит, но Каннингем отвечает, что, если тот выйдет, ему придется открыть огонь.
Британцы предлагают две опции: либо примкнуть к ним, что совершенно немыслимо, либо утопиться недалеко, чтобы не заграждать гавань своими останками, что Годфруа нашел неприемлемым вариантом по соображениям чести. Французы предлагают компромисс – они просто будут тут стоять до конца войны, сольют Королевскому флоту свой мазут и никому не будут мешать.
Пока что джентльмены сошлись на том, что французы никуда не уйдут, а англичане не предпримут абордажа, подобному тому, что случился на родных островах. Но спустя несколько дней из Лондона пришел приказ – третьего июля французские корабли должны быть захвачены в рамках операции «Катапульта». На календаре еще двадцать девятое июня, и Каннингем ломает голову, как бы избежать большой крови.
Вскоре ситуация начала накаляться – правительство Виши требовало от Годфруа выйти в море и утонуть там, а Адмиралтейство приказывало Каннингему расстрелять корабли под триколором. Слепая внешняя сила вталкивала двух честных моряков в неизбежную схватку, и ко второму июля от благожелательного диалога не осталось почти ничего.
Каннингем требует передать ему корабли вместе со всеми, кто желает сражаться против нацистов, но Годфруа, потеряв остатки терпения, выпалил: Корабли не будут сражаться под чужим флагом, экипажи будут считаться дезертирами, а немцы со своей стороны могут потребовать количество кораблей, эквивалентное тому, какое я бы Вам передал. Ну что же, Вы разоружите нас?
Сделка выглядела скверно – французы выйдут в море, и утопят свои корабли, но хотя бы без кровопролития. И тут, третьего числа приходят известие о побоище в Мерс-эль-Кебире…
Годфруа приказывает разводить пар и уже назначил цели для артиллерийского огня. Британцы, не зная этого, поворачивают башни пятнадцатидюймовок на французов. Дальность почти кинжальная, корабли стоят на разных сторонах одной гавани. Над Александрией повис густой смрад скорой смерти, бывшие братья по оружию были готовы открыть огонь в любой момент
В этой наэлектризованной обстановке нужно иметь чрезвычайное мужество, чтобы отправиться на переговоры, и этим благородным смельчаком выступил капитан Бэйли-Громан, попросивший Годфруа принять его на борту флагманского крейсера «Дюкень». Он умолял не предпринимать непоправимого.
Был ли это триумф разума или старинное бахвальство, как при Фонтенуа, рассудите сами, но Годфруа, как двести лет назад, ответил, что он не откроет огня первым, однако указал, что Каннингем первым навел на него свои пушки. Британцы согласились с этим доводом и развернули орудия.
Фото:
1. Адмирал Эндрю Браун Каннингем
2. Линкор "Лоррэнь"
3. Линкор "Бархэм"
#франкофест
Это настоящее испытание для честного моряка: не выполнить приказ своего командования, соблюсти требование ненавистных бошей и заглушив голос чести, зовущий к бою, не отвечать огнем на угрозу огня.
Впрочем, этот исход открылся для адмирала Годфруа, командующего соединением Х, почти случайно, по стечении трех обстоятельств. Первое – он стоял со своими крейсерами и стареньким линкором «Лоррэнь» в британском порту Александрия. Само собой, англичане не горели желанием устраивать канонаду из пятнадцатидюймовых пушек рядом со своей инфраструктурой, складами и хранилищами горючего. Не стоит забывать и о мирных жителях, так что в известном смысле Годфруа взял в заложники большой город.
Во-вторых, Годфруа должен был действовать совместно со своим британским коллегой, Эндрю Браун Каннингемом, но операцию, намеченную на 22 июня отменили по причине капитуляции Франции. И теперь Средиземноморская эскадра британского флота стоит бок о бок с Соединением Х флота Франции.
Итак, на следующий день, 23 июня, Годфруа получает директиву Дарлана о том, что мир с немцем почетный, и что воевать на стороне британцев неприемлемо. А Каннингем получает приказ разоружить или уничтожить своих французских компаньонов. Между адмиралами, стоящими в одном порту, начинается переписка. Годфруа предупреждает, что он уходит, но Каннингем отвечает, что, если тот выйдет, ему придется открыть огонь.
Британцы предлагают две опции: либо примкнуть к ним, что совершенно немыслимо, либо утопиться недалеко, чтобы не заграждать гавань своими останками, что Годфруа нашел неприемлемым вариантом по соображениям чести. Французы предлагают компромисс – они просто будут тут стоять до конца войны, сольют Королевскому флоту свой мазут и никому не будут мешать.
Пока что джентльмены сошлись на том, что французы никуда не уйдут, а англичане не предпримут абордажа, подобному тому, что случился на родных островах. Но спустя несколько дней из Лондона пришел приказ – третьего июля французские корабли должны быть захвачены в рамках операции «Катапульта». На календаре еще двадцать девятое июня, и Каннингем ломает голову, как бы избежать большой крови.
Вскоре ситуация начала накаляться – правительство Виши требовало от Годфруа выйти в море и утонуть там, а Адмиралтейство приказывало Каннингему расстрелять корабли под триколором. Слепая внешняя сила вталкивала двух честных моряков в неизбежную схватку, и ко второму июля от благожелательного диалога не осталось почти ничего.
Каннингем требует передать ему корабли вместе со всеми, кто желает сражаться против нацистов, но Годфруа, потеряв остатки терпения, выпалил: Корабли не будут сражаться под чужим флагом, экипажи будут считаться дезертирами, а немцы со своей стороны могут потребовать количество кораблей, эквивалентное тому, какое я бы Вам передал. Ну что же, Вы разоружите нас?
Сделка выглядела скверно – французы выйдут в море, и утопят свои корабли, но хотя бы без кровопролития. И тут, третьего числа приходят известие о побоище в Мерс-эль-Кебире…
Годфруа приказывает разводить пар и уже назначил цели для артиллерийского огня. Британцы, не зная этого, поворачивают башни пятнадцатидюймовок на французов. Дальность почти кинжальная, корабли стоят на разных сторонах одной гавани. Над Александрией повис густой смрад скорой смерти, бывшие братья по оружию были готовы открыть огонь в любой момент
В этой наэлектризованной обстановке нужно иметь чрезвычайное мужество, чтобы отправиться на переговоры, и этим благородным смельчаком выступил капитан Бэйли-Громан, попросивший Годфруа принять его на борту флагманского крейсера «Дюкень». Он умолял не предпринимать непоправимого.
Был ли это триумф разума или старинное бахвальство, как при Фонтенуа, рассудите сами, но Годфруа, как двести лет назад, ответил, что он не откроет огня первым, однако указал, что Каннингем первым навел на него свои пушки. Британцы согласились с этим доводом и развернули орудия.
Фото:
1. Адмирал Эндрю Браун Каннингем
2. Линкор "Лоррэнь"
3. Линкор "Бархэм"
#франкофест
👍21❤13👏10🤯2🔥1😱1
Кризис миновал, и на следующий день, 4 июля, Годфруа и Каннингем в присутствии капитанов всех кораблей обоих представленных в Александрии флотов выработали соглашение. Пятого числа оно было подписано. Суть сделки – французы сливают топливо, и под честное джентльменское слово Годфруа, сдают замки от своих пушек во французское консульство.
А что было третьим обстоятельством, которое избавило Александрию от побоища, страшнее Мерс-эль-Кебирского? Налет итальянских бомбардировщиков. По врагу открыли огонь оба соединения, и это поселило в душе Каннингэма надежду, что союзные узы все еще теплятся в сердцах Годфруа и его подчиненных.
Наша история находит свой эпилог в Тулоне. С событий Александрии и Мерс-эль-Кебира прошло чуть более двух лет и с этого времени стратегическая обстановка обернулась ко благу Союзников.
Знакомый нам по первой части сегодняшней истории адмирал Дарлан, мнивший себя самой Францией, отбыл в Алжир, где занял должность верховного комиссара, то есть наместника.
Там он вступил в сговор с американцами, и в обмен на сохранение жизни, должности и приятные авансы (ему обещали теплое местечко в операции по освобождению Франции с возможностью утереть нос Де Голлю), Дарлан сдал Алжир генералу Эйзенхауэру. Впрочем, «Риму не пришлось платить предателю», и Франсуа Дарлан был вскоре убит каким-то одиночкой.
Немцы недвусмысленно истолковали жест Дарлана как нарушение нейтралитета Виши и 11 ноября 1942 года приступили к окончательному и унизительному демонтажу Франции. Правительство Виши ограничилось протестом по радио, а единственный, кто хотел дать немцам бой – Латр де Тассиньи – был арестован собственными офицерами.
Флот проявил больше патриотизма, и, пока было время, он готовился к своей последней операции – гибели в гавани. Главное было не поспешить, а то прогермански настроенные офицеры сорвут акцию. О готовящемся знали три офицера — Марки, комендант береговых фортов, Дарнон, начальник арсенала и Лаборд, командующий флотом, плюс благонадежные матросы.
Марки проспал и его арестовали прямо в постели, но Дарнон успел предупредить Лаборда, что немцы в городе. Спустя час, когда немцы достигли гавани, кингстоны уже были открыты – флагманский линкор «Страсбур», доставленный для ремонта линкор «Дюнкерк», потрепанный «Прованс», крейсеры «Кольбер», «Алжир», «Дюплеи», «Марсельеза» и так далее, итого 77 боевых кораблей, а с гражданскими вообще 90 утонуло у немцев прямо под носом!
Восторженные матросы кричали «Да здравствует Франция» и «Аппарельяж!»
В послесловии замечу, что редкая морская сила бывает брошена в такой политический водоворот. Каждый из действующих лиц этой драмы был наедине, лицом к лицу со стихией Мировой войны — в один момент исчезли штаб, базы, союзники. Остался только ты и твой корабль.
Французский же флот с честью перенес выпавшее на его долю испытание.
Фото:
1. Аэрофотоснимок гавани Тулон
2. Карта Тулона с кораблями
3. Крейсер "Марсельеза" в гавани
4. Утопленный, подорванный и частично разобранный "Дюнкерк" в гавани
#франкофест
А что было третьим обстоятельством, которое избавило Александрию от побоища, страшнее Мерс-эль-Кебирского? Налет итальянских бомбардировщиков. По врагу открыли огонь оба соединения, и это поселило в душе Каннингэма надежду, что союзные узы все еще теплятся в сердцах Годфруа и его подчиненных.
Наша история находит свой эпилог в Тулоне. С событий Александрии и Мерс-эль-Кебира прошло чуть более двух лет и с этого времени стратегическая обстановка обернулась ко благу Союзников.
Знакомый нам по первой части сегодняшней истории адмирал Дарлан, мнивший себя самой Францией, отбыл в Алжир, где занял должность верховного комиссара, то есть наместника.
Там он вступил в сговор с американцами, и в обмен на сохранение жизни, должности и приятные авансы (ему обещали теплое местечко в операции по освобождению Франции с возможностью утереть нос Де Голлю), Дарлан сдал Алжир генералу Эйзенхауэру. Впрочем, «Риму не пришлось платить предателю», и Франсуа Дарлан был вскоре убит каким-то одиночкой.
Немцы недвусмысленно истолковали жест Дарлана как нарушение нейтралитета Виши и 11 ноября 1942 года приступили к окончательному и унизительному демонтажу Франции. Правительство Виши ограничилось протестом по радио, а единственный, кто хотел дать немцам бой – Латр де Тассиньи – был арестован собственными офицерами.
Флот проявил больше патриотизма, и, пока было время, он готовился к своей последней операции – гибели в гавани. Главное было не поспешить, а то прогермански настроенные офицеры сорвут акцию. О готовящемся знали три офицера — Марки, комендант береговых фортов, Дарнон, начальник арсенала и Лаборд, командующий флотом, плюс благонадежные матросы.
Марки проспал и его арестовали прямо в постели, но Дарнон успел предупредить Лаборда, что немцы в городе. Спустя час, когда немцы достигли гавани, кингстоны уже были открыты – флагманский линкор «Страсбур», доставленный для ремонта линкор «Дюнкерк», потрепанный «Прованс», крейсеры «Кольбер», «Алжир», «Дюплеи», «Марсельеза» и так далее, итого 77 боевых кораблей, а с гражданскими вообще 90 утонуло у немцев прямо под носом!
Восторженные матросы кричали «Да здравствует Франция» и «Аппарельяж!»
В послесловии замечу, что редкая морская сила бывает брошена в такой политический водоворот. Каждый из действующих лиц этой драмы был наедине, лицом к лицу со стихией Мировой войны — в один момент исчезли штаб, базы, союзники. Остался только ты и твой корабль.
Французский же флот с честью перенес выпавшее на его долю испытание.
Фото:
1. Аэрофотоснимок гавани Тулон
2. Карта Тулона с кораблями
3. Крейсер "Марсельеза" в гавани
4. Утопленный, подорванный и частично разобранный "Дюнкерк" в гавани
#франкофест
👍27❤12👏8🫡6🔥1🤯1😱1👀1
Думали всё? — а у нашего Михаила ещё один пост готов миллиард на подходе по французскому флоту! Он будет посвящён такому чудесному судну, как «Сюркуф».
Еще в Плимуте совершенно случайно оказалось французское «чудо-оружие», подводный крейсер «Сюркуф». Для всякого несведущего это был лакомый кусочек, для человека же погруженного в подробности этот корабль представлял собой колоссальную мигрень.
Итак, это самая большая на свете подводная лодка, вооруженная десятью торпедными аппаратами (причем кормовые еще и поворотные), двумя орудиями от тяжелого крейсера в бронированной башне и собственным гидропланом в герметичном ангаре. Создана в единственном экземпляре.
Но торпедные аппараты на подлодке двух калибров, побольше и поменьше, башню заливает и коротит, самолет не взлетает (нет катапульты, гидроплан должен взлетать сразу с воды, что возможно не всегда), стрелять можно только с ровной воды, максимум на 12 километров и исключительно днем. Словом, для применения этого чудо-оружия нужна чудо-погода.
Англичане скорее всего не знали о подводных камнях подводного крейсера, либо не побрезговали, и приняли принципиальное решение присвоить подлодку. В нее направились с пистолетами в руках переводчик Гриффитс и капитан Спраг – по которым открыл огонь засевший на мостике инженер-механик Ив Даниэль с пистолет-пулеметом. Сразив двух незадачливых приватиров, он выскочил на палубу, пристрелил английского судового врача и тотчас был убит сам. На этом абордаж «Сюркуфа» (а на корабле, названном в честь пирата, иначе и быть не могло) и закончился.
Что же далее. Всех, кто не желал служить Де Голлю, посадили в шлюпку ибросили на необитаемом острове репатриировали в Виши. Новый экипаж набрали из оборванцев и пехотинцев, англичане подозревали французов, те отплачивали им той же монетой, словом, горемычная посудина была сослана на Тихий океан.
Но и до него она не добралась – то ли ее потопили американцы, то ли «Сюркуф» протаранил гражданский пароход «Томсон Лайкс», то ли – и это самое интересное – «Сюркуф» заходил за золотом на Мартинику, и поэтому был утоплен американцами. Место его гибели – самые что ни есть пиратские воды недалеко от Панамы.
1. «Сюркуф» в разрезе
2. Открытый ангар для гидроплана
3. Вид на орудия с заглушками
#франкофест
Еще в Плимуте совершенно случайно оказалось французское «чудо-оружие», подводный крейсер «Сюркуф». Для всякого несведущего это был лакомый кусочек, для человека же погруженного в подробности этот корабль представлял собой колоссальную мигрень.
Итак, это самая большая на свете подводная лодка, вооруженная десятью торпедными аппаратами (причем кормовые еще и поворотные), двумя орудиями от тяжелого крейсера в бронированной башне и собственным гидропланом в герметичном ангаре. Создана в единственном экземпляре.
Но торпедные аппараты на подлодке двух калибров, побольше и поменьше, башню заливает и коротит, самолет не взлетает (нет катапульты, гидроплан должен взлетать сразу с воды, что возможно не всегда), стрелять можно только с ровной воды, максимум на 12 километров и исключительно днем. Словом, для применения этого чудо-оружия нужна чудо-погода.
Англичане скорее всего не знали о подводных камнях подводного крейсера, либо не побрезговали, и приняли принципиальное решение присвоить подлодку. В нее направились с пистолетами в руках переводчик Гриффитс и капитан Спраг – по которым открыл огонь засевший на мостике инженер-механик Ив Даниэль с пистолет-пулеметом. Сразив двух незадачливых приватиров, он выскочил на палубу, пристрелил английского судового врача и тотчас был убит сам. На этом абордаж «Сюркуфа» (а на корабле, названном в честь пирата, иначе и быть не могло) и закончился.
Что же далее. Всех, кто не желал служить Де Голлю, посадили в шлюпку и
Но и до него она не добралась – то ли ее потопили американцы, то ли «Сюркуф» протаранил гражданский пароход «Томсон Лайкс», то ли – и это самое интересное – «Сюркуф» заходил за золотом на Мартинику, и поэтому был утоплен американцами. Место его гибели – самые что ни есть пиратские воды недалеко от Панамы.
1. «Сюркуф» в разрезе
2. Открытый ангар для гидроплана
3. Вид на орудия с заглушками
#франкофест
👍27❤13😢7