Приключения Кати и её Киндла

Кирстен Хамманн написала роман "Жизнь в шоколаде" (2004), который мне теперь хочется прочесть целиком, я почувствовала душевное родство с героиней Метте, которая остро переживает расставание с возлюбленным и пытается найти утешение в повседневности. Её проза похожа на размеренную медитацию и этим напомнила мне роман Труде Марстейн, но острые моменты в ней тоже есть:

Если бы кто-то поинтересовался у нее, не считает ли она безобразием то, как мы загаживаем земной шар, а она бы, не сомневаясь, что все это раздуто и преувеличено, ответила бы: «Как-нибудь обойдется» или «Хватит вбухивать деньги налогоплательщиков в эту экологическую туфту». Но нет, Метте хватает чувства долга и ответственности ровно настолько, чтобы переживать и периодически страдать от приступов угрызения совести, однако она до того ленива, что не готова лишний раз и пальцем шевельнуть. Какой прок от того, что она будет экономно расходовать горячую воду, когда все остальные отвернули краны по полной? Она запросто обошлась бы тремя-четырьмя магазинами одежды в Копенгагене, без известных фирм и рекламы, но черта с два она будет делать это в одиночку. Если она должна ходить в перешитой мешковине, то пусть и другие это носят, как во время войны. Тогда не было людей, одетых изысканнее остальных, были только те, кто лучше управлялся с иголкой и ниткой, и всем приходилось штопать, латать и донашивать друг за другом. Если бы она могла просто покупать одежду и выкидывать ее, не думая о том, что это ненормально – вот так транжирить природные ресурсы и преумножать без нужды мусор, но она постоянно ощущает при этом легкие уколы. И найдя, наконец, совсем недорогую вещь, она не может не думать о том, что где-то в Индии дети работают, производя эту вещь для нее, и всегда будут жить в системе взаимоотношений «хозяин – раб», – и все же она совершает покупку. Она чувствует отвращение и бессилие, но только на пару минут, потом все проходит, да и выгодно приобретенная блузка не станет же уродливой оттого, что это Made in Pain, «произведено в краю чужих страданий».

А Мерете Прюдс Хелле в отрывке из романа "Для нас не было ничего невозможного" описывает типичное датское рождество:

Мерле пошла на кухню, где получила задание наполнить отваренные яблоки красносмородиновым желе. Она втыкала чайную ложечку, как лопату, в красного цвета массу, вырезая фрагмент желе соответствующей формы, и теперь этот кусочек был готов дрожать и колыхаться своей красной массой в углублении, сделанном в яблоке. Потом в гриль ненадолго отправили запеченную свинину, чтобы шкурка получилась с румяной корочкой, а потом, потом приготовления были завершены и можно было переместить гномов со стульев на диван и самим сесть за стол, у которого раздвинули столешницу, так что теперь он занимал практически всю гостиную, и Кларе, Мерле и Лиз пришлось пролезать под ним, чтобы сесть на свои места. Ана настаивала, чтобы они прочитали перед едой молитву, ведь был сочельник, однако Лиз полагала, что пусть уж тогда это будет отрывок из «Капитала». Эрлинг сказал, что неплохо бы помнить об окружающих, даже если ты сам коммунист, а Ана высказала мысль, что христианство и коммунизм, наверное, восходят к одной основной идее и что разница между ними сводится к сложенным в молитве рукам – и тут она действительно сложила руки и произнесла слова Иисуса: «Аз есмь хлеб животный», и тогда Лиз в свою очередь подняла руку со сжатым кулаком, сказав: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь; вам нечего терять, кроме своих цепей», но тут Гарри предложил им обеим забыть на сегодняшний вечер про свои дурацкие идеи. Ана, брызгая слюной, возразила, что на самом деле это уже чересчур – в сочельник называть христианство дурацкой идеей, и Герда вмешалась в разговор и сказала, что Гарри не имел в виду ничего обидного, после чего Гарри не сказал больше ни слова. Эрлинг налил всем шнапса, и они чокнулись за Рождество, за Иисуса и Карла Маркса.

#nordicbooks

www.group-telegram.com/us/williwaw_reads.com/710

911 viewsedited  Dec 1 at 16:44

Кирстен Хамманн написала роман "Жизнь в шоколаде" (2004), который мне теперь хочется прочесть целиком, я почувствовала душевное родство с героиней Метте, которая остро переживает расставание с возлюбленным и пытается найти утешение в повседневности. Её проза похожа на размеренную медитацию и этим напомнила мне роман Труде Марстейн, но острые моменты в ней тоже есть:

Если бы кто-то поинтересовался у нее, не считает ли она безобразием то, как мы загаживаем земной шар, а она бы, не сомневаясь, что все это раздуто и преувеличено, ответила бы: «Как-нибудь обойдется» или «Хватит вбухивать деньги налогоплательщиков в эту экологическую туфту». Но нет, Метте хватает чувства долга и ответственности ровно настолько, чтобы переживать и периодически страдать от приступов угрызения совести, однако она до того ленива, что не готова лишний раз и пальцем шевельнуть. Какой прок от того, что она будет экономно расходовать горячую воду, когда все остальные отвернули краны по полной? Она запросто обошлась бы тремя-четырьмя магазинами одежды в Копенгагене, без известных фирм и рекламы, но черта с два она будет делать это в одиночку. Если она должна ходить в перешитой мешковине, то пусть и другие это носят, как во время войны. Тогда не было людей, одетых изысканнее остальных, были только те, кто лучше управлялся с иголкой и ниткой, и всем приходилось штопать, латать и донашивать друг за другом. Если бы она могла просто покупать одежду и выкидывать ее, не думая о том, что это ненормально – вот так транжирить природные ресурсы и преумножать без нужды мусор, но она постоянно ощущает при этом легкие уколы. И найдя, наконец, совсем недорогую вещь, она не может не думать о том, что где-то в Индии дети работают, производя эту вещь для нее, и всегда будут жить в системе взаимоотношений «хозяин – раб», – и все же она совершает покупку. Она чувствует отвращение и бессилие, но только на пару минут, потом все проходит, да и выгодно приобретенная блузка не станет же уродливой оттого, что это Made in Pain, «произведено в краю чужих страданий».

А Мерете Прюдс Хелле в отрывке из романа "Для нас не было ничего невозможного" описывает типичное датское рождество:

Мерле пошла на кухню, где получила задание наполнить отваренные яблоки красносмородиновым желе. Она втыкала чайную ложечку, как лопату, в красного цвета массу, вырезая фрагмент желе соответствующей формы, и теперь этот кусочек был готов дрожать и колыхаться своей красной массой в углублении, сделанном в яблоке. Потом в гриль ненадолго отправили запеченную свинину, чтобы шкурка получилась с румяной корочкой, а потом, потом приготовления были завершены и можно было переместить гномов со стульев на диван и самим сесть за стол, у которого раздвинули столешницу, так что теперь он занимал практически всю гостиную, и Кларе, Мерле и Лиз пришлось пролезать под ним, чтобы сесть на свои места. Ана настаивала, чтобы они прочитали перед едой молитву, ведь был сочельник, однако Лиз полагала, что пусть уж тогда это будет отрывок из «Капитала». Эрлинг сказал, что неплохо бы помнить об окружающих, даже если ты сам коммунист, а Ана высказала мысль, что христианство и коммунизм, наверное, восходят к одной основной идее и что разница между ними сводится к сложенным в молитве рукам – и тут она действительно сложила руки и произнесла слова Иисуса: «Аз есмь хлеб животный», и тогда Лиз в свою очередь подняла руку со сжатым кулаком, сказав: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь; вам нечего терять, кроме своих цепей», но тут Гарри предложил им обеим забыть на сегодняшний вечер про свои дурацкие идеи. Ана, брызгая слюной, возразила, что на самом деле это уже чересчур – в сочельник называть христианство дурацкой идеей, и Герда вмешалась в разговор и сказала, что Гарри не имел в виду ничего обидного, после чего Гарри не сказал больше ни слова. Эрлинг налил всем шнапса, и они чокнулись за Рождество, за Иисуса и Карла Маркса.

#nordicbooks

BY Приключения Кати и её Киндла