Вечером наткнулся на интервью одного старого немецкого генерала.
—————————
Он в отставке, позиция его настолько разумная, что ее только в отставке и высказывать. У нас его даже перевели на русский язык и, видимо, прослезились . И совершенно напрасно, потому что значение этой и подобных реплик для реальной политики в ФРГ бесконечно мало. Я потому и перестал его слушать даже в оригинале. Все разумное и без него знаю, а для понимания того, что там у них, это бесполезно. Но тут он сказал довольно интересную для меня вещь, более общего плана, над которой я стал думать.
Он сказал о разных типах эскалации, западном и русском. Американцы делают все небольшими порциями. Чуть поднимут, посмотрят на реакцию, потом опять чуть поднимут. А русские долго терпят, а потом взрываются и действуют совершенно безжалостно.
Он отсюда сделал довольно тривиальный вывод о том, что мб не стоит испытывать пределы русского терпения, потому что они, то есть мы, и сами не всегда знают, где эти пределы.
Вот сам по себе этот вывод мне показался скучным.
Но я подумал о другом.
Вот устройство эскалации по чуть-чуть. Тут ведь дело не в том, что в конце там точно атомная бомба на большой ракете, а только путь к ней разбит на мелкие, едва заметные ступеньки. Одна ли тысяча ли, две ли тысячи ли, все равно ты от дома вдали, как верно заметил поэт, сделавший все возможное, чтобы его посмертно не признали иноагентом.
Конечно, не так.
Если бы американцы добились своего на любом из отрезков, то на этом бы и успокоились, а поскольку впереди только смерть, то разбивать можно очень долго и на очень малые кусочки. Этим, замечу попутно, не надо никому обольщаться. В философии Гоббса это называется усилием, конатусом. Движение практически незаметно, но оно есть, просто ниже порога восприятия. Или чуть выше.
Теперь повернемся к нам. Допустим, только допустим, что так оно и есть. Что еду-еду не свищу, а как наеду не спущу. Но вопрос же не в этом. Вопрос в том, что я бы назвал в данном случае рефлексивностью действия. То есть назвал не я, это я повторяю Гидденса, но вот здесь бы назвал.
Теория действия помогает нам лучше разобраться в этом вопросе. Допустим, вы совершаете действие со столь малым повышением интенсивности, что практически не ощущаете разницы его с предыдущим уровнем. ОК, не так, как по закону Вебера-Фехнера, но все же вы понимаете про себя, что если и повысили, то едва-едва. Вы про себя знаете, что вы черепаха и что Ахилл никогда вас не догонит. Что выдернутый из шевелюры волос не сделает вас лысым, что зернышко, добавленное к десятку других, не превратит их в кучку или гору. Вас хорошо учили старым апориям, вы в курсе. Но тут добавляется момент рефлексивности.
Что это значит?
Что вы готовы опознавать действия как свои, когда видите результат своего действия. Как в старом примере Дэвидсона: я дергаю за шнурок выключателя, зажигается свет, свет спугнул вора, вор выпрыгнул и сломал себе ногу. Что я сделал? Был ли я, мое действие причиной перелома ноги человека, возможно, еще молодого, который мог бы с вырученными от продажи украденного у меня имущества деньгами начать новую жизнь художника-акциониста?
Гидденс говорит, что все просто: здесь играем, здесь не играем.
Действие там — где я прямо вижу, что сделал, а как следствие могу присоединить к своему действию дальнейшее, выстроить цепочку действий, за которые несу ответственность.
Тождественное себя Я, ответственная личность, опознает не только одно элементарное действие, а всю цепочку, в ходе совершения (выстраивания) которой мониторило свои операции. Reflexive monitoring of action не срабатывает, однако, там, где Я не опознает событие, как вырывающееся за пределы рутины. Если я тысячу раз дергал за шнурок и всякий раз тем самым зажигал свет, то какого хрена я должен считать себя виноватым в том, что вор сломал себе ногу и, возможно, всю жизнь? Да, обычно я прихожу домой в 18.55, у меня правила, по мне часы можно сверять, как по Канту, а сегодня пришел в 18.53, случайно успев на предыдущий автобус. Ну, и т.д.
—————————
Он в отставке, позиция его настолько разумная, что ее только в отставке и высказывать. У нас его даже перевели на русский язык и, видимо, прослезились . И совершенно напрасно, потому что значение этой и подобных реплик для реальной политики в ФРГ бесконечно мало. Я потому и перестал его слушать даже в оригинале. Все разумное и без него знаю, а для понимания того, что там у них, это бесполезно. Но тут он сказал довольно интересную для меня вещь, более общего плана, над которой я стал думать.
Он сказал о разных типах эскалации, западном и русском. Американцы делают все небольшими порциями. Чуть поднимут, посмотрят на реакцию, потом опять чуть поднимут. А русские долго терпят, а потом взрываются и действуют совершенно безжалостно.
Он отсюда сделал довольно тривиальный вывод о том, что мб не стоит испытывать пределы русского терпения, потому что они, то есть мы, и сами не всегда знают, где эти пределы.
Вот сам по себе этот вывод мне показался скучным.
Но я подумал о другом.
Вот устройство эскалации по чуть-чуть. Тут ведь дело не в том, что в конце там точно атомная бомба на большой ракете, а только путь к ней разбит на мелкие, едва заметные ступеньки. Одна ли тысяча ли, две ли тысячи ли, все равно ты от дома вдали, как верно заметил поэт, сделавший все возможное, чтобы его посмертно не признали иноагентом.
Конечно, не так.
Если бы американцы добились своего на любом из отрезков, то на этом бы и успокоились, а поскольку впереди только смерть, то разбивать можно очень долго и на очень малые кусочки. Этим, замечу попутно, не надо никому обольщаться. В философии Гоббса это называется усилием, конатусом. Движение практически незаметно, но оно есть, просто ниже порога восприятия. Или чуть выше.
Теперь повернемся к нам. Допустим, только допустим, что так оно и есть. Что еду-еду не свищу, а как наеду не спущу. Но вопрос же не в этом. Вопрос в том, что я бы назвал в данном случае рефлексивностью действия. То есть назвал не я, это я повторяю Гидденса, но вот здесь бы назвал.
Теория действия помогает нам лучше разобраться в этом вопросе. Допустим, вы совершаете действие со столь малым повышением интенсивности, что практически не ощущаете разницы его с предыдущим уровнем. ОК, не так, как по закону Вебера-Фехнера, но все же вы понимаете про себя, что если и повысили, то едва-едва. Вы про себя знаете, что вы черепаха и что Ахилл никогда вас не догонит. Что выдернутый из шевелюры волос не сделает вас лысым, что зернышко, добавленное к десятку других, не превратит их в кучку или гору. Вас хорошо учили старым апориям, вы в курсе. Но тут добавляется момент рефлексивности.
Что это значит?
Что вы готовы опознавать действия как свои, когда видите результат своего действия. Как в старом примере Дэвидсона: я дергаю за шнурок выключателя, зажигается свет, свет спугнул вора, вор выпрыгнул и сломал себе ногу. Что я сделал? Был ли я, мое действие причиной перелома ноги человека, возможно, еще молодого, который мог бы с вырученными от продажи украденного у меня имущества деньгами начать новую жизнь художника-акциониста?
Гидденс говорит, что все просто: здесь играем, здесь не играем.
Действие там — где я прямо вижу, что сделал, а как следствие могу присоединить к своему действию дальнейшее, выстроить цепочку действий, за которые несу ответственность.
Тождественное себя Я, ответственная личность, опознает не только одно элементарное действие, а всю цепочку, в ходе совершения (выстраивания) которой мониторило свои операции. Reflexive monitoring of action не срабатывает, однако, там, где Я не опознает событие, как вырывающееся за пределы рутины. Если я тысячу раз дергал за шнурок и всякий раз тем самым зажигал свет, то какого хрена я должен считать себя виноватым в том, что вор сломал себе ногу и, возможно, всю жизнь? Да, обычно я прихожу домой в 18.55, у меня правила, по мне часы можно сверять, как по Канту, а сегодня пришел в 18.53, случайно успев на предыдущий автобус. Ну, и т.д.
А что я такого сделал, говорит человек, чуть-чуть пережавший педаль газа, чуть поспешивший, чуть перестаравшийся. Что я такого сделал? Да, обычно я выдыхаю пять раз, прежде чем ответить, а тут выдохнул один. Но в целом все как всегда.
И вдруг Actor 2 достает из-за пазухи атомную бомбу.
И вдруг Actor 2 достает из-за пазухи атомную бомбу.
Мощный материал для повторного изучения. То есть мало прочитать. Надо прочитать еще и еще раз.
Юрий Васильев, каким мы его любим.
И не только мы, как я понимаю, иначе бы не было так хорошо слышно голоса с другой стороны.
https://vz.ru/world/2024/11/25/1299846.html
Юрий Васильев, каким мы его любим.
И не только мы, как я понимаю, иначе бы не было так хорошо слышно голоса с другой стороны.
https://vz.ru/world/2024/11/25/1299846.html
ВЗГЛЯД.РУ
Как в Абхазии убирали президента и забор
Ушедший в отставку под давлением протестующих президент Абхазии Аслан Бжания вновь выдвинул свою кандидатуру на выборах главы государства. Спецкор газеты ВЗГЛЯД пообщался с теми, кто захватывал администрацию Бжания, и узнал, почему они за Россию, но против…
Почему особое внимание стоит обратить на статью Юрия Васильева о событиях в Абхазии?
————————-
Потому что она вызывает ассоциации, и часть этих ассоциаций проговаривает сам автор. Ему вспоминаются перестроечные авторы, вроде Пияшевой и Ципко, и он говорит, что вот тогда не понимали, чем обернется, и теперь не понимают. Это я сокращенно излагаю, мысль несколько спрямляется, как всегда бывает в таких случаях.
И это правильно, мы никогда не понимаем, что чем обернется. Например, когда сложился в первом приближении облик так наз гайдаровского капитализма, Лариса Пияшева пошла разговаривать к Чубайсу и напоролась на отвратительную надменность чиновника. Так в те годы ("вопросы здесь задаю я, насупился чиновник") сообщал Виталий Товиевич Третьяков в одном из номеров "Независимой газеты", где-то недалеко по годам от больших страниц в защиту Мавроди.
Народного капитализма у нас было с гулькин нос, и я не уверен, что так получилось в результате деятельности Пияшевой и Ципко. И даже Гайдара, хотя это ближе. Но мысль о том, чтобы впустить к себе какую-то другую, не олигархическую Россию и чуть что советоваться с народом — который вроде как только что выразил свою волю путем голосования за вот-вот переизбираемую власть — эта мысль не кажется мне совсем смешной и убогой. Она не собственно абхазская, скажем прямо, хотя у нее есть свой неповторимый колорит. Эта мысль об ассоциации мелких собственников и производителей на том самом месте, где сейчас мы видим сросшихся с политикой очень и очень крупных собственников, по степени влияния и полномочий мало отличающихся от советской власти, — это ведь не какая-то аномалия отсталого мышления. У Ленина где-то есть соображение о том, что мелкие собственники, мелкие буржуа, без найма или регулярного найма рабочей силы, не могут постоянно ен порождать из себя капитализм, то есть надо, по идее, разорить и поставить к станку не только бывших капиталистов, но и эту мелочь, чтобы не порождала. Но ведь есть и обратный процесс, олигархический капитализм не может не порождать движения сопротивления, причем сопротивление не только мелких, но средних буржуа (а это разные классы). И при определенных обстоятельствах оно принимает форму защиты национального капитализма, то есть того самого классического национализма, на который мы, с позиций имперского олигархического интернационализма, смотрим с понятным нам самим недоумением.
————————-
Потому что она вызывает ассоциации, и часть этих ассоциаций проговаривает сам автор. Ему вспоминаются перестроечные авторы, вроде Пияшевой и Ципко, и он говорит, что вот тогда не понимали, чем обернется, и теперь не понимают. Это я сокращенно излагаю, мысль несколько спрямляется, как всегда бывает в таких случаях.
И это правильно, мы никогда не понимаем, что чем обернется. Например, когда сложился в первом приближении облик так наз гайдаровского капитализма, Лариса Пияшева пошла разговаривать к Чубайсу и напоролась на отвратительную надменность чиновника. Так в те годы ("вопросы здесь задаю я, насупился чиновник") сообщал Виталий Товиевич Третьяков в одном из номеров "Независимой газеты", где-то недалеко по годам от больших страниц в защиту Мавроди.
Народного капитализма у нас было с гулькин нос, и я не уверен, что так получилось в результате деятельности Пияшевой и Ципко. И даже Гайдара, хотя это ближе. Но мысль о том, чтобы впустить к себе какую-то другую, не олигархическую Россию и чуть что советоваться с народом — который вроде как только что выразил свою волю путем голосования за вот-вот переизбираемую власть — эта мысль не кажется мне совсем смешной и убогой. Она не собственно абхазская, скажем прямо, хотя у нее есть свой неповторимый колорит. Эта мысль об ассоциации мелких собственников и производителей на том самом месте, где сейчас мы видим сросшихся с политикой очень и очень крупных собственников, по степени влияния и полномочий мало отличающихся от советской власти, — это ведь не какая-то аномалия отсталого мышления. У Ленина где-то есть соображение о том, что мелкие собственники, мелкие буржуа, без найма или регулярного найма рабочей силы, не могут постоянно ен порождать из себя капитализм, то есть надо, по идее, разорить и поставить к станку не только бывших капиталистов, но и эту мелочь, чтобы не порождала. Но ведь есть и обратный процесс, олигархический капитализм не может не порождать движения сопротивления, причем сопротивление не только мелких, но средних буржуа (а это разные классы). И при определенных обстоятельствах оно принимает форму защиты национального капитализма, то есть того самого классического национализма, на который мы, с позиций имперского олигархического интернационализма, смотрим с понятным нам самим недоумением.
По совету друзей (С)
———————————————
В несколько ночей посмотрел старый сериал "Противостояние".
Все ругают новый в сравнении со старым, судя по всему, справедливо, не стану же я смотреть, конечно, а вот старый хвалят не всегда заслуженно.
То есть понятно, что это кусок шедевра и не обсуждается.
Но про что это кино?
Про фашистских недобитков, продолжающих в качестве уголовников? И что? Понятно, что к сорокалетию Победы, что отсюда масса всяких художественных решений, которые и сегодня отчасти цепляют, а отчасти нет. Чего там нет, так это противостояния. Если бы бывшему фашистскому диверсанту, внезапно сбрендившему от алчности и вскрывшемуся, а затем заметавшему следы, противостоял не бездарный и малообаятельный советский опер почему-то в чине полковника, а соответствующие спецслужбы (которые точно надо было бы подключить, как только стало ясно, кто именно тут орудует), то не было бы и реального провала милиции под конец, слабо замаскированного под успех штурмовой группы. И кина бы не было.
Потому что это не признак творческой неудачи, а настоящий замысел. Все кино — про совершенно жуткую, нищую и безнадежную советскую жизнь. Никакого былого почтения к ментам нет. Все бедное и грязное, даже Сухуми — а я бывал там ровно те годы — выглядит бедным городом. Разве что ювелирша неплохо живет. Многие собеседники полковника, хоть бы даже и свидетели и почти подозреваемые, и те, у кого много лет отсидки в анамнезе, ведут себя дерзко, недружелюбно, качают права... Все это время от времени перемежается обычной демагогией тех лет насчет того, что лодыря не выгонишь, премией одних только хороших работников, а не всех подряд, не стимулируешь и проч. И конечно, пресса должна вскрывать недостатки, а не ходить на задних лапах перед начальством, если не поняли, надо поправить... Главный демагог, конечно, полковник из Москвы. Если кто хочет понять, как Басилашвили не тошнило в перестроечные годы от того, что он тогда говорил, может посмотреть этот фильм, человек готовился — или человека готовили.
Это еще не перестроечное, но именно предперестроечное кино. С особым чувством смотрел я на Востояный Берлин 1985 г., на марширующих по Унтер-ден-Линден зольдатиков... До обвала с развалом оставалось года 3-4. Его я тоже видел не в подробности ранней зимой 1990-го года.
В общем, Юлиан Семенов в подлиннике прекрасно поработал, он еще не получал от Горбачева по морде принародно, еще думал, что это вот все излечимо.
Правда, там есть один прокол.
Еще по телефону в Москву немец говорит нашему следователю про абвер и произносит это слово так, как и говорят русские люди, интуитивно расставляющие ударения в немецких словах: А'бвер. Немец так никогда не скажет, разве что играет русского.
А в остальном, как говорил все тот же Юлиан Семенов, в остальном — прекрасная работа.
———————————————
В несколько ночей посмотрел старый сериал "Противостояние".
Все ругают новый в сравнении со старым, судя по всему, справедливо, не стану же я смотреть, конечно, а вот старый хвалят не всегда заслуженно.
То есть понятно, что это кусок шедевра и не обсуждается.
Но про что это кино?
Про фашистских недобитков, продолжающих в качестве уголовников? И что? Понятно, что к сорокалетию Победы, что отсюда масса всяких художественных решений, которые и сегодня отчасти цепляют, а отчасти нет. Чего там нет, так это противостояния. Если бы бывшему фашистскому диверсанту, внезапно сбрендившему от алчности и вскрывшемуся, а затем заметавшему следы, противостоял не бездарный и малообаятельный советский опер почему-то в чине полковника, а соответствующие спецслужбы (которые точно надо было бы подключить, как только стало ясно, кто именно тут орудует), то не было бы и реального провала милиции под конец, слабо замаскированного под успех штурмовой группы. И кина бы не было.
Потому что это не признак творческой неудачи, а настоящий замысел. Все кино — про совершенно жуткую, нищую и безнадежную советскую жизнь. Никакого былого почтения к ментам нет. Все бедное и грязное, даже Сухуми — а я бывал там ровно те годы — выглядит бедным городом. Разве что ювелирша неплохо живет. Многие собеседники полковника, хоть бы даже и свидетели и почти подозреваемые, и те, у кого много лет отсидки в анамнезе, ведут себя дерзко, недружелюбно, качают права... Все это время от времени перемежается обычной демагогией тех лет насчет того, что лодыря не выгонишь, премией одних только хороших работников, а не всех подряд, не стимулируешь и проч. И конечно, пресса должна вскрывать недостатки, а не ходить на задних лапах перед начальством, если не поняли, надо поправить... Главный демагог, конечно, полковник из Москвы. Если кто хочет понять, как Басилашвили не тошнило в перестроечные годы от того, что он тогда говорил, может посмотреть этот фильм, человек готовился — или человека готовили.
Это еще не перестроечное, но именно предперестроечное кино. С особым чувством смотрел я на Востояный Берлин 1985 г., на марширующих по Унтер-ден-Линден зольдатиков... До обвала с развалом оставалось года 3-4. Его я тоже видел не в подробности ранней зимой 1990-го года.
В общем, Юлиан Семенов в подлиннике прекрасно поработал, он еще не получал от Горбачева по морде принародно, еще думал, что это вот все излечимо.
Правда, там есть один прокол.
Еще по телефону в Москву немец говорит нашему следователю про абвер и произносит это слово так, как и говорят русские люди, интуитивно расставляющие ударения в немецких словах: А'бвер. Немец так никогда не скажет, разве что играет русского.
А в остальном, как говорил все тот же Юлиан Семенов, в остальном — прекрасная работа.
Вот если за доллары покупать товары, потом тащить их сюда и уже здесь продавать за рубли, то получится какая-то слишком длинная цепочка. Гораздо проще сразу продавать доллары, причем как можно дороже, чтобы не было ажиотажа.
Кстати, удивительным образом все забыли
(никто не забыл , конечно, просто придуриваются), что все расчеты бюджета на текущий год строились исходя из того, что доллар подползет к сотне.
И когда доллар не подполз, все такие: ах, ах, как же они будут сводить здесь бюджет?
Ну он не полз, не полз — и вдруг подпрыгнул.
И снова, как писали классики, и снова ахнула общественность.
(никто не забыл , конечно, просто придуриваются), что все расчеты бюджета на текущий год строились исходя из того, что доллар подползет к сотне.
И когда доллар не подполз, все такие: ах, ах, как же они будут сводить здесь бюджет?
Ну он не полз, не полз — и вдруг подпрыгнул.
И снова, как писали классики, и снова ахнула общественность.
Кстати, пишут,
————————————
что курс доллара в лице главы ВТБ Костина обещал вернуться.
И я ему верю.
Потому что буквально пару дней назад читал, что отечественные производители колбас, сосисок и прочего животноводства попросили правительство подумать чтобы отменить ввозные пошлины на мороженое мясо оттуда, потому что иначе могут сильно подняться цены на вот это самое.
И писали, что правительство подумать обещало.
А то представьте себе только: курс вверх, цена на сосиски тоже вверх...
Нет, этого не может быть.
И не будет.
Потому что все во имя человека, все для блага человека.
Я думаю об этом с чувством глубокого удовлетворения.
————————————
что курс доллара в лице главы ВТБ Костина обещал вернуться.
И я ему верю.
Потому что буквально пару дней назад читал, что отечественные производители колбас, сосисок и прочего животноводства попросили правительство подумать чтобы отменить ввозные пошлины на мороженое мясо оттуда, потому что иначе могут сильно подняться цены на вот это самое.
И писали, что правительство подумать обещало.
А то представьте себе только: курс вверх, цена на сосиски тоже вверх...
Нет, этого не может быть.
И не будет.
Потому что все во имя человека, все для блага человека.
Я думаю об этом с чувством глубокого удовлетворения.
Forwarded from Книжный магазин «Гнозис»
Открыт предзаказ на две долгожданные новинки
К определению философии. Самые ранние из дошедших до нас лекций Мартина Хайдеггера, которые двадцатидевятилетний приват-доцент читал во Фрайбургском университете. Книга содержит два лекционных курса: «Идея философии и проблема мировоззрения» и «Феноменология и трансцендентальная философия ценности».
Легальность и легитимность. Одно из ключевых политически значимых сочинений Карла Шмитта — последняя попытка спасти президентскую республику Веймарской Германии. В книгу включены послесловие к изданию 1958 года и новое послесловие от А. Ф. Филиппова — социолога, философа и переводчика К. Шмитта.
Оформить предзаказ со скидкой 15% можно на сайте. Сейчас указана цена без скидки. Скидка учитывается, только если книга оплачена. Когда предзаказ будет закрыт, она аннулируется.
К определению философии. Самые ранние из дошедших до нас лекций Мартина Хайдеггера, которые двадцатидевятилетний приват-доцент читал во Фрайбургском университете. Книга содержит два лекционных курса: «Идея философии и проблема мировоззрения» и «Феноменология и трансцендентальная философия ценности».
Легальность и легитимность. Одно из ключевых политически значимых сочинений Карла Шмитта — последняя попытка спасти президентскую республику Веймарской Германии. В книгу включены послесловие к изданию 1958 года и новое послесловие от А. Ф. Филиппова — социолога, философа и переводчика К. Шмитта.
Оформить предзаказ со скидкой 15% можно на сайте. Сейчас указана цена без скидки. Скидка учитывается, только если книга оплачена. Когда предзаказ будет закрыт, она аннулируется.
Последние дни, особенно в связи с тем, что сообщают из Грузии,
—————————-
вспоминаю один свой разговор с Глебом Павловским лет десять назад и более в майданные на Украине времена. Это было не самое начало, не конец 2013, поэтому я и не пишу "11 лет назад", но все было еще не решено в те дни и, кажется, даже Янукович еще не бежал. Я помню, что меня в те дни интересовало, как отличать бунт/переворот от революции. Мы, кажется, ни к чему не пришли, собеседнику вопрос явно казался абстрактным, а между тем, он имеет прикладное значение.
Переворот совершает кучка сверху, бунт — кучка снизу, а революция — это типа дело народное. Для ситуации внутри страны это может быть менее важно: мятежники захватывают телеграф и сообщают о революции, а заговорщики говорят, что у государя на пленуме ЦК случился приступ желудочной колики. Это мы понимаем, и это действительно интересно только деталями техники. Но вот идет реакция извне. С переворотом проще всего: друзья шлют соболезнования, враги твердят, что все нечисто. Да, незачем об этом говорить, скучно.
Но вот с мятежом и революцией дело обстоит иначе. Если вы определяете события как мятеж, то получается, что инертный обманутый народ не при чем, а если — как революцию, то именно народная революция же. Народ совершил. Источник всей власти и всей легитимности бывших в будущих властей.
Теперь, значит, если вы определили события как бунт-мятеж, значит, они не затронули источник легитимности, то есть из него продолжает незримо течь струя народной воли, отличной по составу от воли мятежников. Таким образом, появляющиеся на волне событий новые начальники могут сколь угодно громко заявлять о себе как о выразителях воли народа: в определенной перспективе они остаются бунтующим меньшинством. При этом легитимным носителем высших полномочий остается хотя бы бежавший в изгнание бывший начальник.
Но тогда рано или поздно либо видимая всеобщая воля придет в соответствие с невидимой, то есть народ скажет свое слово за или против власти, либо придется на неопределенное время держаться старых оценок происходящего вопреки всему, что можно наблюдать.
Вот почему захват почты с телеграфом и телефоном — это только часть истории, а другая часть— это внятные процедуры легитимации.
Легализация и легитимация — не одно и то же.
Узурпатор может не только захватить президентский дворец, но и издать указ, объявляя себя пожизненным генералиссимусом. Указом он себя легализовал. Но это может быть достаточной процедурой легитимации, а может и не быть. И наоборот: можно сколь угодно враждебно относиться к узурпаторам и их наследникам, но при явственном сохранении политической субстанции народа, ядра той идентичности, которой вменяется качество политического субъекта (в старом смысле слова "субъект", носителя свойств), да, при очевидном сохранении вменяемого и вмененного народа и при совершении признанных процедур легитимации (вроде референдумов и прочих штук) отрицать легитимность не то что бывших революционеров, но даже и бунтовщиков, заговорщиков, мятежников и их преемников становится практически невозможно.
То есть теоретически невозможно.
А на практике все в порядке.
—————————-
вспоминаю один свой разговор с Глебом Павловским лет десять назад и более в майданные на Украине времена. Это было не самое начало, не конец 2013, поэтому я и не пишу "11 лет назад", но все было еще не решено в те дни и, кажется, даже Янукович еще не бежал. Я помню, что меня в те дни интересовало, как отличать бунт/переворот от революции. Мы, кажется, ни к чему не пришли, собеседнику вопрос явно казался абстрактным, а между тем, он имеет прикладное значение.
Переворот совершает кучка сверху, бунт — кучка снизу, а революция — это типа дело народное. Для ситуации внутри страны это может быть менее важно: мятежники захватывают телеграф и сообщают о революции, а заговорщики говорят, что у государя на пленуме ЦК случился приступ желудочной колики. Это мы понимаем, и это действительно интересно только деталями техники. Но вот идет реакция извне. С переворотом проще всего: друзья шлют соболезнования, враги твердят, что все нечисто. Да, незачем об этом говорить, скучно.
Но вот с мятежом и революцией дело обстоит иначе. Если вы определяете события как мятеж, то получается, что инертный обманутый народ не при чем, а если — как революцию, то именно народная революция же. Народ совершил. Источник всей власти и всей легитимности бывших в будущих властей.
Теперь, значит, если вы определили события как бунт-мятеж, значит, они не затронули источник легитимности, то есть из него продолжает незримо течь струя народной воли, отличной по составу от воли мятежников. Таким образом, появляющиеся на волне событий новые начальники могут сколь угодно громко заявлять о себе как о выразителях воли народа: в определенной перспективе они остаются бунтующим меньшинством. При этом легитимным носителем высших полномочий остается хотя бы бежавший в изгнание бывший начальник.
Но тогда рано или поздно либо видимая всеобщая воля придет в соответствие с невидимой, то есть народ скажет свое слово за или против власти, либо придется на неопределенное время держаться старых оценок происходящего вопреки всему, что можно наблюдать.
Вот почему захват почты с телеграфом и телефоном — это только часть истории, а другая часть— это внятные процедуры легитимации.
Легализация и легитимация — не одно и то же.
Узурпатор может не только захватить президентский дворец, но и издать указ, объявляя себя пожизненным генералиссимусом. Указом он себя легализовал. Но это может быть достаточной процедурой легитимации, а может и не быть. И наоборот: можно сколь угодно враждебно относиться к узурпаторам и их наследникам, но при явственном сохранении политической субстанции народа, ядра той идентичности, которой вменяется качество политического субъекта (в старом смысле слова "субъект", носителя свойств), да, при очевидном сохранении вменяемого и вмененного народа и при совершении признанных процедур легитимации (вроде референдумов и прочих штук) отрицать легитимность не то что бывших революционеров, но даже и бунтовщиков, заговорщиков, мятежников и их преемников становится практически невозможно.
То есть теоретически невозможно.
А на практике все в порядке.
Кстати, о культуре.
———————————
Говорят, что сегодня исполнилось 90 лет со дня рождения Вячеслава Невинного. И вот что я вспомнил.
Часто, и наверное, кто читает меня, помнят, и я мог даже этим воспоминание надоесть, часто вспоминаю, как чудом увидел Евгения Евстигнеева в последнем спектакле его жизни, перед отлетом в Лондон на операцию, с которой он не вернулся, он играл в "Игроках XXI" во МХАТе. И всех затмил, просто всех, никого не стало для нас, когда еще только показалась его спина, он как бы пятясь выходил на сцену.
Но вот чего я не рассказывал.
После спектакля, уж не помню, отчего, заговорила со мной одна театральная старушка, такая, знаете, без которых и нормального театра нет. Спросила, кто мне всего более понравился, я даже не успел сказать, что Евстигнеев, она мне прервала:
Лучше всех был Невинный. Он играл очень точно!
Вот это я никогда не забываю.
Ссылка есть на этот спектакль, почти тот самый, только вот без Евстигнеева. А прочих вы и сами узнаете.
https://rutube.ru/video/392f039681c876bb53ef39a580eb0b0e/?t=3794&r=plwd
———————————
Говорят, что сегодня исполнилось 90 лет со дня рождения Вячеслава Невинного. И вот что я вспомнил.
Часто, и наверное, кто читает меня, помнят, и я мог даже этим воспоминание надоесть, часто вспоминаю, как чудом увидел Евгения Евстигнеева в последнем спектакле его жизни, перед отлетом в Лондон на операцию, с которой он не вернулся, он играл в "Игроках XXI" во МХАТе. И всех затмил, просто всех, никого не стало для нас, когда еще только показалась его спина, он как бы пятясь выходил на сцену.
Но вот чего я не рассказывал.
После спектакля, уж не помню, отчего, заговорила со мной одна театральная старушка, такая, знаете, без которых и нормального театра нет. Спросила, кто мне всего более понравился, я даже не успел сказать, что Евстигнеев, она мне прервала:
Лучше всех был Невинный. Он играл очень точно!
Вот это я никогда не забываю.
Ссылка есть на этот спектакль, почти тот самый, только вот без Евстигнеева. А прочих вы и сами узнаете.
https://rutube.ru/video/392f039681c876bb53ef39a580eb0b0e/?t=3794&r=plwd
RUTUBE
Игроки XXI (1992)
Место действия гоголевской пьесы «Игроки» перенесено в наши дни в Сочи, в гостиницу на берегу моря. Хотя герои пьесы только переодеты в современные костюмы, текст же ее остался почти неизменным.
Продолжается ажиотаж вокруг цен на «Щелкунчика».
———————
Что я могу сказать?
Здесь все неправильно. Подумайте! Если у людей есть сверхдоходы, должны же они их куда-то тратить, причем демонстративно. Иначе зачем всё? И даже если кто думает, что тогда у неизвестных героев сцены появятся сверхдоходы или еще у кого, то и хорошо. Они их тоже потратят демонстративно. Сначала им будет от этого хорошо, а некоторое время спустя — плохо. И когда им будет плохо, вам будет хорошо. А зачем нужно, чтобы вам было хорошо, я не знаю. Аристотель считал, что счастье необъяснимо в категориях «зачем». Этот именно тот случай.
Но и это еще не все. Можем же мы допустить, что среди сверхбогачей и приравненных к ним лиц есть люди с тонким вкусом? Можем. Тогда пусть идут!
Я вот раньше думал, что это у меня извращенные мнения, а потом купил себе книгу русского композитора и музыковеда Бориса Асафьева, прочитал в ней про «Щелкунчик» и прослезился. Асафьев пишет, что ПИЧ написал гениальную романтическую музыку, а потом пришел говнюк Петипа и все испортил своим идиотским балетом.
Вот именно.
Я-то в старые годы, когда приходилось посещать, просто глаза закрывал, чтоб не видеть. А они же мерзавцы еще и по сцене цокают!
Так что пусть люди со сверхдоходами и вкусом идут, куда шли. Будет им наказание.
А тем более приходилось узнавать, что и музыку эту этого многие терпеть не могут.
А придется.
———————
Что я могу сказать?
Здесь все неправильно. Подумайте! Если у людей есть сверхдоходы, должны же они их куда-то тратить, причем демонстративно. Иначе зачем всё? И даже если кто думает, что тогда у неизвестных героев сцены появятся сверхдоходы или еще у кого, то и хорошо. Они их тоже потратят демонстративно. Сначала им будет от этого хорошо, а некоторое время спустя — плохо. И когда им будет плохо, вам будет хорошо. А зачем нужно, чтобы вам было хорошо, я не знаю. Аристотель считал, что счастье необъяснимо в категориях «зачем». Этот именно тот случай.
Но и это еще не все. Можем же мы допустить, что среди сверхбогачей и приравненных к ним лиц есть люди с тонким вкусом? Можем. Тогда пусть идут!
Я вот раньше думал, что это у меня извращенные мнения, а потом купил себе книгу русского композитора и музыковеда Бориса Асафьева, прочитал в ней про «Щелкунчик» и прослезился. Асафьев пишет, что ПИЧ написал гениальную романтическую музыку, а потом пришел говнюк Петипа и все испортил своим идиотским балетом.
Вот именно.
Я-то в старые годы, когда приходилось посещать, просто глаза закрывал, чтоб не видеть. А они же мерзавцы еще и по сцене цокают!
Так что пусть люди со сверхдоходами и вкусом идут, куда шли. Будет им наказание.
А тем более приходилось узнавать, что и музыку эту этого многие терпеть не могут.
А придется.
Да и какая же мать
Согласится отдать,
Да и какой же отец,
Видя, что сыну капец...
Согласится отдать,
Да и какой же отец,
Видя, что сыну капец...
Пишут, что человечество победило ВИЧ, совсем, то есть новая вакцина гарантированно и т.д.
——————————
И вспомнил, как я впервые узнал про эту болезнь.
В 80-е я в ИНИОНе большую часть времени проводил в спецхране, куда засовывали самые неожиданные издания. Но раз такое дело, то читал и прессу, и однажды открыл "Шпигель". Статья была совершенно безнадежная, а на разворот — фотография девушки, которая сидела на полу, опершись спиной о стену, а рядом с ней стояла урна для ее будущего праха. И девушка, и урна были красивые.
В это же время в нашей аптеке появилась такая надпись красными пластиковыми буквами, приклеенными к белому пластику же:
Перед современными лекарствами отступают неизвестные ранее болезни.
Так оно и оказалось.
——————————
И вспомнил, как я впервые узнал про эту болезнь.
В 80-е я в ИНИОНе большую часть времени проводил в спецхране, куда засовывали самые неожиданные издания. Но раз такое дело, то читал и прессу, и однажды открыл "Шпигель". Статья была совершенно безнадежная, а на разворот — фотография девушки, которая сидела на полу, опершись спиной о стену, а рядом с ней стояла урна для ее будущего праха. И девушка, и урна были красивые.
В это же время в нашей аптеке появилась такая надпись красными пластиковыми буквами, приклеенными к белому пластику же:
Перед современными лекарствами отступают неизвестные ранее болезни.
Так оно и оказалось.
Ознакомьтесь (высвечивается 9 ноября, но в тексте все правильно: 29-е)
https://cfs.hse.ru/news/993274322.html
https://cfs.hse.ru/news/993274322.html
cfs.hse.ru
Симпозиум «Телесное и трансцендентное: к политической теологии спорта»
9 ноября 2024 года Центр фундаментальной социологии НИУ ВШЭ совместно с Институтом спортивного менеджмента и права НИУ ВШЭ провел междисциплинарный симпозиум «Телесное и трансцендентное: к…
—- А обновления для телефонов Самсунг будут? —-
Ну,Ёк Сон Моль!
Ну,