"Хождение в народ", но велик ли человек? Проблема "хождения в народ" - это проблема стратегии избирательной кампании. И многие коллеги верно пишут о концепции "Осажденной крепости" и аналогиях с поздним СССР. Хотя опросы показывают, что в целом при поддержке "Осажденной крепости", есть запрос и на "заботливую власть". И вроде бы и на это есть некий ответ. Но только при встрече с "разгневанным" ветераном остаётся только молчать. И связано это с тем, что при всех аналогиях с поздним СССР, нет того,что было фундаментом, который поздний СССР долго эксплуатировал, но что было создано ранее. Вот этого самого - "Велик советский человек, дерзновенны дела его!" Это тот самый пресловутый образ будущего и уважение власти к "маленькому человеку". А сейчас список тех, кто "велик" ограничен, а уважение пытаются заменить "слышать и работать". А потому и в народе рождается "Не верю!". Не чувствуют уважения, которое возможно только при признании величия и дерзновенности планов и дел "маленького человека"!
"Хождение в народ", но велик ли человек? Проблема "хождения в народ" - это проблема стратегии избирательной кампании. И многие коллеги верно пишут о концепции "Осажденной крепости" и аналогиях с поздним СССР. Хотя опросы показывают, что в целом при поддержке "Осажденной крепости", есть запрос и на "заботливую власть". И вроде бы и на это есть некий ответ. Но только при встрече с "разгневанным" ветераном остаётся только молчать. И связано это с тем, что при всех аналогиях с поздним СССР, нет того,что было фундаментом, который поздний СССР долго эксплуатировал, но что было создано ранее. Вот этого самого - "Велик советский человек, дерзновенны дела его!" Это тот самый пресловутый образ будущего и уважение власти к "маленькому человеку". А сейчас список тех, кто "велик" ограничен, а уважение пытаются заменить "слышать и работать". А потому и в народе рождается "Не верю!". Не чувствуют уважения, которое возможно только при признании величия и дерзновенности планов и дел "маленького человека"!
At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred." Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so. Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai.
from ye
