При анализе любого текста следует принимать во внимание, как минимум, три слоя значений.
Первый - что в этот текст вкладывал сам автор. Восстановить этот слой невозможно и, к тому же, чревато излишним психологизмом - в голову к автору нам не залезть, понять его намерения, мысли и чувства можно лишь если в самом тексте или в дополнительных источниках есть какие-нибудь сведения об этом.
Второй - как этот текст считывался его целевой аудиторией, теми потенциальными читателями, в расчете на которых он создавался. Это восстановить несколько проще - через культурный контекст эпохи мы можем выстроить портрет этого читателя, его ожидания, горизонты понимания и т.д. Ведь читатель, в отличие от автора - всегда коллективный, собирательный портрет.
Третий слой, который часто путают с первым - это то, как текст читали в эпохи, последующие за временем его создания. Как видели его место в традиции, какие идеи в нем оказались более всего живучими и т.д. Это, как правило, не имеет отношения к тому, "что хотел сказать автор", но от этого ничуть не теряет ценности.
Пример: возьмём Послание к римлянам апостола Павла, с точки зрения его политико-правового содержания. Мы знаем слова Павла про всякую душу, которая должна повиноваться вышестоящим властям (Рим.13:1-2). Знаем ли мы, что хотел сказать Павел, играя там с грамматической категорией числа, ставя то "власть", то "власти"? Никак нет. Мы даже подлинного имени этого человека не знаем, не говоря уже о его намерениях. Можем ли мы понять, как читали это послание его адресаты - маленькая, гонимая община христиан Рима второй трети первого века н.э.? Во многом, полагаю, можем. И, наконец, о том, как читали этот текст потом, мы знаем прекрасно - богатейшая традиция комментирования позволяет это увидеть. И можно с уверенностью утверждать, что мысль об отделении власти от властвующих, ключевая для христианской политической культуры, развивалась именно в традиции комментирования Павла, а вот говорить, что это мысль самого Павла можно с ооочень большой долей условности.
При анализе любого текста следует принимать во внимание, как минимум, три слоя значений.
Первый - что в этот текст вкладывал сам автор. Восстановить этот слой невозможно и, к тому же, чревато излишним психологизмом - в голову к автору нам не залезть, понять его намерения, мысли и чувства можно лишь если в самом тексте или в дополнительных источниках есть какие-нибудь сведения об этом.
Второй - как этот текст считывался его целевой аудиторией, теми потенциальными читателями, в расчете на которых он создавался. Это восстановить несколько проще - через культурный контекст эпохи мы можем выстроить портрет этого читателя, его ожидания, горизонты понимания и т.д. Ведь читатель, в отличие от автора - всегда коллективный, собирательный портрет.
Третий слой, который часто путают с первым - это то, как текст читали в эпохи, последующие за временем его создания. Как видели его место в традиции, какие идеи в нем оказались более всего живучими и т.д. Это, как правило, не имеет отношения к тому, "что хотел сказать автор", но от этого ничуть не теряет ценности.
Пример: возьмём Послание к римлянам апостола Павла, с точки зрения его политико-правового содержания. Мы знаем слова Павла про всякую душу, которая должна повиноваться вышестоящим властям (Рим.13:1-2). Знаем ли мы, что хотел сказать Павел, играя там с грамматической категорией числа, ставя то "власть", то "власти"? Никак нет. Мы даже подлинного имени этого человека не знаем, не говоря уже о его намерениях. Можем ли мы понять, как читали это послание его адресаты - маленькая, гонимая община христиан Рима второй трети первого века н.э.? Во многом, полагаю, можем. И, наконец, о том, как читали этот текст потом, мы знаем прекрасно - богатейшая традиция комментирования позволяет это увидеть. И можно с уверенностью утверждать, что мысль об отделении власти от властвующих, ключевая для христианской политической культуры, развивалась именно в традиции комментирования Павла, а вот говорить, что это мысль самого Павла можно с ооочень большой долей условности.
BY Последний Крестоносец
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. Unlike Silicon Valley giants such as Facebook and Twitter, which run very public anti-disinformation programs, Brooking said: "Telegram is famously lax or absent in its content moderation policy." The SC urges the public to refer to the SC’s I nvestor Alert List before investing. The list contains details of unauthorised websites, investment products, companies and individuals. Members of the public who suspect that they have been approached by unauthorised firms or individuals offering schemes that promise unrealistic returns Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from ye
