Обещанный отрывок из новой книги, еще не опубликованный и даже не отредактированный.
Я обожаю реконструировать быт прошлых эпох, сначала читать, а потом составлять в голове картины абсолютно бытовых сцен... Мне лично создавать их нравится гораздо больше, чем писать про сражения, драки и погони...
Стараюсь, в меру сил, сделать их объемными. Как получается - судить вам:
Глава 26.
Обласканная летним утренним солнцем, Апполоновка окончательно проснулась и нехотя взялась за будничные дела. Рабочий люд сосредоточенно и хмуро спешил на работу, неся в руках кто инструмент, кто мешки-ящики с каким-то товаром, кто торговый лоток с чем-то съестным, судя по источавшим запахам, одетый кто во что горазд.
Слева, справа, позади и впереди мелькали рабочие рубахи - самотканные хлопчатобумажные цвета “вырви глаз”, “пеструхи-голошейки”, льняные просторные туники и блузы, длинные, с неглубоким разрезом на левой стороне груди косоворотки навыпуск, поверх штанов, подпоясанные узеньким тряпичным поясом, кушаком или кожаным ремнем.
У некоторых франтов поверх рубах - кичливые безрукавки длиной до талии, застёгнутые на медные или деревянные пуговицы.
Реже - лето все таки - суконные тужурки и твидовые пиджаки. Что удивительно - ни одной непокрытой головы - кепки-восьмиклинки, картузы, фуражки-капитанки, черные или темно-синие, с черной муаровой лентой вокруг околыша, с лакированным козырьком и таким же ремешком.
Их разбавляли фетровые шляпы, кожаные кепки и совсем непонятные головные уборы, которые Вася классифицировала, как панамки.
Вся эта пролетарская рать пылила по утоптанным, нигде не асфальтированным улицам, взрыхляя землю сапогами, ботинками, чунями и даже лаптями, на которые Василиса смотрела во всех глаза, настолько непривычны они были как человека 21го века.
Женщин в людском утреннем потоке было мало. Одна на десять, а то и на двадцать представителей “мужеска пола”. Почти все в парках - сарафан или юбка плюс кофта из одинаковой, льняной или ситцевой ткани и самые разнообразные платочки, у некоторых - сразу два - один прикрывал плечи, другой - голову.
Стрешнева порадовалась, что никак не выделялась из этой разноцветной массы и мысленно поблагодарила бабу Груню за ситцевые платье и косынку, такую же, как и у большинства спешивших на работу хозяюшек.
Просочившись под старым, уже не действующим акведуком, арки которого большей частью были приспособлены под непритязательные домишки, людские ручейки сливались в реки и направлялись к церкви, как маяк над кораблями, возвышающейся над приземистыми окружающими его, зданиями.
Из-за гомона толпы Василиса не услышала, как сзади подкрался и подал голос еще один символ начала ХХ столетия. Паровоз выплыл из-за поворота внезапно, словно оживший динозавр стального века, наполняя воздух характерным шипением пара и неторопливым стуком колес на стыках рельс.
Он был совсем небольшой, всего по паре колес с каждой стороны, но очень деловой и серьезный, строго осматривающий окрестности большой лупоглазой фарой. Машинист в фуражке кричал что-то кабины – возможно, приветствие или предупреждение.
Его лицо, черное от копоти, лучилось при этом чувством собственного величия, как у человека, обладающего неким сакральными знаниями, позволяющим управлять таким красивым и солидным чудом техники.
В тендере за паровозом возвышались черные горы угля. Они переливались в лучах утреннего солнца, словно драгоценные камни. Ветер заигрывал с угольной пылью, поднимая её в воздух легкими облачками, смешиваясь с белесым дымом из трубы.
За тендером следовали открытые платформы, груженные всем, что только можно вообразить. Деревянные ящики, перевязанные крепкими веревками, какая-то техника, прикрытая парусиной, штабеля шпал, чугунные болванки и даже несколько лошадей, испуганно косящих глазом на толпу и нервно переступающих с ноги на ногу.
Обещанный отрывок из новой книги, еще не опубликованный и даже не отредактированный.
Я обожаю реконструировать быт прошлых эпох, сначала читать, а потом составлять в голове картины абсолютно бытовых сцен... Мне лично создавать их нравится гораздо больше, чем писать про сражения, драки и погони...
Стараюсь, в меру сил, сделать их объемными. Как получается - судить вам:
Глава 26.
Обласканная летним утренним солнцем, Апполоновка окончательно проснулась и нехотя взялась за будничные дела. Рабочий люд сосредоточенно и хмуро спешил на работу, неся в руках кто инструмент, кто мешки-ящики с каким-то товаром, кто торговый лоток с чем-то съестным, судя по источавшим запахам, одетый кто во что горазд.
Слева, справа, позади и впереди мелькали рабочие рубахи - самотканные хлопчатобумажные цвета “вырви глаз”, “пеструхи-голошейки”, льняные просторные туники и блузы, длинные, с неглубоким разрезом на левой стороне груди косоворотки навыпуск, поверх штанов, подпоясанные узеньким тряпичным поясом, кушаком или кожаным ремнем.
У некоторых франтов поверх рубах - кичливые безрукавки длиной до талии, застёгнутые на медные или деревянные пуговицы.
Реже - лето все таки - суконные тужурки и твидовые пиджаки. Что удивительно - ни одной непокрытой головы - кепки-восьмиклинки, картузы, фуражки-капитанки, черные или темно-синие, с черной муаровой лентой вокруг околыша, с лакированным козырьком и таким же ремешком.
Их разбавляли фетровые шляпы, кожаные кепки и совсем непонятные головные уборы, которые Вася классифицировала, как панамки.
Вся эта пролетарская рать пылила по утоптанным, нигде не асфальтированным улицам, взрыхляя землю сапогами, ботинками, чунями и даже лаптями, на которые Василиса смотрела во всех глаза, настолько непривычны они были как человека 21го века.
Женщин в людском утреннем потоке было мало. Одна на десять, а то и на двадцать представителей “мужеска пола”. Почти все в парках - сарафан или юбка плюс кофта из одинаковой, льняной или ситцевой ткани и самые разнообразные платочки, у некоторых - сразу два - один прикрывал плечи, другой - голову.
Стрешнева порадовалась, что никак не выделялась из этой разноцветной массы и мысленно поблагодарила бабу Груню за ситцевые платье и косынку, такую же, как и у большинства спешивших на работу хозяюшек.
Просочившись под старым, уже не действующим акведуком, арки которого большей частью были приспособлены под непритязательные домишки, людские ручейки сливались в реки и направлялись к церкви, как маяк над кораблями, возвышающейся над приземистыми окружающими его, зданиями.
Из-за гомона толпы Василиса не услышала, как сзади подкрался и подал голос еще один символ начала ХХ столетия. Паровоз выплыл из-за поворота внезапно, словно оживший динозавр стального века, наполняя воздух характерным шипением пара и неторопливым стуком колес на стыках рельс.
Он был совсем небольшой, всего по паре колес с каждой стороны, но очень деловой и серьезный, строго осматривающий окрестности большой лупоглазой фарой. Машинист в фуражке кричал что-то кабины – возможно, приветствие или предупреждение.
Его лицо, черное от копоти, лучилось при этом чувством собственного величия, как у человека, обладающего неким сакральными знаниями, позволяющим управлять таким красивым и солидным чудом техники.
В тендере за паровозом возвышались черные горы угля. Они переливались в лучах утреннего солнца, словно драгоценные камни. Ветер заигрывал с угольной пылью, поднимая её в воздух легкими облачками, смешиваясь с белесым дымом из трубы.
За тендером следовали открытые платформы, груженные всем, что только можно вообразить. Деревянные ящики, перевязанные крепкими веревками, какая-то техника, прикрытая парусиной, штабеля шпал, чугунные болванки и даже несколько лошадей, испуганно косящих глазом на толпу и нервно переступающих с ноги на ногу.
BY Zлые 🅾️рки
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Perpetrators of such fraud use various marketing techniques to attract subscribers on their social media channels. Telegram Messenger Blocks Navalny Bot During Russian Election For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said. The picture was mixed overseas. Hong Kong’s Hang Seng Index fell 1.6%, under pressure from U.S. regulatory scrutiny on New York-listed Chinese companies. Stocks were more buoyant in Europe, where Frankfurt’s DAX surged 1.4%. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations.
from us
