Forwarded from Окоём | Кушнир PRod.
Курехин в Америке: фестиваль неофициального советского искусства в университете г. Хобокен
Первый фестиваль «New Freedoms» в Хобоконе был устроен в 1994 году русским поэтом и преподавателем Вадимом Месяцем и американским поэтом, издателем журнала «Талисман» Эдвардом Фостером.
Среди приглашенных были главные звезды совриска: Дмитрий Пригов от литературы и Сергей Курехин от музыки.
Для Курехина, уже тогда гремевшего по всему миру, эти гастроли стали очередным подтверждением успеха и признания. Да и литераторы были не обделены вниманием – тогда же полки книжных магазинов и стенды лучших фестивалей заполнили переводы «советского андеграунда», того самого «Золотого подполья».
📸 Фото В. Месяца и Э. Уорхол с пластинкой Курехина
P.S. Вот что значит «между приговым и курехиным»
#рокархив
Первый фестиваль «New Freedoms» в Хобоконе был устроен в 1994 году русским поэтом и преподавателем Вадимом Месяцем и американским поэтом, издателем журнала «Талисман» Эдвардом Фостером.
Среди приглашенных были главные звезды совриска: Дмитрий Пригов от литературы и Сергей Курехин от музыки.
Для Курехина, уже тогда гремевшего по всему миру, эти гастроли стали очередным подтверждением успеха и признания. Да и литераторы были не обделены вниманием – тогда же полки книжных магазинов и стенды лучших фестивалей заполнили переводы «советского андеграунда», того самого «Золотого подполья».
P.S. Вот что значит «между приговым и курехиным»
#рокархив
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Я далеко не атеист, наоборот, скорей. Сверх веры. Абсолютно. Я очень широко и узко верю, через искусство. Это вообще сложно, Это не просто «Господи, помилуй», это не такая ерунда. Не я пишу, а моей рукой, моим пером пишет Бог. Я считаю, что не я играю, за 10 меня ангелы работают, а я ничего не делаю. Так что тут не только вера.
Видите, руки? Я чувствую, рука двигается. Я не двигаю рукой, а рука двигается, как агония. Мне больно, но высшей болью с небес. Даровано. У меня «слепые» руки, они играют помимо меня и создают формы, которые разум не может придумать. Иоганн Гете определял гений человека не по тому, как тот говорит или пишет стихи, а по тому, как двигаются его руки. <...> Голова думает чересчур примитивно, а руки находятся в лабиринтах.
Олег Каравайчук
Видите, руки? Я чувствую, рука двигается. Я не двигаю рукой, а рука двигается, как агония. Мне больно, но высшей болью с небес. Даровано. У меня «слепые» руки, они играют помимо меня и создают формы, которые разум не может придумать. Иоганн Гете определял гений человека не по тому, как тот говорит или пишет стихи, а по тому, как двигаются его руки. <...> Голова думает чересчур примитивно, а руки находятся в лабиринтах.
Олег Каравайчук
В 1989 году группа «Новые Художники» Тимура Новикова пригласила Цоя поучаствовать в их выставке. Тот год, ознаменовавшийся многочисленными поездками за границу и достаточно плотным графиком концертов, оставлял Виктору очень мало времени на рисование. Не успевая создать ничего серьезного и осмысленного, Цой подошел к вопросу концептуально — представил на выставку холст, на котором просто написал «Картину написать не успел».
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Сергей Курёхин в 1987 году объясняет специфику игры на утюгоне
«Утюгон». Идея — Тимур Новиков и Иван Сотников, реконструкция Олега Котельникова.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Иван Сотников и Олег Котельников играют на утюгоне 5 минут 46 секунд
между приговым и курехиным
Этот текст — результат моих бесед с Иваном Сотниковым-младшим — сыном важного ленинградского художника-нонконформиста, соснователя группы «Новые художники», создателя декораций для курехинских «Поп-механик», автора «Ноль-объекта» и «Утюгона». Таких текстов…
Этот текст — результат моих бесед с Иваном Сотниковым-младшим — сыном важного ленинградского художника-нонконформиста, соснователя группы «Новые художники», создателя декораций для курехинских «Поп-механик», автора «Ноль-объекта» и «Утюгона». Таких текстов будет несколько, и все они будут объединяться вокруг фигуры Ивана Сотникова-старшего.
Про страсть к собирательству
«Дома у нас всегда было огромное количество предметов, которые отец скупал или где-то находил, — рассказывает Сотников-младший. — Я жил в доме, который был забит всем подряд: отец приносил целые библиотеки, все шкафы были заняты книгами, еще он коллекционировал древнерусские прялки, их было очень много дома, они висели на стенах и лежали сверху на шкафах.
Мне кажется, что это все пошло из его детства, от того, что его мама, моя бабушка, была нумизматом. Она работала в Эрмитаже с монетами Византийской эпохи с 9 по 12 век. Тогда эти монеты использовались в торговле между Русью и Византией.
Бабушка постоянно брала с собой папу в походы и на раскопки. Есть даже такая история. Когда они в очередной раз поехали на раскопки, мой папа, ему тогда было лет 13-14, пошел купаться на речку рядом с тем местом. На речке лежала самодельная стиральная доска, он ей заинтересовался и перевернул, а это, как оказалось, была древняя икона, которую позже передали в местный монастырь. Кто-то просто использовал ее с обратной стороны, как стиральную доску. В деревне она лежала совершенно никому не нужная. Эрмитажники тогда очистили икону и передали в местный монастырь».
На фото: костюм и флаг для выступления «Поп Механики», двуручная пила «Берегите лес», диптих «Море-море», составленный из двух стиральных досок.
Про страсть к собирательству
«Дома у нас всегда было огромное количество предметов, которые отец скупал или где-то находил, — рассказывает Сотников-младший. — Я жил в доме, который был забит всем подряд: отец приносил целые библиотеки, все шкафы были заняты книгами, еще он коллекционировал древнерусские прялки, их было очень много дома, они висели на стенах и лежали сверху на шкафах.
Мне кажется, что это все пошло из его детства, от того, что его мама, моя бабушка, была нумизматом. Она работала в Эрмитаже с монетами Византийской эпохи с 9 по 12 век. Тогда эти монеты использовались в торговле между Русью и Византией.
Бабушка постоянно брала с собой папу в походы и на раскопки. Есть даже такая история. Когда они в очередной раз поехали на раскопки, мой папа, ему тогда было лет 13-14, пошел купаться на речку рядом с тем местом. На речке лежала самодельная стиральная доска, он ей заинтересовался и перевернул, а это, как оказалось, была древняя икона, которую позже передали в местный монастырь. Кто-то просто использовал ее с обратной стороны, как стиральную доску. В деревне она лежала совершенно никому не нужная. Эрмитажники тогда очистили икону и передали в местный монастырь».
На фото: костюм и флаг для выступления «Поп Механики», двуручная пила «Берегите лес», диптих «Море-море», составленный из двух стиральных досок.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
New Composers, "Sputnik of life" — the very first russian techno track
"Sputnik of life" was created by the group of people from Russia & UK in 1990th
music by New Composers: Igor Verichev, Valery Alakhov, Alex Kushnarenko / Leningrad, USSR
Recorded and Produced by: Jill Thompson + Mark Phythian
Ark Records Liverpool 1990: Pete Fulwell and Colin Fallows
"Sputnik of life" was created by the group of people from Russia & UK in 1990th
music by New Composers: Igor Verichev, Valery Alakhov, Alex Kushnarenko / Leningrad, USSR
Recorded and Produced by: Jill Thompson + Mark Phythian
Ark Records Liverpool 1990: Pete Fulwell and Colin Fallows
Всеволод Некрасов, стихотворение 1974-1975 года.
Стихотворение Б. Слуцкого (не позже 1961 года), вынесенное Некрасовым в эпиграф, выглядит так:
СОВЕТЫ НАЧИНАЮЩИМ ПОЭТАМ
Отбывайте, ребята, стаж.
Добывайте, ребята, опыт.
В этом доме любой этаж
Только с бою может быть добыт.
Легче хочешь?
Нет, врёшь.
Проще, думаешь?
Нет, плоше.
Если что-нибудь даром возьмёшь,
Это выйдет себе дороже.
Может быть, ни одной войны
Вам, ребята, пройти не придётся.
Трижды
МИР отслужить вы должны:
Как положено,
Как ведётся.
Здесь, в стихах, ни лести, ни подлости
Недействительна власть.
Как на Северном полюсе:
Ни купить, ни украсть.
У народа нету времени,
Чтоб выслушивать пустяки.
В этом трудность стихотворения
И задача для вашей строки.
Позднее Некрасов так вспоминал о встрече со Слуцким: «К Слуцкому я пришёл и нарвался на нотацию не только лично себе, но... «У народа нету времени, / Чтоб выслушивать пустяки». Это мне тогда уже очень не понравилось… Ну, эти отношения сразу не сложились с журналом «Новый мир», главным тогда по поэзии, безусловно. И сейчас тоже он пытается быть главным, всё менее и менее удачно. Ну и вообще, это была такая отрыжка того, что Мандельштам называл «почём нынче фунт слоновьего мяса?»
Если помните, там речь идёт о торжественной фотографии писателей журнала «Знание». Они все такие были очень серьезные, солидные, бородатые, в большинстве своем. «А в глазах один и тот же вопрос, – пишет Мандельштам. – Почем нынче фунт слоновьего мяса?»
«Новый мир» тогда как раз учился быть таким, и у него это получилось… И это слуцкое специальное кряканье, кваканье очень раздражало, потому что мы не хотели ему показывать наши стихи как «дяденька, научи нас писать стихи» или «куда ты их определишь». Нам казалось, что у нас уже получились свои стихи какие-то, а у Слуцкого свои стихи. Слуцкий получается, конечно, очень здорово, поэтому-то мы ему и позвонили. Нам хотелось с ним поделиться, послушать, что он скажет. А в ответ мы нарвались на такую нотацию, да еще и рифмованную. Вот лучше было бы, конечно, не встречаться со Слуцким. Неудачно встретились».
/
Запись Некрасова 1977 года:
«кисло-слуцкий»
По мнению В. Стигнеева, это определение могло появиться ещё в 60-е годы, когда он угощал жившего бедно Некрасова мясом с кисло-сладким соусом в кафе «Арфа» в Столешниковом переулке.
Стихотворение Б. Слуцкого (не позже 1961 года), вынесенное Некрасовым в эпиграф, выглядит так:
СОВЕТЫ НАЧИНАЮЩИМ ПОЭТАМ
Отбывайте, ребята, стаж.
Добывайте, ребята, опыт.
В этом доме любой этаж
Только с бою может быть добыт.
Легче хочешь?
Нет, врёшь.
Проще, думаешь?
Нет, плоше.
Если что-нибудь даром возьмёшь,
Это выйдет себе дороже.
Может быть, ни одной войны
Вам, ребята, пройти не придётся.
Трижды
МИР отслужить вы должны:
Как положено,
Как ведётся.
Здесь, в стихах, ни лести, ни подлости
Недействительна власть.
Как на Северном полюсе:
Ни купить, ни украсть.
У народа нету времени,
Чтоб выслушивать пустяки.
В этом трудность стихотворения
И задача для вашей строки.
Позднее Некрасов так вспоминал о встрече со Слуцким: «К Слуцкому я пришёл и нарвался на нотацию не только лично себе, но... «У народа нету времени, / Чтоб выслушивать пустяки». Это мне тогда уже очень не понравилось… Ну, эти отношения сразу не сложились с журналом «Новый мир», главным тогда по поэзии, безусловно. И сейчас тоже он пытается быть главным, всё менее и менее удачно. Ну и вообще, это была такая отрыжка того, что Мандельштам называл «почём нынче фунт слоновьего мяса?»
Если помните, там речь идёт о торжественной фотографии писателей журнала «Знание». Они все такие были очень серьезные, солидные, бородатые, в большинстве своем. «А в глазах один и тот же вопрос, – пишет Мандельштам. – Почем нынче фунт слоновьего мяса?»
«Новый мир» тогда как раз учился быть таким, и у него это получилось… И это слуцкое специальное кряканье, кваканье очень раздражало, потому что мы не хотели ему показывать наши стихи как «дяденька, научи нас писать стихи» или «куда ты их определишь». Нам казалось, что у нас уже получились свои стихи какие-то, а у Слуцкого свои стихи. Слуцкий получается, конечно, очень здорово, поэтому-то мы ему и позвонили. Нам хотелось с ним поделиться, послушать, что он скажет. А в ответ мы нарвались на такую нотацию, да еще и рифмованную. Вот лучше было бы, конечно, не встречаться со Слуцким. Неудачно встретились».
/
Запись Некрасова 1977 года:
«кисло-слуцкий»
По мнению В. Стигнеева, это определение могло появиться ещё в 60-е годы, когда он угощал жившего бедно Некрасова мясом с кисло-сладким соусом в кафе «Арфа» в Столешниковом переулке.
Рассуждение Толстого о Гоголе
Гоголь огромный талант, прекрасное сердце и небольшой, несмелый, робкий ум. Отдается он своему таланту и выходят прекрасные литературные произведения, как «Старосветские помещики», первая часть «Мертвых душ», «Ревизор» и в особенности верх совершенства в своем роде — «Коляска». Отдается своему сердцу и религиозному чувству ходят в его письмах, как в письме «О значении болезней», «О том, что такое слово» и во многих и многих других, трогательные, часто глубокие и поучительные мысли. Но как только хочет он писать художественные произведения на нравственно-религиозные темы или придать уже написанным произведениям несвойственный им нравственно-религиозный поучительный смысл, выходит ужасная, отвратительная чепуха, как это проявляется во второй части «Мертвых душ», в заключительной сцене к «Ревизору» и во многих письмах.
Происходит это оттого, что, с одной стороны, Гоголь приписывает искусству несвойственное ему высокое значение, а с другой еще менее свойственное религии низкое значение церковное, и хочет объяснить это воображаемое высокое значение своих произведений этой церковной верой. Если бы Гоголь, с одной стороны, просто любил писать повести и комедии и занимался этим, не придавая этим занятиям особенного, гегельянского, священнослужительского значения, и, с другой стороны, просто признавал бы церковное учение и государственное устройство, как нечто такое, с чем ему незачем спорить и чего нет основания оправдывать, то он продолжал бы писать свои очень хорошие рассказы и комедии и при случае высказывал бы в письмах, а может быть, и в отдельных сочинениях, свои часто очень глубокие, из сердца выходящие нравственные религиозные мысли.
Но, к сожалению, в то время как Гоголь вступил в литературный мир, в особенности после смерти не только огромного таланта, но и бодрого, ясного, незапутанного Пушкина, царствовало по отношению к искусству — не могу иначе сказать — то до невероятности глупое учение Гегеля, по которому выходило то, что строить дома, петь песни, рисовать картины и писать повести, комедии и стихи представляет из себя некое священнодействие, «служение красоте», стоящее только на одну степень ниже религии. Одновременно с этим учением было распространено в то время и другое, не менее нелепое и не менее запутанное и напыщенное учение славянофильства об особенном значении русского, то есть того народа, к которому принадлежали рассуждающие, и вместе с тем особенного значения того извращения христианства, которое называлось православием.
Гоголь хотя и малосознательно, но усвоил себе оба учения: учение об особенном значении искусства он, естественно, усвоил, потому что оно приписывало великую важность его деятельности, другое же, славянофильское учение тоже не могло не привлечь его, так как, оправдывая все существующее, успокаивало и льстило самолюбию. И Гоголь усвоил оба учения и постарался соединить их в применении к своему писательству. Из этой-то попытки и вышли те удивительные нелепости, которые так поражают в его писаниях последнего времени.
Гоголь огромный талант, прекрасное сердце и небольшой, несмелый, робкий ум. Отдается он своему таланту и выходят прекрасные литературные произведения, как «Старосветские помещики», первая часть «Мертвых душ», «Ревизор» и в особенности верх совершенства в своем роде — «Коляска». Отдается своему сердцу и религиозному чувству ходят в его письмах, как в письме «О значении болезней», «О том, что такое слово» и во многих и многих других, трогательные, часто глубокие и поучительные мысли. Но как только хочет он писать художественные произведения на нравственно-религиозные темы или придать уже написанным произведениям несвойственный им нравственно-религиозный поучительный смысл, выходит ужасная, отвратительная чепуха, как это проявляется во второй части «Мертвых душ», в заключительной сцене к «Ревизору» и во многих письмах.
Происходит это оттого, что, с одной стороны, Гоголь приписывает искусству несвойственное ему высокое значение, а с другой еще менее свойственное религии низкое значение церковное, и хочет объяснить это воображаемое высокое значение своих произведений этой церковной верой. Если бы Гоголь, с одной стороны, просто любил писать повести и комедии и занимался этим, не придавая этим занятиям особенного, гегельянского, священнослужительского значения, и, с другой стороны, просто признавал бы церковное учение и государственное устройство, как нечто такое, с чем ему незачем спорить и чего нет основания оправдывать, то он продолжал бы писать свои очень хорошие рассказы и комедии и при случае высказывал бы в письмах, а может быть, и в отдельных сочинениях, свои часто очень глубокие, из сердца выходящие нравственные религиозные мысли.
Но, к сожалению, в то время как Гоголь вступил в литературный мир, в особенности после смерти не только огромного таланта, но и бодрого, ясного, незапутанного Пушкина, царствовало по отношению к искусству — не могу иначе сказать — то до невероятности глупое учение Гегеля, по которому выходило то, что строить дома, петь песни, рисовать картины и писать повести, комедии и стихи представляет из себя некое священнодействие, «служение красоте», стоящее только на одну степень ниже религии. Одновременно с этим учением было распространено в то время и другое, не менее нелепое и не менее запутанное и напыщенное учение славянофильства об особенном значении русского, то есть того народа, к которому принадлежали рассуждающие, и вместе с тем особенного значения того извращения христианства, которое называлось православием.
Гоголь хотя и малосознательно, но усвоил себе оба учения: учение об особенном значении искусства он, естественно, усвоил, потому что оно приписывало великую важность его деятельности, другое же, славянофильское учение тоже не могло не привлечь его, так как, оправдывая все существующее, успокаивало и льстило самолюбию. И Гоголь усвоил оба учения и постарался соединить их в применении к своему писательству. Из этой-то попытки и вышли те удивительные нелепости, которые так поражают в его писаниях последнего времени.