Интересно, что библейское повествование о сотворении противопоставляют вавилонской истории Энума-Элишь, где божество Мардук расчленяет тело богини Тиамат, создавая из него мир. Т.е. люди верили, что наш мир это изрезанные остатки Богини.

Обычно говорят, вот эти глупые месопотамцы верили, что мир был создан из насильственного акта, но мы-то знаем: библия утверждает, что творение — это творческий акт божественной любви. На самом деле, я в восторге от этого противопоставления, но не думаю, что месопотамцы такие уж глупые.

Ведь вспахивать землю тяпкой — это буквально избивать грунт. Чтоб построить лодку нужно вырубить дерево, переплавить метал — чтоб упорядочить жизнь вокруг нас нам постоянно нужно насиловать природу. Когда Микеланджело вытесывает из мрамора статую Давида, разве он не производит насилие над мрамором?

Возможно, кстати, отсюда развивается понимание жертвоприношения как чего-то созидательного.

Я ухожу из церкви, в которую ходил всю свою жизнь. Это решение далось мне нелегко. Жду слова поддержки в комментариях

На этом канале есть подписчики, которые ходят в церковь, из которой я ухожу. Я надеюсь, что они не будут думать, что я возненавидел каждого прихожанина и считаю, что они — зло, нет. Я их всех очень люблю и зла не желаю.

Единственная причина моего ухода — несогласие с руководством церкви. И если я считаю, что руководство ведет себя неправильно, то логично предположить, что я не буду петь ему дифирамбы и говорить, какое оно хорошее.

Я очень люблю ту церковь, из которой ухожу, но я не люблю те методы, которые использует руководство для «воспитания» этой церкви.

Может, я об этом расскажу поподробней, но сейчас не в силах

иные языки и черный квадрат.

мне кажется, красиво считать иные языки пятидесятников творческим авангардистским экспериментом.

например, художники-авангардисты рассматривали историю живописи как процесс развития — от изображения предметов реального мира — к миру абстрактному. изображать реальные предметы считалось примитивным, слишком материальным, подражательным. абстракция же всегда простирается к невозможной возможности Бога. неудивительно, что авангардисты так страстно увлекались эзотерикой, духовностью, многообразием религиозного опыта и подобным.

иные языки вписываются тут удачно — от реальных слов и семантического содержания — к случайному, хаотичному проговариванию членораздельных звуков. Бог, как у мистиков, нащупывается как не вербализированная тайна.

еще пример, Малевич Казимир, автор легендарного черного квадрата, определял искусство авангарда как критику просвещенческого дискурса, автономного разума, научного мышление и вообще здравого смысла. противопоставив ему некое случайное, интуитивное, подсознательное, внемодерное. своей живописью Малевич хотел плюнуть в лицо здравому смыслу и освободить краски от его угнетения.

и опять же, как удачно сюда вписывается пятидесятнический импульс пробуждения на Азуза. люди осатаневшие от взаимной ненависти либеральных и фундаменталистских христиан искали выход за пределами этого полемического пространства. и иные языки стали своего рода символом. это протест против искаженного понимания христианства как свода правильных пропозиций о Боге. мы больше не участвуем в вашей языковой игре, отныне мы говорим о Боге на языке ином — если проще, они заткнули уши и кричали «ляля, я тебя не слышу!»

если Малевич хотел освободить краски от «угнетения здравого смысла», то пятидесятники хотели освободить от этого свою веру. и кажется, они достигнули в этом большого успеха.

Сегодня о своём отношении к Рождеству рассказывает Юрий, автор канала на мутном небе абдула
Вы празднуете Рождество сейчас?

Обычно, нет. Я думаю о Рождестве, вспоминаю о нем, прихожу в церковь на праздничное богослужение, но я бы не сказал, что прям праздную. Если сравнить Рождество с Новым годом или моим др, или даже какой-нибудь вайбовой тусовкой с настолками и едой, то Рождество проигрывает с точки зрения эмоциональной насыщенности. Просто обычный тихий день, где ты просто между делом вспоминаешь — вообще-то Спаситель родился. И вообще-то это что-то да значит

Если да, то готовитесь ли как-то? Соблюдаете какой-то пост? Если да, то какой, в чем он выражается?

В конце каждого года наша церковь берет трехдневный пост, который я с божьей благодатью даже умудряюсь соблюдать. Но опять же — тут дело не столько в Рождестве, сколько в уходящем году. Каждый поститься по мере своих сил и возможностей, но чаще всего — это отказ от еды, это молитва и это библия.

В чем, на ваш взгляд, смысл праздника Рождества?

Не знаю, рождение Иисуса несомненно породило и продолжает порождать большое количество христианских смыслов, но я всё-таки уповаю на то, что Его рождение спасает меня вне зависимости от глубины их понимания. Бог пришел спасти нас, а не заниматься «производством» значений — отчасти, в этом и есть благая весть.

Расскажите, пожалуйста, о самом запоминающемся праздновании Рождества и / или подарке, который вы получали в это время?

В этом году мне удалось отметить Рождество со своими друзьями. Собрались небольшой компанией, общались, вкусно ели. Полагаю, оно мне и запомнится

#это_рождество

Что мне не нравится в реформированных протестантах — так это высокая степень снобизма, вызванная слишком отрефлексированным богословием.

Правильно говорил об этом Льюис — чем больше в тебе гордости, тем больше ненавидишь ее в других

Мне нравится, что у Кальвина телесное проявление образа божьего — это поднятая голова и возведенные к небу глаза. Поэтично

В комментиках тут сделали замечание, что в учении Кальвина об образе божьем нет никакого телесного проявление. Кальвин, как мне сказали, усматривает проявление образа в таких «онтологических» понятиях как воля и разум, тело его не интересует.

Конечно, это правда, что Кальвин не задается вопросом об отражении Бога в нашей телесности, он лишь вскользь упоминает (и это упоминание кажется мне очень красивым), что человеческое тело выражает образ божий «например, в том, что голова человека высоко поднята, а глаза возведены к небу, прародине человека», но всё-таки «образ божий, проявляющийся отчасти и в этих внешних чертах, обладает духовным характером»

И вот тут я подумал, разве это справедливо так игнорировать человеческую телесность? Почему она так сильно не интересует реформатора, да и вообще весь реформаторский дискурс? Неужели человеческое тело настолько не обладает богословским потенциалом, что, делая такие важные замечания — о поднятой голове и возведенном к небу взгляде, — мы не будем никак их разворачивать? Разве нас не удивляет, что человек, в отличие от животных, устроен так, что может смотреть на небо?

Автор знаменитого христианского гимна Nearer, My God, to Thee (Ближе, Мой Бог, к Тебе) Сара Адамс была антитринитаристкой, т.е. отвергала учение о Троице

Факт печальный, но не печальней самого гимна, учитывая новые оттенки смысла, возникшие после крушения Титаника — именно этот гимн исполняли музыканты, пока судно шло на дно.
И, конечно, зная это, сцена крушения становится еще драматичней: люди безнадежно убегают от первобытного хаоса как бы под слова «Ближе, мой Бог, к Тебе, ближе к Тебе»

Однажды Джонатан Эдвардс поставил себе прививку от оспы, чтоб продемонстрировать студентам ее безопасность. После чего скоропостижно умер. Вот так вера в медицину погубила главного богослова Америки)

Может быть, это отчасти объясняет, почему первые пятидесятники враждебно относились к врачам😄

заметил в себе, что я очень не падок на "традиционные" протестантские споры. например, я не с большим бы интересом обсуждал тысячелетнее царство, или духовные дары. и поубавился у меня восторг, вызванный дискуссиями о сотворении.

не потому что обсуждать это неважно и безнадежно (важно, хотя безнадежно) и не потому что у меня нет своей позиции по этим вопросам (по некоторым может быть и есть), а потому, что эти темы проходят всегда одинаково: подспудное желание возвысится над оппонентом, проговаривая старые аргументы, нанизывая одни и те же цитаты. запрограммированная, неживая, предубежденная, заранее завершенная речь

христиане, как община оправданных во Христе, избавились от тяжкой необходимости постоянного самооправдания. это должно выражаться и в нашей речи: не скрывается ли в наших спорах желание утвердить свою значимость, стать победителем, возвысится?

я поэтому иногда люблю сказать что-то новое, нахальное, неслыханное, вводя такими образом в привычные споры новые переменные, которые собьют нас с толку и вынудят говорить по-настоящему, искренне. вдумчиво. чтоб слова служили истине, а не нам.

мне вообще кажется, что иные языки во многом и обозначают выход из этого неискреннего дискурса. говоря на языке ином мы подрываем привычные формы коммуникации, где слова — это инструмент превосходства и способ манипуляции, но я об этом уже говорил.

думаю, юродство у православных исходит из этой же логики