Вышел первый номер альманаха «ЛитСоты» https://www.group-telegram.com/litsota
Главный редактор – Анастасия Чернова
Главный редактор – Анастасия Чернова
Альманах «ЛитСоты» – первый печатный сборник литературного проекта, который развивается с 2011 г. https://www.group-telegram.com/litsota Он объединяет преимущественно молодых, но также и маститых авторов – писателей, поэтов, литературоведов, философов, историков, публицистов. Заседания часто проходят в помещении редакции старейшего журнала «Москва», что на Старом Арбате, 20.
В манифесте проекта сказано: «Мы верим в бессмертное предназначение человека. В произведениях мы ищем прежде всего художественные образы, что небесными зернами произрастают из Вечности. И ощущаем себя продолжателями традиционной линии в русской словесности».
Главный редактор альманаха – Анастасия Чернова, писатель, кандидат филологических наук, специалист по творчеству Николая Рубцова. Альманах, состоящий из рубрик Проза, Поэзия, История, Философия, Русский мир, достаточно полно отражает не только литературный процесс, но и состояние современной культуры.
Тема Донбасса – обязательная для объединения «ЛитСоты». Участники много странствуют по России, и Донбасс (Горловка, Луганск, Волноваха…) одно из главных мест их посещений. Вот и в альманахе большой раздел «Стихи поэтов Донбасса». Среди многих замечательных имен узнаются известные луганские поэты Елена Заславкая @zaslavskaja и Виталий Даренский, который к тому же еще известный философ, доктор наук, большой знаток русской философии.
Так что литературный процесс не просто жив, он живет яркой, насыщенной, полноценной жизнью, жизнью, исполненной любовью к России и родному слову.
В манифесте проекта сказано: «Мы верим в бессмертное предназначение человека. В произведениях мы ищем прежде всего художественные образы, что небесными зернами произрастают из Вечности. И ощущаем себя продолжателями традиционной линии в русской словесности».
Главный редактор альманаха – Анастасия Чернова, писатель, кандидат филологических наук, специалист по творчеству Николая Рубцова. Альманах, состоящий из рубрик Проза, Поэзия, История, Философия, Русский мир, достаточно полно отражает не только литературный процесс, но и состояние современной культуры.
Тема Донбасса – обязательная для объединения «ЛитСоты». Участники много странствуют по России, и Донбасс (Горловка, Луганск, Волноваха…) одно из главных мест их посещений. Вот и в альманахе большой раздел «Стихи поэтов Донбасса». Среди многих замечательных имен узнаются известные луганские поэты Елена Заславкая @zaslavskaja и Виталий Даренский, который к тому же еще известный философ, доктор наук, большой знаток русской философии.
Так что литературный процесс не просто жив, он живет яркой, насыщенной, полноценной жизнью, жизнью, исполненной любовью к России и родному слову.
Telegram
ЛитСоты журнал
"Только пчела узнает в цветке затаенную сладость, Только художник на всем чует прекрасного след". Фет.
Борис Леонтьевич Горбатов (1908 – 1954) – русский советский писатель и сценарист, военный корреспондент газеты «Во славу родины». Родился на Петромарьевском руднике в Луганской области.
Один из создателей Объединения пролетарских писателей Донбасса «Забой». Сценарист фильма «Суд народов» о Нюрнбергском процессе.
Прошел всю Великую отечественную войну, дошел до Берлина, присутствовал при подписании акта капитуляции Германии.
Участвовал в боях за освобождение Донбасса.
Задуманный многотомный роман «Донбасс» остался незаконченным.
Один из создателей Объединения пролетарских писателей Донбасса «Забой». Сценарист фильма «Суд народов» о Нюрнбергском процессе.
Прошел всю Великую отечественную войну, дошел до Берлина, присутствовал при подписании акта капитуляции Германии.
Участвовал в боях за освобождение Донбасса.
Задуманный многотомный роман «Донбасс» остался незаконченным.
Forwarded from Русское лето
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Философ, офицер ВС РФ Андрей Коробов-Латынцев приглашает на "Русское лето"!
Литературно-философская секция начинает свою работу во второй день фестиваля, 19 мая в 12:00.
С полной программой фестиваля можно ознакомиться на сайте.
Приходите, дорогие друзья!
Воронежский концертный зал, Театральная, 17.
Литературно-философская секция начинает свою работу во второй день фестиваля, 19 мая в 12:00.
С полной программой фестиваля можно ознакомиться на сайте.
Приходите, дорогие друзья!
Воронежский концертный зал, Театральная, 17.
Выступил на заседании объединения «ЛитСоты», которое прошло в редакции журнала «Москва» на Старом Арбате. Рассказал о военном творчестве Андрея Платонова, насколько оно значимо и актуально сейчас.
Очень вдумчивые, неравнодушные слушатели. Вопросы, реплики, выступления говорят об очень глубоком вовлечении в современную ситуацию. Ни о каком казенном патриотизме, как любят говорить либералы, вообще и речи быть не может. Все искренне, сердечно, подлинно. И радует, что это литературная среда, а литература в России – это самое важное и настоящее дело.
Очень вдумчивые, неравнодушные слушатели. Вопросы, реплики, выступления говорят об очень глубоком вовлечении в современную ситуацию. Ни о каком казенном патриотизме, как любят говорить либералы, вообще и речи быть не может. Все искренне, сердечно, подлинно. И радует, что это литературная среда, а литература в России – это самое важное и настоящее дело.
«Более высшая жизнь» - так думает герой рассказа Платонова «Афродита» о том, как он будет жить после войны. После такой страшной войны должна наступить какая-то иная, принципиально иная жизнь, нежели до этого. Он надеется узнать «более высшую жизнь». Она и наступила, и советский народ, пройдя через неимоверные мучения и страдания, обрел земное счастье – радость труда, созидания, творчества, мирной и в основном скромной и порядочной жизни, восторга космических свершений и научных открытий, обрел ни с чем не сравнимую советскую культуру в кинематографе, литературе, живописи, музыке, архитектуре…
А в рассказе «По небу полуночи» герою надоела его прежняя «игровая» жизнь, жизнь как бы понарошку и теперь нужно было или переменить одну игру на другую или утомить и растратить свою жизнь, либо, наоборот, «начать жизнь всерьез и без всякой игры».
Вот и сейчас перед нами такая же задача, как и перед героями Платонова: «начать жизнь всерьез и без всякой игры», чтобы наступила «более высшая жизнь». И в этом духовный смысл СВО, которую нужно воспринимать как очистительный этап после тотальной «постмодернистской» игры-иронии, отучившей воспринимать жизнь всерьез, в которой есть высший смысл и есть святыни, за которое нужно жить и умирать.
«Жизнь всерьез и без всякой игры» не означат какую-то унылую, безрадостную жизнь. Русский человек умеет радоваться, любит удаль и праздники. И никто у него не отберет этого. Но жизнь всерьез означат понимание, что ты не случаен, что ты не плесень на краю вселенной, у тебя есть предназначение, пускай полностью и не проявленное еще, но интуитивно всегда ощущаемое. И у тебя есть долг и ответственность перед живущими и ушедшими, перед прошлым и будущим. И вера в то, что всегда в итоге торжествует добро и правда.
А в рассказе «По небу полуночи» герою надоела его прежняя «игровая» жизнь, жизнь как бы понарошку и теперь нужно было или переменить одну игру на другую или утомить и растратить свою жизнь, либо, наоборот, «начать жизнь всерьез и без всякой игры».
Вот и сейчас перед нами такая же задача, как и перед героями Платонова: «начать жизнь всерьез и без всякой игры», чтобы наступила «более высшая жизнь». И в этом духовный смысл СВО, которую нужно воспринимать как очистительный этап после тотальной «постмодернистской» игры-иронии, отучившей воспринимать жизнь всерьез, в которой есть высший смысл и есть святыни, за которое нужно жить и умирать.
«Жизнь всерьез и без всякой игры» не означат какую-то унылую, безрадостную жизнь. Русский человек умеет радоваться, любит удаль и праздники. И никто у него не отберет этого. Но жизнь всерьез означат понимание, что ты не случаен, что ты не плесень на краю вселенной, у тебя есть предназначение, пускай полностью и не проявленное еще, но интуитивно всегда ощущаемое. И у тебя есть долг и ответственность перед живущими и ушедшими, перед прошлым и будущим. И вера в то, что всегда в итоге торжествует добро и правда.
Хорошо известны библейские слова: «Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное?» Они на все времена, всегда повторяется одно и тоже. Тщетность человеческих замыслов всегда очевидна. Потому что замыслы эти по большей части неумные и подлые. Вот и мечутся народы в бессмысленных действиях, в сущности, не достигая ничего.
Ссылка на «прогресс» смехотворна. Регресс внушительнее и сильнее, и разрушительнее. И чем дальше, тем больше. И Бог умер, и человек исчезает, и культура истлела в низких и пошлых идейках мелких ее «деятелей». Либерализм проел государственную машину как червь свою мертвую жертву.
Но для каждого времени это библейское послание имеет свой особый смысл. И сейчас важно совместными философско-богословскими, духовными усилиями проникнуть в смысл этих всегда страшных, но истинных слов псалмопевца. В этих словах истинный смысл человеческой истории, которая всегда свершается помимо всех законов и всякой здравой, но крайне скудной человеческой логике.
Ссылка на «прогресс» смехотворна. Регресс внушительнее и сильнее, и разрушительнее. И чем дальше, тем больше. И Бог умер, и человек исчезает, и культура истлела в низких и пошлых идейках мелких ее «деятелей». Либерализм проел государственную машину как червь свою мертвую жертву.
Но для каждого времени это библейское послание имеет свой особый смысл. И сейчас важно совместными философско-богословскими, духовными усилиями проникнуть в смысл этих всегда страшных, но истинных слов псалмопевца. В этих словах истинный смысл человеческой истории, которая всегда свершается помимо всех законов и всякой здравой, но крайне скудной человеческой логике.
«Логика» имморталиста
Биотехнологии сегодня буквально обрушились на человека и давят на него со всех сторон. Особо активизировались трансгуманисты, которые почему-то думают, что все только и жаждут бессмертия, но не знают, как это сделать. Им кажется очевидным, что исходя из того, что никто не хочет умирать (как правило, за редчайшим исключением), то следует чуть-ли не автоматическое поголовное желание бессмертия.
Срабатывает манихейская логика, живущая в каждом на самом поверхностном уровне сознания: жизнь – хорошо/добро, смерть – плохо/зло. И поэтому избавлении от смерти – либо с помощью биотехнологического преодоления-продления, либо танатотерапевтического «контакта» со смертью, либо еще как, представляется однозначным благом.
К желанию физического бессмертия добавляется так распространенное в нынешнем гедонистическом обществе нежелание болеть и стареть. Кто ж хочет болеть, стареть и умереть? Естественно, никто (опять за редчайшим исключением). И традиционно человек всегда стремился как-то задержать и отдалить эти процессы. И это нормально. И для этого есть обычная медицина.
Но также важно понимать, какое мощное духовное (нравственное и метафизическое) значение имеет осмысление и переживание старости, болезни и смерти. Можно сказать, что человек по-настоящему и становится человеком, когда честно и мужественно принимает эти вещи вглубь своего бытия. Не говоря уж о том, что девяносто девять процентов высших творений человеческой культуры как раз и связано с осмыслением и преображением в творчество этих вещей.
И поэтому стремиться лишить человека трех важнейших экзистенциалов его бытия – старости, болезни и смерти, то есть возможности страданий, значит лишить человека того, что делает его человеком.
Три цитаты на данную тему
Арсений Тарковский:
«Но я человек, мне бессмертья не надо:
Страшна неземная судьба»
Осип Мандельштам:
«Когда б не смерть, то никогда бы
Мне не узнать, что я живу»
Андрей Платонов:
«Мы стареем, потому что мы живые»
Биотехнологии сегодня буквально обрушились на человека и давят на него со всех сторон. Особо активизировались трансгуманисты, которые почему-то думают, что все только и жаждут бессмертия, но не знают, как это сделать. Им кажется очевидным, что исходя из того, что никто не хочет умирать (как правило, за редчайшим исключением), то следует чуть-ли не автоматическое поголовное желание бессмертия.
Срабатывает манихейская логика, живущая в каждом на самом поверхностном уровне сознания: жизнь – хорошо/добро, смерть – плохо/зло. И поэтому избавлении от смерти – либо с помощью биотехнологического преодоления-продления, либо танатотерапевтического «контакта» со смертью, либо еще как, представляется однозначным благом.
К желанию физического бессмертия добавляется так распространенное в нынешнем гедонистическом обществе нежелание болеть и стареть. Кто ж хочет болеть, стареть и умереть? Естественно, никто (опять за редчайшим исключением). И традиционно человек всегда стремился как-то задержать и отдалить эти процессы. И это нормально. И для этого есть обычная медицина.
Но также важно понимать, какое мощное духовное (нравственное и метафизическое) значение имеет осмысление и переживание старости, болезни и смерти. Можно сказать, что человек по-настоящему и становится человеком, когда честно и мужественно принимает эти вещи вглубь своего бытия. Не говоря уж о том, что девяносто девять процентов высших творений человеческой культуры как раз и связано с осмыслением и преображением в творчество этих вещей.
И поэтому стремиться лишить человека трех важнейших экзистенциалов его бытия – старости, болезни и смерти, то есть возможности страданий, значит лишить человека того, что делает его человеком.
Три цитаты на данную тему
Арсений Тарковский:
«Но я человек, мне бессмертья не надо:
Страшна неземная судьба»
Осип Мандельштам:
«Когда б не смерть, то никогда бы
Мне не узнать, что я живу»
Андрей Платонов:
«Мы стареем, потому что мы живые»
Forwarded from ЛитСоты журнал
15.05.2024.
Что может быть идеальнее? Альманах ЛитСоты издан. На презентацию собрались авторы. Некоторые из них постоянные участники наших встреч аж с 2011 года. Но пришли и новые авторы, поэты и прозаики. Принесли свои рукописи. Значит, не стоим на месте, развиваемся.
На фото я приветствую участников, дальше нас ждало выступление профессора, док.филос. наук, В.В. Варавы, про военную литературу и рассказы Платонова. Его речь удивительным образом затронула почти все, что важно для ЛитСот. Наши начальные позиции, которые не изменились.
— Мы любим мир и стараемся найти хорошее в происходящих событиях. Цветы, а не грязь.
— Желаем творить окружающую реальность. Так, чтобы в ней раскрылось измерение чудесного.
— Стремимся к симфонии искусств (литература, музыка, живопись)
— Всегда откликаемся на современные событие. Ну, это неизбежно.
Война — это онтологическое зло. Но если она оказалась единственным действенным средством защиты государства, утверждения его суверенитета, то мы будем помогать нашим воинам и приближать Победу России. А не сидеть на лавочке и рассуждать: "А кто виноват", "а кто мой ближний".
— Ну и, конечно, традиции. Стоит различать просто традицию и традиционные ценности. Мы поддерживаем не из принципа "ой, так было в старину", а исходя из позиций - какое содержание оно несет.
— И все преломляется в новаторстве живого слова... В создании своего языка. Поэтому в наших планах еще обсудить, например, творчество Велямира Хлебникова.
Что может быть идеальнее? Альманах ЛитСоты издан. На презентацию собрались авторы. Некоторые из них постоянные участники наших встреч аж с 2011 года. Но пришли и новые авторы, поэты и прозаики. Принесли свои рукописи. Значит, не стоим на месте, развиваемся.
На фото я приветствую участников, дальше нас ждало выступление профессора, док.филос. наук, В.В. Варавы, про военную литературу и рассказы Платонова. Его речь удивительным образом затронула почти все, что важно для ЛитСот. Наши начальные позиции, которые не изменились.
— Мы любим мир и стараемся найти хорошее в происходящих событиях. Цветы, а не грязь.
— Желаем творить окружающую реальность. Так, чтобы в ней раскрылось измерение чудесного.
— Стремимся к симфонии искусств (литература, музыка, живопись)
— Всегда откликаемся на современные событие. Ну, это неизбежно.
Война — это онтологическое зло. Но если она оказалась единственным действенным средством защиты государства, утверждения его суверенитета, то мы будем помогать нашим воинам и приближать Победу России. А не сидеть на лавочке и рассуждать: "А кто виноват", "а кто мой ближний".
— Ну и, конечно, традиции. Стоит различать просто традицию и традиционные ценности. Мы поддерживаем не из принципа "ой, так было в старину", а исходя из позиций - какое содержание оно несет.
— И все преломляется в новаторстве живого слова... В создании своего языка. Поэтому в наших планах еще обсудить, например, творчество Велямира Хлебникова.
Народ и общество
Наблюдая за жизнью людей в России и даже немного изучая ее, пришел к выводу. Вывод простой, даже, наверное, тривиальный, но все же, думаю, важный, и не осмысленный как надо.
Вывод такой: в России народ хороший, а общество плохое. Таков социально-нравственный закон бытия России. Как бы ни был плох народ в своих нелицеприятных проявления, о которых говорил честно Достоевский, что народ грешит и пакостит ежедневно, но в лучшие минуты всегда проявляет высочайшую нравственность, Лик Христов. Потому что народ связан духом соборности, узами духовного родства и вселенской ответственности. Народ – категория мистическая. Но это самое реальное, что есть. Это духовная реальность.
А общество, социум регламентированы социальной этикой или общественной моралью, которая есть как раз вся эта пакость, возведенная в нормы приличия, которые есть скрытое лицемерие. То, что Н. Федоров называл «фарисейской нравственностью», относя ее, прежде всего, к образованному классу, «высшему» сословию. И общество как категорию западной социологии он терпеть не мог. Социум не знает духа, вертикали, трансцендентного.
На Западе только общество, медиа, общественное мнение, власть толпы. Народа там нет, только социум и социальные институты, которыми управляют исключительно социальные правила. Поэтому там неприлично проявлять искренние чувства, скорбь, траур, вообще неприлично быть искренним и честным. Только общественное мнение, только социальный порядок.
И поэтому в России с обществом всегда плохо, никогда ничего не получается. Но в сознании часто путаются эти величины – народ и общество, и здесь требуется еще большая философская работа в прояснении различий между ними. И если все это хорошенько промыслить, да изучить, то появится новая русская социальная философия.
Наблюдая за жизнью людей в России и даже немного изучая ее, пришел к выводу. Вывод простой, даже, наверное, тривиальный, но все же, думаю, важный, и не осмысленный как надо.
Вывод такой: в России народ хороший, а общество плохое. Таков социально-нравственный закон бытия России. Как бы ни был плох народ в своих нелицеприятных проявления, о которых говорил честно Достоевский, что народ грешит и пакостит ежедневно, но в лучшие минуты всегда проявляет высочайшую нравственность, Лик Христов. Потому что народ связан духом соборности, узами духовного родства и вселенской ответственности. Народ – категория мистическая. Но это самое реальное, что есть. Это духовная реальность.
А общество, социум регламентированы социальной этикой или общественной моралью, которая есть как раз вся эта пакость, возведенная в нормы приличия, которые есть скрытое лицемерие. То, что Н. Федоров называл «фарисейской нравственностью», относя ее, прежде всего, к образованному классу, «высшему» сословию. И общество как категорию западной социологии он терпеть не мог. Социум не знает духа, вертикали, трансцендентного.
На Западе только общество, медиа, общественное мнение, власть толпы. Народа там нет, только социум и социальные институты, которыми управляют исключительно социальные правила. Поэтому там неприлично проявлять искренние чувства, скорбь, траур, вообще неприлично быть искренним и честным. Только общественное мнение, только социальный порядок.
И поэтому в России с обществом всегда плохо, никогда ничего не получается. Но в сознании часто путаются эти величины – народ и общество, и здесь требуется еще большая философская работа в прояснении различий между ними. И если все это хорошенько промыслить, да изучить, то появится новая русская социальная философия.
Forwarded from Язык | Литература | Православие
Дорогие друзья!
От всей души поздравляем вас с Днём славянской письменности и культуры!
Этот праздник наполнен особым смыслом и значением для каждого, кто бережно хранит и приумножает богатство родной словесности. Ведь именно просветительский подвиг святых Кирилла и Мефодия, создателей славянской азбуки, стал началом развития нашей уникальной литературной традиции.
Пусть их славный пример вдохновляет нас, педагогов и филологов, на дальнейшее изучение и бережное сохранение величайших достижений русской филологической науки, на углублённое постижение красоты и глубины родного языка. Следуя по стопам первоучителей, давайте неустанно развивать и приумножать драгоценные сокровища русской и славянской письменности и культуры.
С праздником!
Оргкомитет Форума
От всей души поздравляем вас с Днём славянской письменности и культуры!
Этот праздник наполнен особым смыслом и значением для каждого, кто бережно хранит и приумножает богатство родной словесности. Ведь именно просветительский подвиг святых Кирилла и Мефодия, создателей славянской азбуки, стал началом развития нашей уникальной литературной традиции.
Пусть их славный пример вдохновляет нас, педагогов и филологов, на дальнейшее изучение и бережное сохранение величайших достижений русской филологической науки, на углублённое постижение красоты и глубины родного языка. Следуя по стопам первоучителей, давайте неустанно развивать и приумножать драгоценные сокровища русской и славянской письменности и культуры.
С праздником!
Оргкомитет Форума
К Дню славянской письменности и культуры о книге
Вот он самый вожделенный предмет всех интеллектуалов и домохозяек, придающий жизни по меньшей мере интерес, по большей – смысл; вот она – реальная основа человеческой культуры, наполнительница всех библиотек мира, и частных и публичных; вот он – «источник знания», хранитель мудрости и целитель души, то без чего не может обойтись ни наука, ни религия, ни философия, ни тем более, литература.
Книга, пожалуй, единственная – и материальная, и духовная ценность, ставшая просто ценностью. И, несмотря на триумф цифровых технологий, повлекший за собой гипертрофированную визуализацию культуры, книга, обычная бумажная книга из книжного магазина остается высшей и непреходящей ценностью Культуры. Книга и есть во многом символ и синоним культуры как таковой.
Образ мира как книги, а книги как мира, отражает реальный статус книги выступать в качестве бытийного представителя мироздания. Власть книги безгранична, книгой измеряется не только ум, интеллект и образованность, но и нравственность и духовность. Человеческая культура – это культура книги, и в качестве таковой она оправдана и обоснована. Ничем так взыскующий ум не может привлечься как книгой, и в то же время ни от чего так не бежит ум слабый как от книги.
Но и высшее духовное благородство и моральная низость – все это тоже связано с книгой и книжными знаниями. Не зря понятие «книжник» ассоциируется и с благородным ученым мужем и ставится рядом с «фарисеем». И не случайно поэтому на Руси среди книжных людей ходило такое речение: «Во злохитру душу да не внидет премудрость», что может быть понято сегодня, как намек на пустоту внешней образованности и эрудированности вне нравственного совершенства.
Есть люди, которые вообще не читают книг. Но это как раз доказывает абсолютную власть книги, так как не читают не по причине какого-то особого невежества и равнодушия, а именно из-за страха перед книгой. Поскольку книга всепоглощающа, то в нее либо проникают, либо не проникают вовсе. Акт сожжения книги несет в себе глубоко ритуалистическую идею благоговения и преклонения перед книгой. Это вандализм, свидетельствующий об абсолютно божественной сути книги.
Книга – самое привычное, обычное и обыденное, и в то же время – самое недоступное и непонятное. Книга страшит и влечет, очаровывает и обманывает, вселяет надежду и рождает отчаяние. Человек с книгой наиболее странная, и в то же время самая естественная картина. Нельзя представить животное с книгой. Только человек – есть человек читающий и пишущий. А значит почитающий, умеющий благоговеть перед высшим
(продолжение следует)
Вот он самый вожделенный предмет всех интеллектуалов и домохозяек, придающий жизни по меньшей мере интерес, по большей – смысл; вот она – реальная основа человеческой культуры, наполнительница всех библиотек мира, и частных и публичных; вот он – «источник знания», хранитель мудрости и целитель души, то без чего не может обойтись ни наука, ни религия, ни философия, ни тем более, литература.
Книга, пожалуй, единственная – и материальная, и духовная ценность, ставшая просто ценностью. И, несмотря на триумф цифровых технологий, повлекший за собой гипертрофированную визуализацию культуры, книга, обычная бумажная книга из книжного магазина остается высшей и непреходящей ценностью Культуры. Книга и есть во многом символ и синоним культуры как таковой.
Образ мира как книги, а книги как мира, отражает реальный статус книги выступать в качестве бытийного представителя мироздания. Власть книги безгранична, книгой измеряется не только ум, интеллект и образованность, но и нравственность и духовность. Человеческая культура – это культура книги, и в качестве таковой она оправдана и обоснована. Ничем так взыскующий ум не может привлечься как книгой, и в то же время ни от чего так не бежит ум слабый как от книги.
Но и высшее духовное благородство и моральная низость – все это тоже связано с книгой и книжными знаниями. Не зря понятие «книжник» ассоциируется и с благородным ученым мужем и ставится рядом с «фарисеем». И не случайно поэтому на Руси среди книжных людей ходило такое речение: «Во злохитру душу да не внидет премудрость», что может быть понято сегодня, как намек на пустоту внешней образованности и эрудированности вне нравственного совершенства.
Есть люди, которые вообще не читают книг. Но это как раз доказывает абсолютную власть книги, так как не читают не по причине какого-то особого невежества и равнодушия, а именно из-за страха перед книгой. Поскольку книга всепоглощающа, то в нее либо проникают, либо не проникают вовсе. Акт сожжения книги несет в себе глубоко ритуалистическую идею благоговения и преклонения перед книгой. Это вандализм, свидетельствующий об абсолютно божественной сути книги.
Книга – самое привычное, обычное и обыденное, и в то же время – самое недоступное и непонятное. Книга страшит и влечет, очаровывает и обманывает, вселяет надежду и рождает отчаяние. Человек с книгой наиболее странная, и в то же время самая естественная картина. Нельзя представить животное с книгой. Только человек – есть человек читающий и пишущий. А значит почитающий, умеющий благоговеть перед высшим
(продолжение следует)
О книге (продолжение)
Книга противоречива, и суть ее противоречивости составляет одновременное бытие в качестве символа и вещи. Это символическая вещь, вещь как символ и символ как вещь. Книга вообще может не передавать никаких знаний, но она не может не передавать символическое. И благодаря книге человек возможен как символическое существо. И не только возможен, он таковым и является в большей мере, нежели во всех своих остальных родовых характеристиках (например, «человек разумный», «политический», «экономический» и проч.).
Противоречивость книги также заключается в том, что она одновременно и бесконечна, и конечна. «Содержание» книги – бесконечно, «форма» – конечна. Книга заканчивается повествовательно, не заканчиваясь сущностно. Книга как предмет вещественного мира ограничена временем и пространством, как предмет идеального мира, книга открывает бесконечный, вечный мир, чаще называемый сегодня виртуальным.
Тем самым книга дает зримый образ единства двух миров, единство времени и вечности. В этом смысле в книге реализован замысел философии, которая по своей сути стремится к единству времени и вечности, то есть стремится во времени видеть вечность, а в вечности – время.
Ничто так не погружает человека в идеальный мир как чтение, во время которого он забывает о реальности, становится немного бесчувственным, равнодушным и невменяемым. Он «захвачен», но чем? Тем, что существует в данный момент как идеальное. Как это возможно? Как возможен переход от одного к другому, от реального к идеальному, от времени к вечности? Сам переход от одного к другому остается загадкой, и книга это раскрывает в полной мере. Вот почему чтение книги всякого, даже самого далекого от философии человека, делает немного философом.
Книга лечит, причем лечит реально и душу, и тело. Однако неправильное чтение может уродовать человека, калечить его сознание. Не для всех чтение благо, книга может быть опасной, не случайно в средневековье простой народ не мог читать книг (не по причине безграмотности, а по причине духовной безопасности). Но самые опасные книги – это плохие книги, сколь бы грустно не выглядело такое словосочетание.
Книга труд, труд создания и труд чтения. И в то же время, это предмет для «отдыха» и даже безделья. Книги читают везде и всегда, и в то же время ничто так не трудно, как заставить человека именно читать. И уж тем более писать. Но зато, по-настоящему пишущего останавливает лишь смерть. Вот почему собрание сочинений непременный писательский атрибут.
Наиболее загадочно, конечно, то, как книги пишутся. Чтение и письмо – это одно и то же: когда человек читает, то он как бы сам пишет, а когда пишет, он считывает уже написанное. Вот почему Книга не имеет авторства, автор – сам мир, само бытие, которые пишут о себе нечто. И это самое большое противоречие и парадокс: книга не имеет авторства.
Человек не автор, автор то, что лежит за пределами книги, по ту сторону книги. И на самом деле нет книг, а есть одна большая Книга, тот текст, который и составляет, но не совокупность и сумму всех текстов, а ту реальность, которую этот текст представляет и никак представить полностью и исчерпывающе не может. Вот почему нельзя никак написать никакую последнюю книгу, вот почему всегда так много именно книг.
Таинственный автор книги и есть ее главная загадка. Именно поэтому книга так бесконечно притягательна и непостижима. Белый лист и черные знаки на нем: это черные дыры сознания, глядящие в бездну в надежде получить, наконец, какой-то ответ.
Книга противоречива, и суть ее противоречивости составляет одновременное бытие в качестве символа и вещи. Это символическая вещь, вещь как символ и символ как вещь. Книга вообще может не передавать никаких знаний, но она не может не передавать символическое. И благодаря книге человек возможен как символическое существо. И не только возможен, он таковым и является в большей мере, нежели во всех своих остальных родовых характеристиках (например, «человек разумный», «политический», «экономический» и проч.).
Противоречивость книги также заключается в том, что она одновременно и бесконечна, и конечна. «Содержание» книги – бесконечно, «форма» – конечна. Книга заканчивается повествовательно, не заканчиваясь сущностно. Книга как предмет вещественного мира ограничена временем и пространством, как предмет идеального мира, книга открывает бесконечный, вечный мир, чаще называемый сегодня виртуальным.
Тем самым книга дает зримый образ единства двух миров, единство времени и вечности. В этом смысле в книге реализован замысел философии, которая по своей сути стремится к единству времени и вечности, то есть стремится во времени видеть вечность, а в вечности – время.
Ничто так не погружает человека в идеальный мир как чтение, во время которого он забывает о реальности, становится немного бесчувственным, равнодушным и невменяемым. Он «захвачен», но чем? Тем, что существует в данный момент как идеальное. Как это возможно? Как возможен переход от одного к другому, от реального к идеальному, от времени к вечности? Сам переход от одного к другому остается загадкой, и книга это раскрывает в полной мере. Вот почему чтение книги всякого, даже самого далекого от философии человека, делает немного философом.
Книга лечит, причем лечит реально и душу, и тело. Однако неправильное чтение может уродовать человека, калечить его сознание. Не для всех чтение благо, книга может быть опасной, не случайно в средневековье простой народ не мог читать книг (не по причине безграмотности, а по причине духовной безопасности). Но самые опасные книги – это плохие книги, сколь бы грустно не выглядело такое словосочетание.
Книга труд, труд создания и труд чтения. И в то же время, это предмет для «отдыха» и даже безделья. Книги читают везде и всегда, и в то же время ничто так не трудно, как заставить человека именно читать. И уж тем более писать. Но зато, по-настоящему пишущего останавливает лишь смерть. Вот почему собрание сочинений непременный писательский атрибут.
Наиболее загадочно, конечно, то, как книги пишутся. Чтение и письмо – это одно и то же: когда человек читает, то он как бы сам пишет, а когда пишет, он считывает уже написанное. Вот почему Книга не имеет авторства, автор – сам мир, само бытие, которые пишут о себе нечто. И это самое большое противоречие и парадокс: книга не имеет авторства.
Человек не автор, автор то, что лежит за пределами книги, по ту сторону книги. И на самом деле нет книг, а есть одна большая Книга, тот текст, который и составляет, но не совокупность и сумму всех текстов, а ту реальность, которую этот текст представляет и никак представить полностью и исчерпывающе не может. Вот почему нельзя никак написать никакую последнюю книгу, вот почему всегда так много именно книг.
Таинственный автор книги и есть ее главная загадка. Именно поэтому книга так бесконечно притягательна и непостижима. Белый лист и черные знаки на нем: это черные дыры сознания, глядящие в бездну в надежде получить, наконец, какой-то ответ.
Добыл немного книг в магазине «Листва»
Хотелось отметить книгу «Эндшпиль Европа» с красноречивым подзаголовком «Почему потерпел неудачу политический проект Европа и как начать снова о нем мечтать».
Написана двумя немецкими политическими философами У. Геро, Х. Ритц. Трезвый, честный, антиамериканский, исполненный дружелюбия по отношению к России взгляд.
Это не «кремлевские пропагандисты», это немецкие аналитики, которые говорят о том, что Европа – это вассал Америки, что она «обрубок», оставшийся после «объединения Европы», что ЕС терпит крах, что война на Украине – это европейский катарсис, и что в будущем мироустройстве Россия будет занимать ведущие позиции.
Вспоминается Ницше с его идеями о союзе России и Германии и о никаком американском будущем
Хотелось отметить книгу «Эндшпиль Европа» с красноречивым подзаголовком «Почему потерпел неудачу политический проект Европа и как начать снова о нем мечтать».
Написана двумя немецкими политическими философами У. Геро, Х. Ритц. Трезвый, честный, антиамериканский, исполненный дружелюбия по отношению к России взгляд.
Это не «кремлевские пропагандисты», это немецкие аналитики, которые говорят о том, что Европа – это вассал Америки, что она «обрубок», оставшийся после «объединения Европы», что ЕС терпит крах, что война на Украине – это европейский катарсис, и что в будущем мироустройстве Россия будет занимать ведущие позиции.
Вспоминается Ницше с его идеями о союзе России и Германии и о никаком американском будущем